Выжили благодаря маме
На прошлой неделе в редакции «Смоленской газеты» раздался телефонный звонок – было это в день сдачи в печать нашего очередного выпуска, когда на рабочих местах трудились те, кто в иные дни старается по мере возможности соблюдать режим самоизоляции. Именно поэтому и состоялся разговор, благодаря которому на страницах номера «СГ» появился этот материал – воспоминания Светланы Георгиевны ЗЕМЛЯНУХИНОЙ (до замужества – Максимович), детство которой выпало на тяжелейшие военные годы и оккупацию нашей области. Светлана Георгиевна – наша землячка, родилась в деревне Свиридовка Рославльского района, сейчас живёт в Саратове, но так сложилось, что даже в Поволжье её жизнь связана с нашей областью, которую она до сих пор вспоминает с искренней теплотой. Светлана Георгиевна Землянухина – доктор экономических наук, почётный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, профессор Саратовского государственного технического университета имени Юрия Алексеевича Гагарина. К слову, полёт нашего земляка в космос также завершился под Саратовом, но это, как говорится, другая история, а пока мы передаём слово автору воспоминаний.
«Сидите дома…»
В этом году наша страна отмечает 75-летие Победы в Великой Отечественной войне. Всё меньше остаётся ветеранов войны, всё меньше остаётся моих ровесников – детей войны, тех людей, которые пережили ужасы войны и были её очевидцами. Наше поколение уходит…
В преддверии праздника Победы я хочу поделиться своими воспоминаниями о войне, о немецкой оккупации, которую я пережила в детстве в Смоленской области, в деревне Свиридовка Рославльского района.
Наша семья перед войной состояла из шести человек – родители и четверо детей: братья – 13, 5 и 2 лет, а мне самой было 4 года. Родители работали учителями в Свиридовской неполной средней школе. Отец, Георгий Николаевич Максимович, был мобилизован в ряды Красной Армии с первых дней войны и прошёл всю войну, был дважды ранен, награждён медалями «За отвагу», «За победу над Германией», а уже после войны – медалью «За трудовое отличие». Был демобилизован и вернулся домой в октябре 1945 года.
Наша семья не эвакуировалась, осталась в оккупации. Дело в том, что в начале войны в Смоленской области многие войсковые соединения попали в окружение, в кольцо противника – так называемые котлы. К основным «котлам» 1941 года относятся и Смоленский, и Брянский, и Рославльский.
И мой отец тоже попал в окружение, но как-то сумел из него выйти и даже зашёл к нам домой, в Свиридовку. Мать, Ксения Ивановна Максимович, в это время собиралась эвакуироваться с детьми – а мы были мал мала меньше, но отец насмотрелся, как немцы бомбили поезда, как в поездах и на дорогах от бомбёжек немецких самолетов гибли беженцы. И он сказал матери: «Никуда не уезжай, сидите дома». Так мы и остались в Свиридовке.
Нашей семье чудом удалось уцелеть в оккупации. Дело в том, что отец был коммунистом – он вступил в партию в 1928 году, до войны был секретарём парторганизации Свиридовского сельсовета, а репрессии фашистов были направлены прежде всего против евреев, коммунистов и семей коммунистов. Поэтому дамоклов меч гибели висел над нашей семьёй все годы оккупации. Нам, детям, наверное, легче было, чем нашей матери, потому что мы плохо представляли грозящие нам опасности. И об угрозах немецкой оккупации нашей семье я расскажу, пользуясь воспоминаниями матери, которые я неоднократно слышала уже в послевоенные годы, когда стала постарше.
Остались в живых…
Когда немцы оккупировали деревню, они собрали всех её жителей на площади, и немецкий офицер через переводчика стал спрашивать у присутствующих жителей, есть ли в деревне коммунисты. На что ему ответили, что коммунисты ушли на фронт. Затем немец спросил, есть ли в деревне семьи коммунистов. Моя мама стояла в толпе и знала, что не все жители деревни были довольны политикой партии и при раскулачивании, и по отношению к колхозам и колхозникам. И некоторые жители даже ожидали прихода немецких войск – с надеждой на то, что Гитлер установит более справедливый порядок. Они ещё не знали о том, что «Гитлер поставил перед германской армией задачу истребить все славянские народы и подчинить Германии весь мир». Тем не менее ни один человек из присутствовавших жителей не выдал мою маму, не указал на неё и не сказал: «А вот она стоит, у неё муж – коммунист». Представляю себе, какой ужас она испытывала в то время, и у меня до сих пор мурашки по телу, когда я вспоминаю об этом.
В дальнейшем на оккупированной территории Смоленской области было организовано немецкое управление, в районных центрах созданы комендатуры, в деревнях назначены старосты. В деревне Свиридовке первым старостой был назначен бывший уголовник, конокрад. От него потребовали, чтобы он составил и представил в комендатуру города Рославля списки семей коммунистов бывшего Свиридовского сельского совета. Такой список староста составил, в него вошли 14 семей, в том числе и наша семья. Для того чтобы доставить этот список в Рославль, где находилась комендатура, староста пошёл на поезд – на станцию Аселье, расположенную от деревни на расстоянии трёх километров. Дорога шла через лес, а на территории Смоленской области уже действовали партизанские отряды. Так вот партизаны подстерегли старосту и перерезали ему горло. Таким образом, в этот раз наша семья уцелела благодаря партизанам и не была увезена в концентрационный лагерь Рославля.
Создание концентрационных лагерей, кстати, было одной из мер по установлению оккупационного порядка на Смоленщине. Они были созданы в Смоленске, Вязьме, Сычёвке, Дорогобуже и других городах. В Рославле также был концентрационный лагерь № 130, в котором за годы оккупации погибли 130 тысяч граждан – военнопленных и мирных жителей, а население Рославля с 41 480 человек сократилось до 7 400 человек.
И нашей семье было предначертано попасть в этот лагерь, но нас опять спасли. Вторым спасением от гибели в концентрационном лагере Рославля наша семья обязана пленному советскому офицеру, который стал старостой в Свиридовке. За годы Великой Отечественной войны, напомню, в плен попали свыше 5 миллионов наших военнослужащих. Под Смоленском в плену оказались 310 тысяч человек, под Рославлем – 38 тысяч человек, и некоторым пленным (особенно из офицерского состава) был предоставлен выбор – быть расстрелянными на месте или же сотрудничать с немецкими властями. И вот один из военнопленных выбрал возможность сохранить свою жизнь и был назначен старостой нашей деревни. От него тоже потребовали предоставить в комендатуру Рославля список семей коммунистов Свиридовского сельсовета. Староста такой список в комендатуру сдал под расписку, но, рискуя своей жизнью, он несколько дней оставался в Рославле, в комендатуре, до тех пор, пока ему не удалось этот список украсть. И благодаря этому человеку наша семья осталась в живых.
Спасая корову, мать спасла семью
Жизнь в оккупации была связана не только с угрозой физического истребления, были ещё угрозы и голода, и холода, и болезней. И я хочу сказать несколько слов о том, как вся Смоленщина, и наша семья в частности, выживала в оккупации. Жители смоленских деревень в довоенные годы работали в колхозах, но за работу в колхозе им начислялись трудодни (ставили «палочки» в списке), за которые ничего не платили, а источником существования было своё личное подсобное хозяйство, в котором выращивали картофель, имели огороды, держали скот. Во время оккупации произошёл возврат к натуральному хозяйству – потребляли только то, что сами выращивали и обрабатывали.
Мои родители работали учителями и получали зарплату, что являлось основным источником дохода семьи. С началом оккупации этого дохода не стало, и особенно страшной и голодной была зима 1941/42 года, когда школа закрылась, а никаких запасов в семье не было (отец перед войной запретил матери делать запасы, чтобы не распространять панику среди жителей). Выживать приходилось за счёт своего хозяйства, а мать рассказывала, что была вынуждена даже побираться, просить у колхозников о подаянии и помощи, хотя они мало чем могли помочь – сами голодали.
К тому же если Смоленская область и до войны богато не жила, то тем более бедствовала в войну, в оккупацию – ведь немцы со Смоленщины вывозили продовольствие, угоняли скот. И вот как моей матери удалось нашу корову спасти от угона.
Дома учителей Свиридовской школы стояли поодаль от деревни – рядом со школой, и мать как-то прослышала о том, что в деревне полицаи забирают у жителей скот. А было это летом, когда уже было запасено в сарае сено для коровы. И мать со старшим сыном освободили от сена угол сарая, завели туда корову, потом заложили проход сеном, мать через дыру в крыше сарая залезла к корове, чтобы она не замычала, и была там с ней целый день. Я хорошо помню, как полицаи пришли за нашей коровой, а мы, дети, бегали во дворе и сказали им, что нашу корову уже забрали. А мама рассудила так: если бы её обнаружили, то нас всех, конечно, расстреляли на месте, но и без коровы мы бы погибли от голода. А так удалось корову спасти.
Что ещё помогло нашей семье выжить? Мать со старшим братом стали обрабатывать участок земли, где в 1942 году начали сеять рожь. Урожай потом жали, молотили, мололи ручными мельницами и пекли хлеб, в который, правда, добавляли и лебеду, и картофельные очистки. Конечно, обрабатывали огород, сажали картофель, собирали грибы, ягоды, щавель и тому подобное. И всё-таки всю войну нашими спутниками были и голод, и холод, и болезни – детство запомнилось золотухой, ринитом, педикулёзом и так далее. Помню, как старший брат из коровьих рогов делал гребешки для вычёсывания вшей и менял их у жителей на продукты.
Надо различать солдат и эсэсовцев
Мне хочется затронуть ещё одну тему немецкой оккупации – об отношении немецких солдат к населению оккупированных территорий. И здесь я сразу хочу отметить, что надо различать обычных солдат и эсэсовцев. В составе немецкой армии были эсэсовцы, которые осуществляли карательные операции в тылу, именно в ведении СС были концентрационные лагеря и лагеря смерти. Но были и обычные солдаты. В связи с этим хочу рассказать о двух эпизодах, которые доказывают, что не все солдаты вермахта были карателями.
В период оккупации немецкие солдаты неоднократно занимали дома жителей, в том числе и наш дом. И вот как-то немцы, которые жили в нашем доме, стали хвастаться немецкими открытками – показывать, как хорошо в Германии. А моя мать захотела доказать немцам, что и русским есть чем гордиться, и решила показать припрятанный альбом Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, которая была открыта в Москве в 1936 году. Но забыла о том, что на первой странице альбома был портрет Сталина. Открыв альбом, она буквально обомлела от страха, но немцы как-то успокоили её, сказав, что у них – Гитлер, а у нас – Сталин: «Аллес ин орднунг»...
Недавно мой младший брат в разговоре со мной вспомнил о том, как немецкий солдат не забрал у нас последнюю курицу, а дал ему, расплакавшемуся (возраст ведь был около двух-трёх лет), горсть конфет и объяснил, что он австриец, что его принудили воевать, а у него дома «драй киндер». Хотя мародёрство во время оккупации всё-таки процветало, немцы даже освоили русский язык: «матка-яйка», «матка-млеко» и тому подобное.
Нашей деревне повезло…
Последний период оккупации и освобождение Смоленщины остались в моей памяти заревом горящих вокруг Свиридовки деревень. В годы Великой Отечественной войны многие населённые пункты нашей страны, целые территории стали жертвами политики «выжженной земли», которую проводило гитлеровское командование. Войскам предписывалось при отступлении уничтожать всё: предприятия, шахты, электростанции, мосты, железнодорожные пути, продовольствие, – что не представлялось возможным вывезти по причине ограниченных транспортных возможностей… Предписывалось сжигать жилые дома в городах, сжигать деревни, и города и деревни Смоленщины после освобождения Красной Армией лежали в руинах. Немецкие каратели сожгли более пяти тысяч смоленских сёл и деревень.
А вот нашей деревне повезло: она не была сожжена в связи с тем, что немцы, которым было поручено поджечь деревню, решили сдаться в плен. Они забрались на чердак нашей школы, просидели там двое суток, переждали, пока затихнет бой, и только потом вышли из убежища и сдались в плен. Окружавшие нашу Свиридовку деревни были сожжены, и я помню, как, бывая там после оккупации, видела, что в соседних деревнях люди жили в землянках.
Чего стоила жителям оккупация Смоленской области, длившаяся с 1941-го по 1943 год, можно увидеть по данным Государственной чрезвычайной комиссии, которая в 1945 году установила, что за период оккупации районов Смоленской области фашисты расстреляли, повесили, сожгли, закопали живыми, отравили ядом и в душегубках, замучили в застенках гестапо свыше 151 тысячи мирных советских граждан (от грудных детей до глубоких стариков). В документах Нюрнбергского процесса, относящихся к Смоленщине, указано, что на территории Смоленской области погибли более 230 тысяч военнопленных, в Германию были угнаны 164 тысячи жителей, а общее количество жертв составило 546 тысяч человек.
Население Смоленской области и самого Смоленска за время оккупации сократилось примерно вдвое: ко времени освобождения области от вражеской оккупации в ней насчитывалось менее 900 тысяч человек населения, или только 40% довоенной численности. Численность населения области, по переписи 1939 года, составляла около 2 миллионов человек, а в 2020 году, по данным Росстата, составляет меньше миллиона – только 47% от довоенной численности. Это единственная область в России, которая так и не смогла восстановить довоенную численность населения…
Будьте достойны!
Подводя итог своим воспоминаниям, я отдаю себе отчёт в том, что наша семья уцелела благодаря тому, что в самый первый момент оккупации жители деревни нас не выдали, благодаря тому, что потом нас спасли партизаны, а затем мы остались живы благодаря находчивости и верности долгу пленного советского офицера. Наша семья выжила благодаря моей матери, которая в условиях угрозы смерти, в условиях голода, холода и болезней на пределе физических сил сумела вместе со старшим сыном сохранить нас, малышей.
Те нравственные основы ответственности, обязательности труда, дисциплинированности, взаимопомощи, которые были заложены в нас нашими родителями, позволили нам, их детям, прожить честную, достойную жизнь. Мы получили образование, поехали по распределению на Урал, на Север, в Сибирь, в Казахстан, работали по полученным специальностям, мы создали свои семьи и вырастили детей. Судьба так сложилась, что все мы – и я, и мои братья – собрались в Саратове и Саратовской области. Эстафета педагогической деятельности передана от моих родителей уже в третье поколение – и моя дочь, и племянницы преподают в саратовских вузах. Мы чтим память наших родителей, которых уже нет в живых, мы отдаём дань памяти тем советским солдатам и партизанам, благодаря которым мы спаслись.
По всей территории Смоленской области, в каждом районном городе и во многих деревнях установлены мемориалы в память о погибших на Смоленщине в годы Великой Отечественной войны. Такой памятник есть и в деревне Пригорье, которая расположена в 15 км от Свиридовки, – сейчас она входит в состав Пригорьевского сельского поселения. Памятник установлен на братской могиле, в которой захоронены 285 советских воинов, погибших во время военных действий 1941–1943 годов в окрестностях Пригорья. Наша семья переехала в Пригорье в 1951 году, и я хорошо помню, как происходило захоронение, как гробы опускали в могилу, как выстрелами отдавали салют. Вечная им память!
Я хочу обратиться к молодым людям, к потомкам тех, кто проявил доблесть и мужество, выстоял и победил: будьте достойны их памяти! А быть достойными этой памяти – значит, беречь и защищать нашу Россию, достойно учиться и трудиться! Преодолевайте трудности, создавайте семьи, растите детей и своим детям передавайте эстафету стойкости, мужества и верности долгу. Желаю, чтобы вы, молодые люди, нашли своё призвание, нашли достойное место в этой жизни и были счастливы.
Светлана ЗЕМЛЯНУХИНА
Фото: из семейного архива С.Г. ЗЕМЛЯНУХИНОЙ
