Николай Пржевальский: миф о великом охотнике
Правнучатый племянник путешественника – о загадках жизни своего знаменитого предка.
Учёный-химик Николай Пржевальский своего знаменитого предка-путешественника никогда не видел – между их рождениями больше века. И всё-таки может говорить о нём как о давнем знакомом – годы исследований истории собственного рода дают ему такое право.
Легендарный тёзка
– Николай Михайлович, когда вы поняли, что носите фамилию знаменитого путешественника?
– Я знал об этом, наверное, с первого класса. Как и то, что я полный его тёзка.
Дело в том, что имена Михаил, Владимир и Николай давно и часто использовались у Пржевальских, учитывая, что это довольно древний род. И на мне два эти имени сошлись в той же последовательности, что и у моего знаменитого предка. Поэтому когда в семье заходила речь о путешественнике, меня называли Николай Михайлович младший.
– А были какие-то истории или легенды о Николае Михайловиче, которые рассказывали у вас в семье?
– Скорее это были мифы, которые у нас всегда складываются вокруг имён популярных людей. И о них я узнал уже позже, хотя существовали они достаточно давно.
Первый – то, что Николай Михайлович якобы является отцом Сталина.
– Да, портретное сходство есть – особенно если сравнивать с бюстом у Дома-музея…
– Согласен. Но когда мы с женой стали заниматься этой темой более плотно, то оказалось, что такое сходство прослеживается только на парадных портретах генералиссимуса и взрослого Пржевальского. На изображениях в юношеские годы, особенно на тех, где Сталин без грима, они абсолютно не похожи.
Ну и другие мифы тоже были не столько семейные, сколько общие для всех. То, что Николай Михайлович был бесстрашным. Что в уссурийском путешествии он один на один сражался с медведем и убил его. Что был замечательным охотником и мог одним выстрелом убить сразу нескольких птиц. И что вообще с ним никто не мог сравниться в меткости. Всё это я узнал ещё в школьные годы.
Открытая дата
– А когда вы решили заняться наследием своего именитого предка?
– Началось всё с изучения рода Пржевальских моим отцом Михаилом Владимировичем. И, конечно, я всю мою сознательную жизнь интересовался этими его исследованиями.
Потом впервые побывал здесь, в Слободе, на одном из юбилеев путешественника. И с тех пор я, что называется, в теме и уже принимал участие во всех торжественных мероприятиях вместе с отцом и бабушкой. Например, в 1989 году, на 150-летие Николая Михайловича, открывал мемориальную доску на его Доме-музее.
Впрочем, вплотную исследованиями жизни путешественника я тогда не занимался: семья, работа – времени ни на что другое не оставалось. А потом мой отец составил биографию рода Пржевальских. И когда он скончался в 1997 году, мы с моей супругой Людмилой Константиновной уже активно продолжали начатое им дело.
Собственно, меня на это подвигла именно супруга. Можно сказать, что она фанат Пржевальского, хотя она это слово страшно не любит. Но факт остаётся фактом: она была двигателем, благодаря которому я тоже стал принимать активное участие в исследованиях. Мы начали работать в архивах, изучать воспоминания современников путешественника…
– Если вспомнить ваши архивные изыскания, то какие самые интересные открытия о жизни Пржевальского вам удалось сделать?
– Прежде всего Людмила Константиновна задалась вопросом, а откуда взялась информация, что Пржевальский – запорожский казак. Оказалось, что это абсолютно неверное утверждение. Его корни – в той фразе, которую однажды сам Николай Михайлович сказал своему биографу. Но, как оказалось, никаких документальных подтверждений этой информации нет.
Мы провели полные архивные изыскания и доказали, что Пржевальские никакого отношения к запорожским казакам не имеют. Первый представитель этого рода – витебский конный мещанин. Это было совершенно отдельное сословие – конные мещане.
Кстати, поскольку Витебск сейчас на территории Белоруссии, они тоже считают Николая Михайловича своим.
А второе открытие касается даты его рождения. Как оказалось, он родился 1 апреля, а не 31 марта. Такую путаницу в историю внёс сам Николай Михайлович, который почему-то приписывал себе рождение на день раньше. Возможно, его не устраивало, что 1 апреля – день дурака. Но это уже только предположение…
Была ли девочка
– Николай Михайлович, а каким вам лично представляется ваш тёзка? Я имею в виду черты характера, отношение к жизни…
– Мне кажется, он был очень открытым человеком. Хотя частенько и резким в высказываниях – не дипломатом в прямом понимании этого слова.
И он был цельной натурой с сильным характером. У него есть такое выражение – ещё более краткое, чем те, которые принято цитировать. Оно звучит так: «Самое главное – деньги, нагайка и штуцер». Это легко расшифровывается: деньги – подкупать китайских и монгольских чиновников, нагайка – держать в повиновении проводников, а штуцер – защищаться от нападавших.
Мне нравится это выражение. Хотя оно и не совпадает с нашими демократическими воззрениями. Но, по-моему, будучи во главе экспедиции и отвечая за всё, он просто не мог бы по-другому.
А в частной жизни он был очень открытым и многим помогал. Мало кто знает, но многим своим товарищам он просто сделал судьбу – благодаря ему они дослужились до генералов. Мы выяснили это во время архивной работы и даже написали по этому поводу статью.
– Как вы думаете, в биографии Пржевальского есть ещё белые пятна, которые требуют уточнения?
– Думаю, есть. Например, история с его якобы незаконнорождённой дочерью. Здесь много неясного, и пока трудно сказать что-то конкретное. Есть по крайней мере два момента, которые вообще противоречат здравому смыслу.
Первый – то, что сам Николай Михайлович вообще ни в одном документе не упоминает о дочери. При этом мы искали очень тщательно, поскольку, судя по его поступкам отзывчивого и чувствительного человека, который многим помогал, он просто не мог бы оставить без внимания тот факт, что у него родилась дочь. Но нет – ни письма, ни телеграммы, ни факта передачи денег или подарков…
Ну а второй момент – то, что мать этой девочки была женщиной неграмотной, а между тем воспоминания, приписываемые ей, написаны замечательным литературным языком. Согласитесь – это тоже весьма серьёзный повод для сомнений в правдивости этой истории.
Но главное – доказать или опровергнуть что-то пока невозможно. С Оксаной Михайловной Шпаковой, предполагаемой правнучкой путешественника, мы в контакте. И она согласна со мной, что необходима генетическая экспертиза. Но, к сожалению, наука не позволяет делать подобные заключения по женской линии – только по мужской.
В своё время мы с внуком Сталина сделали тест, который доказал, что Пржевальский и Сталин – не родственники. А в данном случае вопрос пока остаётся открытым. Будем надеяться на развитие науки…
Наследник
– Вы помните свои первые ощущения, когда побывали здесь – в месте, которое путешественник называл своим гнездом?
– Первый раз я был в Слободе, наверное, в 1969 году. Конечно, до этого я знал об этой усадьбе из литературы и по фотографиям. Но помню, что личные впечатления оказались очень сильными. Особенно меня поразило озеро. Я побывал во многих походах и немало природных красот повидал, но Сапшо – это что-то совершенно особенное.
Ну и, конечно, сама торжественность обстановки впечатлила. Я впервые слышал, как столько людей делятся своими воспоминаниями, говорят о моём предке – это, пожалуй, произвело на меня сильное впечатление, которое живо до сих пор.
– Кроме Николая Михайловича кем ещё славен род Пржевальских?
– Выдающихся людей в нашем роду было немало. Только одних генералов пять.
Кстати, родной брат Николая Михайловича Евгений был генерал-лейтенантом, то есть старше по званию. Он математик, чьё имя носят пятизначные таблицы логарифмов, которыми пользуются и сегодня.
Их третий брат – мой прадед Владимир Михайлович – был очень известным юристом, адвокатом уровня не меньше, чем Кони. Мы написали о нём книгу, которая вышла в 2016 году.
Кроме того, был ещё их двоюродный брат – Михаил Алексеевич Пржевальский. Это вообще легендарная личность – герой Первой мировой войны, который в течение года командовал Кавказским фронтом.
Думаю, достаточно и этих имён, чтобы иметь представление об известности рода.
– Вы, насколько я знаю, химик…
– Да.
– А не было желания продолжить дело великого предка и стать географом?
– Мне советовали выбрать эту профессию, но у меня с ней как-то не сложилось. Я не очень понимал, чем можно заниматься в географии, поскольку в 60-е годы она была либо политической, либо зарубежных стран. Это никак не совпадало с моими юношескими представлениями об этом предмете. И я выбрал химию, о чём не жалею…
Фото: Смоленский музей-заповедник
Ольга Суркова
