Вера и любовь сотворили чудеса

В Смоленском государственном драматическом театре имени А.С. Грибоедова зрителям подарили очередную премьеру. На этот раз смоляне увидели лирическую комедию по пьесе современного драматурга Юрия Суходольского «Карусель для трёх одиноких дам» (16+) в постановке главного режиссёра театра заслуженного деятеля искусств Республики Беларусь Виталия Барковского.

Много ностальгического, трогательного и философского

Сюжет начинается с того, что три подруги, которых время разбросало в разные точки мира, встречаются в родном провинциальном городе. Повод для встречи был печальным, но неожиданно всё изменилось. Противоположные чувства пришли на смену грусти, а многое оказалось закрученным, запутанным и, словно на сложном аттракционе, перевернулось с ног на голову. Далее метафорическая карусель только набирала скорость и обороты, а в итоге вера и любовь сотворили чудеса. И хотя жанр этого спектакля определён как лирическая комедия, в постановке было много ностальгического, трогательного и философского. О состоявшейся премьере мы поговорили с режиссёром-постановщиком Виталием БАРКОВСКИМ.

«Мы оставили сюжетную канву»

– Виталий Михайлович, в труппе нашего театра есть артисты, которые служат в театре десятки лет и составляют его золотой фонд. Их мастерство и отношение к профессии является ориентиром для молодого поколения, они обладают богатым творческим опытом. Насколько я понимаю, этот спектакль был поставлен специально для таких актеров. Верно?

– Да, это так.

– А как вы узнали об этой пьесе?

– Дело в том, что актёры долго искали подобный сценический материал. Появилась пьеса Юрия Суходольского. И когда они её прочли, то не только согласились, но и почувствовали, что это необходимо им сыграть. Пьеса понравилась и Вере Григорьевне Дуплий, и Галине Ильиничне Круть. Они решили, что будут работать – как угодно, даже ночами, если, допустим, репетировать надо будет вне плана. Они убедили меня работать над этим спектаклем. Должное нужно отдать Инне Дмитриевне Флегантовой, которая вдохновенно работала с нами. Пьеса, конечно, была более многословная, но мы её сократили.

– Почему?

– Мы оставили сюжетную канву, а всё, что связано со словами, которые работают на эффекты зрительского ажиотажа, убрали. Может быть, автор с этим и не согласен, но мы это сделали. Я считаю, что иногда эти слова даже мешают, то есть излишнее веселье не всегда идёт на пользу. Нам показалось, что намного это будет строже и мудрее – такую вот непростую судьбу женскую проследить. Женское одиночество каким-то образом настраивает на то, чтобы задуматься об институте брака и вообще о социуме нашем. Мужчин становится меньше таких глубоких, настоящих граждан, что ли.

– А с чем это связано, на ваш взгляд?

– Это связано с тем, что институт брака как таковой проходит проверку временем. Если есть семья, значит, она обязательно должна иметь продолжение в ком-то. Не все мужчины справляются с ответственностью. Что такое культура – это прежде всего отношение к своему будущему через прошлое. Поэтому, мне кажется, наше нездоровое отношение к прошлому ставит под сомнение вообще будущее. Долго будем исправлять это искривление. Деформация наверняка будет присутствовать в сознании.

«Художественное – значит, переосмысленное внутренней необходимостью»

– Виталий Михайлович, я заметила, что и в этом спектакле, и в вашей предыдущей постановке «Как боги» декорации основаны на двух основных цветах – белом и чёрном. С чем это связано?

– Я люблю эти цвета, контраст. Я люблю строить пространство такое, такой объём.

– Над декорациями вы работали вместе художником-постановщиком Светланой Архиповой?

– Да, мы вместе придумывали. Мне кажется, когда сильно конкретизировать какие-то вещи – допустим, павильонные такие декорации, – то они граничат с правдой жизни. Что такое «художественное»? Я считаю, что это значит некоторое обобщение, всё-таки это не должно быть так же, как в жизни. Картина не должна быть прямой копией фотографии. Художественное – значит, переосмысленное внутренней необходимостью.

– А вот этот метафорический ход с каруселью, где софиты опускаются, тоже вы придумали?

– Да это я придумал, но мне много помогал в этом деле Олег Александрович Кузьмищев. Он же сам тоже режиссёр, и я открыл в нём массу достоинств. С таким актёром – золото работать.

– Музыку, песни в этой постановке как подбирали?

– Это песни прошедшей эпохи. Мы их подбирали вместе с завмузом Сергеем Хандриком, он с большим вкусом и мерой относится к своему делу. Это очень обаятельный, вселяющий доверие и уважение человек.

«Я переживаю некое чувство опустошённости»

Посмотреть, как воплотилась сценическая идея на смоленской сцене, из столицы приехал автор пьесы Юрий СУХОДОЛЬСКИЙ. Накануне в одной из социальных сетей он написал: «Премьера у меня завтра. Волнуюсь я очень. Глянул, а весь их зал огромный на 900 мест фактически раскуплен! При таком стечении публики моя #Карусельдлятрёходинокихдамиоркестра ещё не крутилась. Страшно очень. Лет немало, а всё опять впервые…»

После окончания спектакля и бурных аплодисментов благодарной публики, мы побеседовали и с автором пьесы.

– Юрий Сергеевич, поздравляю, спектакль состоялся. Не обманулись ли ваши ожидания, ваши ощущения после премьеры? Эмоции положительные?

– Вы знаете, сейчас очень сложно описать то, что я переживаю. Наверное, я, как и актёры, переживаю некое чувство опустошённости. Это нормально. Мне сложно ответить, соответствует это моим ожиданиям или не соответствует. Очень волнующее событие. Здесь было около тысячи человек, и они все зачем-то купили билеты и пришли посмотреть пьесу, которую я написал. И, судя по тому, что мы увидели на поклонах, – это не оставило их равнодушными. Ну это высшее счастье человеческое. О чём тут говорить...

«Пьеса пишется не за столом, пьеса пишется в голове»

– Много времени у вас уходит на написание пьесы?

– Придумать историю сюжетную в плане взаимоотношений людей, лиц, характеров, ситуаций – это же широко, как мир, бесконечная широта. А что касается скорости написания вещи, обычно это так у меня происходит. Я довольно долго могу думать. Ведь пьеса же пишется не за столом, пьеса пишется в голове, и ты можешь годами об этом думать, а потом в какой-то момент складываются обстоятельства, и эта история у тебя в голове срастается до как бы такого камертона, это что-то – как выбор тональности. То есть если ты эту тональность услышал, то остальная мелодия у тебя в этой тональности будет писаться как бы сама собой. И вот, когда происходит такое, тебя замыкает. После этого, в принципе, написать, положить живых этих людей, которые с тобой начинают разговаривать, на бумагу – ну, две недели, может быть, три. Как-то так...

– Вы уже видели свою пьесу в постановке МОГТЮЗа, а сегодня вы увидели игру смоленских актёров. Вам понравилась их игра?

– У вас хорошая труппа, мне понравились актёрские работы. Может быть, у меня есть некие вопросы к самому рисунку ролей. Допустим, некоторые вещи я бы немножко по-другому сделал. Это замечательные мастера, действительно очень хорошие.

– В вашей пьесе было больше комедийного, а здесь, в нашей смоленской постановке, несколько другой жанр получился – наверное, более серьёзный какой-то. Или я ошибаюсь?

– Мне сейчас трудно по горячим следам какой-то анализ проводить. Эта пьеса – о важности сердечного знания, о сердечной мудрости. Самые главные вещи в жизни мы решаем эмоционально, не интеллектом. Она, в общем, не простая пьеса для постановки, потому что она полижанровая. Её можно по-разному решать. Мне часто говорят, что, может быть, даже в кино это было бы лучше, чем на сцене. И у меня есть такие планы, мысли экранизацию её сделать.

«Некое желание нечто миру сказать»

– Я прочитала, что вы и кино снимаете (посмотрела вашу короткометражку «Экзамен»), и продюсер, и драматург, и мастер спорта, и даже бизнесом занимались в Африке. Что из этих ипостасей, ролей скажем, вам ближе всего или вы всё ещё ищете себя?

– Я бы всё-таки сказал, что кинематографическая режиссура мне ближе всего. Потому что я так вижу, так я чувствую, у меня так получается. А что касается театральной драматургии, мне тоже это очень интересно. И вообще, когда я слышу, что люди говорят о том, что жить устали и не знают, чем им заняться, я их не понимаю. Да я бы ещё жизней пятьсот прожил спокойно. Я бы рисовать научился или физику выучил, высшую математику и так далее. Всё это объединяет моё некое желание нечто миру сказать, а жизнь заставляет меня выбирать те средства, которые на данный момент меня призывают. Если у меня получается сейчас что-то в театре делать, то я буду делать это в театре, будет получаться в кино – я буду делать в кино. Вот так я думаю.

«Смоленск – удивительный город»

– На вашей страничке в соцсетях была информация про наши Гнёздовские курганы. Вы глубоко интересуетесь и историей тоже?

– У меня первое образование – филологическое, я кандидат филологических наук и защищался по Лескову. А учитель у меня был легендарный человек Николай Либан, а он был учеником Переверзева. Это такая историко-социологическая школа, что ли. В этой школе считалось, что знание истории при занятиях историей литературы является очень важным, ты должен быть на уровне профессиональных историков. У меня этот интерес остался, и я, можно сказать, многие годы пополняю свои знания в этом отношении. Тем более у меня сейчас проект есть очень интересный, связанный с созданием документального цикла, посвящённого истории Российской империи. Я много читаю в этой области, слежу за некоторыми научными дисциплинами – в частности, за историей археологии. И я полагаю, что любой человек, у которого есть хотя бы базовое представление об истории, понимает, что такое Гнёздово, насколько это важный памятник. И я как раз на днях с радостью узнал, насколько он сейчас активно разрабатывается. А Смоленск – это вообще удивительный город, центр славянской культуры.

– Вы впервые приехали в Смоленск?

– Да, впервые.

– Планируете посетить Гнёздовские курганы?

– Да, очень хочу, однако мне уезжать уже скоро надо, а я не успел ничего толком посмотреть. Но я обязательно приеду сюда снова...

Фото: Алексей КУРЦЕВ

Ольга Курцева