Гордость Смоленщины: народному фольклорному ансамблю «Рябинушка» – 45!

В рамках программ цикла «Хранители» мы разговариваем с людьми, которые сохраняют культурные традиции, нематериальное культурное наследие и уникальность Смоленщины. На этот раз в гостях у радиостанции «Весна» и «Смоленской газеты» – руководитель народного фольклорного ансамбля «Рябинушка», лауреат Всероссийского конкурса «Молодая классика» Иоланна ОПАЛЕВА.

– Иоланна Алексеевна, давайте сначала не о творчестве. Откуда имя такое редкое, удивительное и необычное? Вы же наверняка интересовались?

– Конечно, я интересовалась, и вы не первый, кто об этом спрашивает. Это имя мне дал отец. Он его сам выдумал.

– То есть одно такое, наверное, в мире?

– Наверное, я лично не встречала именно в полном варианте, с двумя «н». В сокращённом варианте я Лана. Отец услышал оперу Петра Ильича Чайковского «Иоланта». Ему очень понравилось это имя, но он решил немножечко его переделать.

Это будет делом всей моей жизни...

– Судя по всему, вы были обречены на музыку с самого детства, с младенчества?

– Видимо, да. Отец, наверное, мыслил глобально, на будущее, и поэтому дал мне имя, которое будет соответствовать творческому человеку. Я ему благодарна за это имя, потому что оно действительно звучит, оно концертное.

– Как пришло увлечение музыкой? В каком возрасте вы себя помните, что вы уже были неравнодушны к пению, к музыке вообще?

– Я родом не из Смоленска. Я кубанская казачка, во мне кипит южная кровь. У нас все мероприятия проходили за столом с песней. Это прививалось ещё с маленького возраста. Пели все – и мама, и отец, и бабушка, и прабабушка. Ты всё впитываешь в себя. Ещё с детства любовь непонятная к народной песне появилась. А в тех краях по-другому невозможно, потому что поют все. Это неотъемлемый процесс жизни.

– Сознательное решение «я занимаюсь музыкой, это будет делом всей моей жизни» когда было принято?

– Это осознанно пришло ко мне. Как обычно, в школе был конкурс талантов. Пришли в классы и выбирают из детей, кто исполнит песню «Ой, мій милий вареничків хоче». Я же её знаю! Сколько раз песня была спета с дедом и бабушкой. Один вышел, спел – не так, второй вышел... Вышла я и спела так, как чувствую: с задором, энергией. Меня заметили и пригласили в Дом культуры. И уже во всех кружках, которые там были, я пела. Класса с пятого-шестого уже осознанно поставила себе цель: я должна поступить в институт искусств на хоровое отделение, я должна петь.

– Это казачий характер? Сейчас мы о детях, которые оканчивают школу, говорим, что они ещё инфантильные, как они выберут свой путь... А вы с пятого класса так жёстко себя настроили...

– Чётко настроила. И причём я хотела петь, но в то же время у меня был наглядный пример, как работает хормейстер с хором. Я одновременно мыслила ещё, что буду петь и руководить коллективом, потому что мне нравилось, как она выходит перед хором, нравилось смотреть на её дирижёрские руки.

Я переехала в Смоленск, поступила в институт искусств, окончила хоровое отделение. После окончания я пошла работать в ансамбль народной песни «Славяне» в Смоленской областной филармонии. Там я проработала восемь лет. Потом мы с подругой организовали фолк-группу «Кудесы». Я была ведущей-солисткой на протяжении десяти лет.
Сейчас я пою сольно и руковожу народным фольклорным ансамблем «Рябинушка».

Коллективу «Рябинушка» – 45!

– Ансамбль «Рябинушка» работает в районном Доме культуры в селе Пригорское Смоленского района, но вы известны далеко за его пределами...

– В этом году коллективу «Рябинушка» 45 лет. Он образовался на базе Пригорской птицефабрики – знаменитой в советские времена фабрики-миллионера. Люди, которые там работали и жили, пришли в Дом культуры и организовали коллектив.

– Скажите, а есть в вашем коллективе те, кто помнит времена, когда начинался ансамбль?

– Конечно. Мне как хормейстеру несказанно повезло в этом отношении. Я пришла в коллектив в 2010 году, уже пятнадцать лет я руковожу фольклорным ансамблем «Рябинушка». И на тот момент, когда я начала руководить, ещё были живы старейшины – те, которые стояли у истоков образования коллектива, им было уже за восемьдесят, это были такие матёрые бабулечки.

– Они пели?

– Конечно. Они слышали эту песню от своих мам, бабушек и прабабушек в подлинном варианте. Соответственно, мне не пришлось ездить по экспедициям и я не испытывала, так сказать, репертуарного голодания. Пожалуйста – вот передо мной сидят хранители. Мне только нужно было прийти с диктофоном и записать материал. И я по сей день им пользуюсь. Они напели мне такое количество песен! Перед каждым концертным сезоном я открываю записи, выбираю песню и пою. Они знали песню от и до: и свадебную, и лирическую, и семейно-бытовую, и календарные – это масленичные, купальские. Материал очень большой.

Певуньи, которые стояли у истоков, прожили продолжительную творческую жизнь – из нашего коллектива просто так никто не уходит. Все с палочками, с лекарствами, но будут до последнего ходить.

– У вас, скажем так, взрослый коллектив...

– Да, конечно. Это возрастные женщины, пенсионеры.

– Интересно, сейчас есть такая традиция, когда ваши певуньи-бабушки встречают у подъезда с караваем молодожёнов, закидывают зайца?

– Сейчас не так, но когда я пришла работать в коллектив, они практиковали это всё лето. Даже специально во Флёново ездили, потому что пары молодые туда приезжали. Они пели и с корзинками оттуда уходили. Кстати, обряд бракосочетания в нашем районном Доме культуры проходит с песнями. Молодожёнам предлагают не просто расписаться, а ещё и предоставляют обряд с караваем, песнями. Многие соглашаются. Всё-таки мы русские люди, у нас очень сильные корни. Генетический код внутри у нас, поэтому соглашаются.

– Насколько песни, которые исполняются и на этих обрядах, и на ваших концертах, аутентичны, из источников? Нет желания разбавить попсой, псевдонародными песнями?

– Нет. Конечно, мы не зацикливаемся только на одном фольклоре. Мы работаем на мероприятиях разного характера и не можем ограничиться одним фольклором. Мы исполняем и общерусскую песню, и южную традицию, и городские романсы поём. Но стараемся исполнить в более подлинном варианте, без использования фонограмм, с баяном либо а капелла. Вообще, в коллективе очень большое количество песен а капелла – это особенное.

– Сколько человек у вас в коллективе?

– Вместе со мной и с аккомпаниатором семнадцать человек. Хор считается от двенадцати человек. Получается, что мы – хор. Но при этом хор не может исполнять фольклор в чистом виде – это всё-таки ансамбль. Поэтому мы где-то между хором и ансамблем.

– Как большой профессионал, хормейстер по образованию, скажите, почему одиннадцать человек не хор, а двенадцать – уже хор? Это как-то связано с какими-то голосами или составом?

– В хоре должен быть полноценный состав. Должны быть альты – первые, вторые. Сопрано – первые, вторые. До двенадцати – это ансамбль, а от двенадцати – уже хор. По количеству человек мы хор, но всё равно являемся ансамблем, потому что мы поём фольклор.

Я и кнут, и пряник

– Насколько в вашей работе, с вашим, назовём так, специфичным составом, важна работа психолога? Одно дело – с подростками, другое дело – со зрелыми людьми. Мы знаем, бабушки бывают такие, что палец в рот не клади...

– Да, здесь психология в помощь: приходишь на репетицию и находишь подход к каждому. Поначалу, когда я вливалась в коллектив, мы привыкали друг к другу, притирались. Сейчас мы понимаем друг друга с полуслова. Для себя выбрала такую позицию, что я не жалею их – я и кнут, и пряник.

Я не считаю, что они пожилые люди, что у них проблемы со здоровьем. Они такие же, как и я, – полноценные исполнители. И несмотря на то что по физиологическим понятиям, возрастным, есть проблемы с голосом, связками, я всё равно даю им нагрузку, мы занимаемся вокалом. И они молодеют, расцветают на глазах. Все мои требования они исполняют, потому что чувствуют свою значимость.

Кто песни поёт, тот долго живёт. Вокал – это же спорт, работа над дыханием. Они чувствуют, что в организме происходят омолаживающие, оздоровительные процессы. Мы учимся правильно дышать, правильно извлекать звук. Я даже провожу аналогию, как они пели, допустим, пять лет назад и как сейчас. И они ловят кайф в этом: они не простые птичницы в прошлом или пенсионеры, а уже полноценные вокалисты и артисты.

– Когда вы сказали, что от песни молодеют и живут очень долго, я думал, речь уйдёт в духовные стороны оздоровления. А здесь, оказывается, физиология...

– Конечно, физиология. Потому что голосовые связки – это те же самые мышцы, которые требуют постоянной тренировки, натяжения.

– Если говорить о метафизических свойствах пения, оно добавляет жизни?

– Конечно. Начнём с того, что плохой человек не может петь. Поёт, конечно, но не так: не трогает, не цепляет.

Когда ты очень близко общаешься с людьми, смотришь им в глаза, дышишь вместе с ними – чувствуешь энергетически, вибрация проходит сквозь тебя, и ты действительно понимаешь, кто есть кто.

– Пение в хоре сближает людей?

– Однозначно. Хор – это единое целое, один организм, который дышит вместе, у которого сердце бьётся в одном ритме. Это одна большая семья.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но и среди восьмидесятилетних есть конкуренция: почему ей дали главную партию, а я...

– Не без этого. Это общество, женский коллектив, здесь есть и амбиции, и характеры у всех разные, и надо учитывать возрастные рамки, но я не обращаю на это внимание – они такие же, как и мы, все молодые и работают полноценно.

– Это вы про кнуты рассказываете. Какие пряники?

– Обязательно хвалить. Чем больше хвалишь, тем больше будет отдачи. Сказала «ты молодец сегодня, у тебя так классно голос звучит, и на улыбке поёшь, и глаза у тебя светятся» – так они потом на концерте выдадут в десять раз больше.

– Это то поколение, которому важны грамоты на стене. Им важно признание, нематериальные награды...

– Да, после концерта организуют застолье, и я с удовольствием с ними сажусь, потому что это такой момент истины. Я с таким удовольствием слушаю истории советского периода! У меня очень много вокалисток, которые родились после войны, дети военного времени, и я сижу и понимаю, что мы счастливые люди, у нас есть абсолютно всё!

Как жили раньше и как работали, как физически женщины работали в поле, и, несмотря на это, они счастливы, здоровы – и ты понимаешь, что вот они, рядышком, и ты просто бери пример, сохраняй и передавай подрастающему поколению. Моя задача как руководителя всё это собрать по максимуму и привить подрастающему поколению.

– Вы считаете свою профессию круглосуточной?

– К творческим людям музыка приходит по ночам или внезапно, рано утром. Ты просыпаешься – и всё: я хочу эту песню сделать, или я хочу вот так поработать, или я хочу изменить специфику своей деятельности. Конечно, это процесс неотъемлемый и днём, и ночью.

Есть репетиционный процесс, концертная деятельность, общение вне концертной деятельности – это специфика профессии. Я должна расположить к себе людей, тут же тонкая психология. Нужно настолько расположить людей, чтобы они открылись тебе. Именно эти люди очень сложны в чём? Это советское воспитание: они очень закомплексованы, иногда ты не можешь выбить из них то, что хочется.

– А надо ли из них выбивать?

– «Выбивать» – в плане «раскрыть». Они же претендуют на хорошего исполнителя, соответственно, мне нужно немножечко раскачать их, заставить открыть рот и улыбаться. И люди меняются. Просто нужен особо тонкий подход.

– Насколько хватает времени позаботиться о своём личном творчестве?

– Я в профессии уже двадцать лет, и, так кажется, всё задуманное я уже сделала. Я реализовалась в своей профессиональной деятельности, не побоюсь этого слова. Сейчас мне даже в большей степени нравится руководить, заниматься хормейстерской деятельностью. Я, конечно, пою, но уже не в таком объёме, как ранее.

– Хормейстер что делает?

– Ищет репертуар, занимается вокальной деятельностью, то есть работает с голосом, разучивает произведения, сводит эти произведения с аккомпанементом, составляет концертную деятельность. Так как у нас нет художественного руководителя, получается, что я и хормейстер, и художественный руководитель в одном лице.

– В чём разница между хормейстером и художественным руководителем?

– Художественный руководитель – это организационные обязанности, хормейстер – это непосредственно тот, кто выполняет черновую кухню.

Я работаю на селе и этим горжусь

– У вас высокий вокальный уровень. Когда вы смотрите по телевизору выступления известных исполнителей, часто ли вы думаете: «Они же поют намного хуже, чем я, почему они такие знаменитые и не слезают с телеэкрана»?

– Такие мысли были в молодом возрасте. Юношеский максимализм: жизнь идеальна, это несправедливо... Когда многое пройдено, абсолютно спокойно на это всё реагируешь.
И я даю себе ответ: моя специальность – это призвание. Я работаю на селе и этим горжусь.
И то, что я владею такими вокальными данными и не пою на большой сцене, это ничего не значит. Я полностью реализована в своей профессией.

Я к Пригорскому прикипела до такой степени, что продала квартиру в Смоленске,
купила дом напротив Дома культуры и сейчас там живу, тружусь на земле и непосредственно с людьми.

– Бабушки говорят: «А давай-ка к нашему хормейстеру зайдём домой»? Постучали в калитку и вошли...

– Конечно, однажды пришли и посадили мне картошку общим коллективом. А потом ещё сели за стол, по рюмашечке выпили, спели песню и ушли духовно здоровыми домой, понимаете?

– Удивительную фразу вы сейчас произнесли – «сели за стол и спели вместе». С утра до ночи песни на работе... Как у вас хватает энергетики, темперамента, жажды творчества, чтобы петь ещё и дома?

– Традиционная песня и пелась за столом. Ты же песней живёшь. Песня пропитала тебя полностью. С головы до пяток.

Спортивный интерес и здоровая конкуренция

– Иоланна Алексеевна, «Рябинушка» – лауреат областного конкурса «Смоленские жаворонки». У вас есть и выступления, и награды, и регалии. А бабушки заводные? Они посматривают косо на другие коллективы, мол, мы их перепеть должны на этом конкурсе?

– Спортивный интерес и здоровая конкуренция обязательно должны присутствовать, это стимулирует. Борьба есть борьба, соответственно, и уровень подготовки высоким должен быть. Я благодарна за конкурсы, которые проводят у нас в Смоленске именно в этом русле, потому что мы смотрим друг на друга, конкурируем, обмениваемся материалом, информацией, себя показываем, других смотрим. Мы же тоже не идеальны. У нас поле непаханое, можно работать и работать. Допустим, приехал коллектив, мы видим, что он вокально сильнее и хореография присутствует. И на репетиции мы обмозговываем увиденное, понимаем, что есть куда расти, и они соглашаются с этим – не гонорятся, не петушатся, вроде «всё равно мы лучше». Нет. Мы разложим по полочкам и поймём, что нам нужно ещё поработать, и они соглашаются с моим мнением.

– Репертуар принимают сразу или пытаются спорить, что-то сами предлагают?

– Я хормейстер со вкусом: не буду предлагать им то, что им не понравится. То, что нравится мне, понравится и им, я придерживаюсь этого мнения, соответственно, они соглашаются.

– Когда выбираете песню, вы подбираете её под конкретного вокалиста?

– Конечно, когда ты выбираешь песню, там есть запев, и приблизительно уже понимаешь, кто будет запевать – либо альт, либо сопрано, у кого какой голос. Но даю возможность провести кастинг, потому что трудно понять, как прозвучит голос. Казалось, она справится, а вот не получается, не идёт, хотя вроде бы мы уже исполнили эту песню на концерте... Отдаю другой – звучит! Она как-то по-другому это чувствует энергетически.

Мы сильный духом народ!

– В Пригорском вы звёзды на местном уровне, все вас знают и понимают: если я хочу петь, пойду в коллектив в районный Дом культуры. А бывают случаи, что приезжают и говорят: «Я хочу с «Рябинушками» петь»?

– Конечно, вот у меня наглядный пример. Совсем недавно ко мне в коллектив пришла петь женщина, которая работала абсолютно по другой стезе – математик, вышла на пенсию, сейчас репетиторством занимается. Она из Смоленска ко мне приезжает на репетиции, и её не останавливает, что ей нужно сесть на 104-й маршрут, приехать из Смоленска в Пригорское. Ещё несколько женщин из Талашкина ко мне приезжают. Такая сборная солянка получается у нас.

Недавно был концерт, посвящённый подтверждению звания «народный коллектив» – это нужно каждые три года делать. Приехала комиссия, пришли слушатели из Пригорского, приехали из Смоленска. Мы отработали, гости выходят со словами «мы тоже хотим петь». Люди заряжаются этой энергией, им нравится, как мы поём.

Мы поём, живём в песне вместе, но есть ещё и задачи – воспитывать подрастающее поколение. В нашем современном мире, в эпоху интернета и гаджетов, когда ты понимаешь, что молодёжь просто зомбирована, их трудно увлечь чем-то, тем более русской народной песней, но если на нашем концерте будут присутствовать один, два, три ребёнка, отсидят от начала до конца и не уйдут – ещё не всё потеряно, значит, мы на правильном пути. Даже если ребёнок услышит хотя бы один раз народную песню, я думаю, что где-то в подсознании у него это останется.

На концерте в Талашкинском сельском доме культуры народу было очень немного из возрастных людей, но пришли малыши – начальная школа, совсем не наш контингент слушателей. Они отсидели весь концерт, конечно, ёрзали, некоторые отвлекались, но сидели и слушали. И ты понимаешь: мы приехали ради этого. Пусть будет полупустой концерт, пусть не будет мужчин и женщин нашего возраста, тех, кто оценит по достоинству, тех, кто вместе с нами исполнят песни, но если будут дети, значит, всё не зря.

А перед концертом очень интересная ситуация произошла. Я надела народный костюм, выхожу в фойе, идёт девочка навстречу, лет десяти, смотрит на меня и говорит: «Вы такая красивая, как матушка-земля». У меня мурашки по телу... Нам кажется, что наше подрастающее поколение потеряно, да? Нет, не всё потеряно, никогда не нужно обобщать. Мы сильная нация, мы сильный духом народ. Есть надежда, что мы выплывем.

Беседовал: Юрий СЕМЧЕНКОВ

Текст подготовила: Мария ОБРАЗЦОВА

Фото: предоставлены Иоланной ОПАЛЕВОЙ