Возрождение и сохранение памяти

80 лет назад закончилась Великая Отечественная война – самая страшная из всех, что обрушивались на нашу страну за всю историю её существования. Десятки миллионов жизней бойцов и офицеров Красной Армии, партизан и подпольщиков, мирных жителей унесло то грозное время, в котором трагедия шла рядом с подвигом. Тяжелейшие бои начального периода войны и сражения 1943 года, когда в войне наступил перелом, прокатились и по Смоленщине, навсегда оставив свой след в памяти людей. Над сохранением этой памяти работают историки, сотрудники музеев и архивов, а также бойцы поисковых отрядов, которые уже несколько десятилетий отправляются на поля сражений, чтобы вернуть из небытия имена погибших героев.

Поисковое движение в Смоленской области активно развивается, привлекая в свои ряды всё больше неравнодушных людей, стремящихся восстановить историческую справедливость. Деятельность поисковиков – это не только полевая работа и обнаружение останков, но и кропотливый архивный труд, изучение документов и сопоставление фактов, позволяющих установить личность бойца и сообщить о находке его родственникам. Помимо сохранения исторического наследия поисковики проводят большую патриотическую работу, участвуют в добровольческих акциях, оказывают помощь ветеранам и социально незащищённым категориям граждан.

Об этом и многом другом в рамках редакционного проекта «Есть имена и есть такие даты» мы побеседовали с руководителем Смоленского регионального отделения поискового движения России Ниной КУЛИКОВСКИХ, стоявшей у истоков поисковой деятельности в нашей области.

– Нина Германовна, поисковое движение на Смоленщине неразрывно связано с вашим именем…

– Надо быть справедливым: до того, как я вошла в поисковое движение, поисковики на Смоленщине уже были, и перед ними мы должны снять шляпу: они были самыми первыми. Некоторые из них до сих пор в нашем движении, некоторые уже ушли из жизни, но они так и остаются первыми. Например, Виктор Швыдкин из Гагарина, Андрей Баринов из Смоленска до сих пор в нашем движении, Вера Буланова и Андрей Никитин из Вязьмы, Гена Лебедев из Кардымова. Я назвала командиров, а ещё же есть и рядовые бойцы. Они были до создания общего смоленского поискового объединения и навсегда остаются для нас ветеранами, навсегда остаются первыми. Мы ни в коем случае не должны забывать их имена.

– Речь немного о другом. Они занимались поиском, но таким структурированным, организованным и по форме, и по содержанию, и по наполнению целого движения объединение стало с вашим приходом. Вы поставили его на рельсы: движение стало массовым...

– При хорошей команде и поддержке.

– Но команду тоже нужно было собрать и сплотить…

– Не было бы людей – поисковиков, тех, самых первых, которых мы объединяли, соединяли, сдружали, ничего бы не случилось. Завоёвывали авторитет перед властями – это тоже было, не сразу всё пришло. Нас иногда на порог не пускали… Но, с другой стороны, на расстоянии более 35 лет сегодня мне кажется, что всё было гораздо позитивнее: было больше единомышленников, больше тех, кто поддерживает. Иначе бы не сложилось.

Объединиться ради общего дела

– Расскажите нам, оглядываясь на 35 лет назад, как это всё начиналось?

– Я начну даже чуть-чуть раньше, потому что надо сказать о том, как вообще родилось поисковое движение.

Никто не скажет, где и когда родился первый поисковый отряд и кто назывался первым поисковиком, но 13 марта 1988 года в Калуге состоялся первый Всесоюзный сбор поисковых отрядов, организованный ЦК ВЛКСМ. В ходе сбора было решено создать Всесоюзный координационный совет поисковых отрядов при ЦК ВЛКСМ. Этот день – 13 марта 1988 года – принято считать днём рождения российского поискового движения, поскольку с этого момента оно получило официальное признание на государственном уровне, а родиной поискового движения мы считаем Калугу. Не потому что они первые – в Смоленске, под Москвой и Новгородом тоже работали поисковики, – и не потому что там они решили создать поисковое движение – оно уже было, – а потому, что его легализовали, взяли над нами шефство, дали распоряжение его опекать.

Первая Вахта была в Новгороде, вторая – тоже в Новгороде, а в 1990 году это право было предоставлено Смоленской области как наиболее пострадавшей в годы Великой Отечественной войны, где развернулись одни из самых ожесточённых событий. В 1990 году и Минобороны, и ЦК ВЛКСМ, и обком комсомола, и все наши областные структуры были нацелены на то, чтобы провести всесоюзную Вахту Памяти, где собралось более тысячи человек из разных республик – все были.

Некоторые не понимали, что такое Вахта Памяти. Был клич «приезжайте», и люди приехали. Мы до сих пор смеёмся, вспоминая историю, как грузины приехали в костюмах и белых рубашках. Они думали, что Вахта Памяти – это постоять где-то у памятника на торжественном мероприятии, а их посадили на военные машины и привезли в полевой лагерь.

Вахта Памяти в 1990 году была особенной. Было разбито сразу три лагеря: в Гагарине, Сычёвке и Вязьме (самый большой). Это была моя первая Вахта. Я тогда была замдиректора школы, привезла своих учеников – вначале было всего семь человек. Придумали название отряда – «Долг», нам казалось оно необычным. Это потом мы узнали, сколько отрядов с названием «Долг» есть по всей стране… Приехали на Вахту, ничего не умея, ничего не зная. Там были наши смоленские ребята, мы подружились с другими регионами – Карачаево-Черкесией, Мордовией, Астраханью, Ленинградом. Мы до сих пор поддерживаем отношения. Зое ДавлетовнеПсху, которая возглавляла поисковый отряд в Карачаево-Черкесии, уже больше 85 лет, она до сих пор здравствует, и сейчас её дочка возглавляет отряд. В 80 лет Зоя Давлетовна приезжала к нам в Смоленск, через полстраны, а самое главное, она не сидела в лагере – с ребятами выезжала на раскопки. Я преклоняюсь перед этой женщиной. Мы дважды побывали у неё в экспедициях на Марухском перевале, в горах Кавказа.

Вахта Памяти в 1990 году породила поисковое движение в Смоленской области. В Гагарине, Смоленске и других городах стали рождаться отряды, но они были разрозненны. Тогда обком комсомола взял над нами кураторство: координировал поисковую работу отдельных отрядов.

Чуть позже у меня возникла идея объединить отряды, хотя какой я поисковик? У меня опыта не было, и я не могла претендовать на эту роль, но у меня возникло желание объединить районы, приглашать гостей. В итоге получилось так, что и новенькие, и старенькие стали собираться, что называется, в одну команду. Это было где-то с 1996 года. Надо отдать должное Валерию Ефимовичу Рудницкому, который в те годы занимал должность главы администрации Вяземского района: он очень нас поддерживал. У нас каждый год проводились экспедиции, каждый год были перезахоронения. Местные жители всегда нас поддерживали: кто сосисок даст, кто – мешок крупы, которую мы никогда в жизни не ели. Оказалось, кукурузу можно варить и есть. Я тогда впервые узнала, что кукурузная крупа вкусная…

Ездили мы автостопом – совсем бедные были, ни у кого не было машины. Был один «Запорожец» «горбатый», куда мы забивались по девять человек. Но как-то выбирались на экспедиции… Кто-то нас довозил, где-то мы рукой махали, чтобы нас подвезли. Один раз в кузове самосвала ехали. Мы были молодые, крепкие, полны энергии и энтузиазма, а самое главное – это была работа. Это сейчас каждый солдат на вес золота, а тогда из каждого окопа торчали винтовки. За день работы ты можешь тридцать – сорок касок вынести, а сейчас мы собираем целенаправленно каски, чтобы положить на могилу. И винтовок, слава Богу, стало меньше. Помимо этого, в те годы и взрывоопасных предметов было немерено. И солдаты, которые погибли, особенно в 1941 году в «Вяземском котле», лежали на тех местах, где они и погибли. На той первой нашей Вахте в 1990 году только в Вязьме за две недели мы похоронили 1 111 солдат. Представляете, сколько имён? Приехала вдова одного из погибших красноармейцев – Шкляева Клавдия Сергеевна.

Это нужно – не мёртвым! Это надо – живым!

– Вы помните всех по именам?

– Нет, не всех, сейчас уже не могу: каждый год не меньше двухсот имён и много историй. Но первые, особенно Клавдия Сергеевна Шкляева, конечно, на всю жизнь. С неё началось моё осознанное отношение к поиску: не просто занять ребят из школы, в которой я работала, каким-то практическим делом, а найти и установить имена бойцов и командиров Красной Армии, считавшихся пропавшими без вести в годы Великой Отечественной войны, передать останки родственникам, уже не надеявшимся найти своего деда, прадеда… Сложно измерить чувства близких людей героя, которые узнают о том, что их боец наконец, спустя десятилетия, может вернуться с войны домой.

Один мой дедушка прошёл всю войну, второй награждён орденом Ленина. Я на этом была воспитана. У дедушки было много книг с воспоминаниями, он читал Александра Михайловича Василевского и истории многих других генералов. Бабушка много рассказывала, я очень любила слушать про эвакуацию, как они потерялись, как в самом начале войны дедушка без вести пропал.

Это важная для меня тема, не абстрактное «никто не забыт, ничто не забыто»… Есть конкретные люди, которым это надо. Клавдия Сергеевна Шкляева шесть месяцев прожила в замужестве, 49 лет прошло до того момента, когда её мужа нашли. Она родила ребёнка, а муж не знал. Сын её, к сожалению, трагически погиб… Клавдия Сергеевна жила в том же месте, откуда её муж уходил на фронт, ей постучали в дверь, сказали: «Ваш муж нашёлся». И она помчалась к нам. Она хоронила своего молодого 23-летнего мужа 76-летней бабушкой… Он ушёл, не было ни писем, ничего… Она говорила: «Думала, вдруг он помоложе нашёл, покрасивше, вдруг он с новой семьёй живёт. Откуда я знаю?» И вдруг этот молоденький 23-летний парень нашёлся: погиб в страшном «Вяземском котле».

Это было становлением нашего движения. После 1990 года стали проходить захоронения, появлялись новые могилы – целые кладбища, которые мы потом стали называть «Поле памяти». В 1996 году мы начали вести разговор о том, что надо объединять поисковые отряды, создать Смоленский областной центр «Долг» как госучреждение, которое будет координировать поисковую работу. Курировать это учреждение должен был комитет по делам молодёжи. Ребята очень постарались, потому что тогда не было никаких аналогов – это сейчас можно найти любые положения, уставы, а тогда вообще ничего не было. И я с гордостью говорю: запомните, дорогие смоляне, самый первый центр патриотического воспитания родился на территории Смоленской области в 1997 году. Не было ни одного такого центра. Были центры социальной помощи, поддержки семьи, но центр патриотического воспитания мы создали первыми. В этом же году, но позже – в октябре, был создан центр в Краснодарском крае. Мы одногодки, но мы всё-таки первые.

И всё закрутилось. Во главе комитета по делам молодёжи был Сергей Ростиславович Кривко. Он сказал: «Что тут размениваться? Надо всю область объединять». В наших поездках по всем районам мы встречались с администрациями, организовывали встречи заинтересованных людей, рассказывали о поиске, событиях Великой Отечественной войны, искали тех людей, которые захотели бы влиться в наше движение. Задача-максимум, которую я себе ставила, – создать в каждом районе свой поисковый отряд. Мы перевыполнили эту задачу: в некоторых уже по нескольку отрядов – в Вязьме три, в Гагарине четыре.

Уникальный музей

– И результаты вашей работы, труда ваших коллег достойно представлены сейчас – в Вязьме…

– Есть движение снизу, есть движение сверху, и у нас в этом плане хороший баланс был. Мы вначале добивались внимания властей, потом вместе с властями выходили на людей, чтобы заняться поиском. Если есть внимание властей, значит, будет поддержка – какая-никакая, моральная, просто не мешать, по крайней мере, не ставить палки в колёса, а замечать, что они есть.

Задачу мы свою выполнили, и центр «Долг» стал одним из показательных центров: у нас замечательный, богатейший архив. Все, кто приезжает в Смоленск, говорят: «Мы такого музея Неизвестного солдата нигде не видели». Здесь мы, конечно, снимаем шляпу перед нашим шефом – Анатолием Викторовичем Черкасовым, который вложил и душу, и свои средства, все свои возможности и сделал этот музей доступным для всех жителей Смоленской области, всей нашей страны. Я его хочу меценатом называть, а он не согласен. Будучи финансовым директором Останкинского мясоперерабатывающего комбината, он однажды встретился с нами в лесу, прибился к нам и больше не отбивался. Он также поднимает солдат, называет себя рядовым бойцом отряда «Факел» из Починка.

Он взял шефство над нашим центром «Долг». У нас тогда не было здания, мы располагались в группе детского садика. В группе был музей, библиотека, место сбора, в раздевалке сидели мои методисты – трое человек, а в сушилке детского садика был кабинет директора. Вот так мы жили. Администрация Вяземского округа без аренды отдала нам помещение – здание, которое является объектом культурного наследия, но все ремонтные работы – дренаж, водопровод, канализацию, охранную систему, асфальтирование двора – взял на себя Анатолий Викторович Черкасов со своей фирмой. Он сказал такие слова: «Нина Германовна, вы придумайте, что хотите, но наш музей должен стать самым лучшим». И я стала придумывать.

Все задумки исполнялись. Захотели, чтобы был зал Памяти и Скорби, где должна быть икона Божией Матери «Взыскание погибших» с каноном, где все приходящие, посетители музея, могли бы поставить поминальную свечу за без вести пропавшего, за своего родного и близкого, – была написана икона, был куплен самый красивейший, дорогой канон.

В музее мы представили наше достояние – флаг Соловьёвой переправы. Он был обнаружен смоленским поисковым отрядом «Витязь» в 1992 году на Соловьёвой переправе в Кардымовском районе. Поисковики нашли его на дне окопа на глубине около полутора метров – сложенным и завёрнутым в оружейный пергамент, лежавшим между двумя деревянными ящиками.

Флаг отреставрировали. Процесс его восстановления выстраивался в соответствии с исторической ценностью экспоната, с учётом следов, оставленных на нём боями 1941 года и десятилетиями нахождения в земле. В связи с мемориальным характером реликвии было принято решение не восстанавливать утраченные и повреждённые участки ткани, а оставить полотнище в дошедшем до нас виде, очистив от загрязнений и закрепив ткань.

Также мы заказали красивую картину «Переправа», написанную нашим смоленским художником. Я очень благодарна Александру Романову, который проникся этой идеей, с душой к ней отнёсся и стал главным художественным оформителем. Позже в музее появился ещё один этаж, и сейчас в музее двенадцать залов.

Главная ценность экспозиции – фотографии советских воинов, чьи имена были установлены в ходе поисковых экспедиций. Они повсюду размещены на стенах. Далеко не во всех семьях есть фотографии – было такое, что семья поехала провожать бойца на фронт, они все вместе сфотографировались, и это была единственная фотография, а потом он не вернулся. Все фотографии мы бережно собираем. У меня всегда было желание создать такую экспозицию. Я вижу, какое это производит впечатление, прежде всего на самого себя: море таких разных лиц, красивые, молодые, деревенские, интеллигентные, немножко лысенькие, кудрявые, где-то с семьёй, где-то с гармошкой, где-то постановочная фотография – такое впечатление, что ты ходишь, а они за тобой смотрят, как будто спрашивают что-то у нас.

Я себе говорила: хочу галерею без вести пропавших солдат, которые никогда не были учтены как погибшие, в каком месте, где у них могила, чтобы дать им окончание биографии, вернуть из небытия. Анатолий Викторович за прошедшие десятилетия стал поисковиком до мозга костей, но при этом он чрезвычайно творческий человек. Он пошёл дальше: решил их поместить в среду, как будто бы они висят на стенках в родном доме. Сделал коммунальную квартиру с коридором и две комнаты. Одна комната интеллигента – с секретером, где много различных предметов, рассказывающих, что хозяин работает в каких-то структурах. Другая – более деревенская комната, рабочая. Там есть кроватка, детские игрушки, чернильница, откинута скатерть, потому что раньше, когда писали работы, скатерть откидывали, там есть косынка, фартук висит. В коридоре старый велосипед, корыто висит. Всю проводку наружную воссоздали. Даже батарею и радиаторы поставили примерно тех времен. И полы восстановили, ободранные стены, телефон с трубкой, рядом – написанные номера. Это коммуналка. Рядом комната призыва – там рация, ящики, карта за занавесками.

В музее есть кинозал, где мы показываем фильмы. Стоит такой старый аппарат, который трещит. Колонки спрятаны под тумбами, на которых стоят бюсты Сталина и Ленина.

И во всех этих помещениях висит порядка четырёхсот фотографий наших солдат, рядом – мониторы: нажимаешь, и выскакивает информация, где найден красноармеец, где его родственники, где он похоронен, какой отряд его нашёл. Анатолий Викторович призвал на помощь всех своих знакомых, даже с киностудии, и сделал рамочки у фотографий исключительно того периода: большие, деревянные.

В коммунальной квартире собраны семейные фотографии, и в какой бы мы зал ни вошли, даже начиная с холла, везде на тебя смотрят солдаты. Таким образом мы увековечили не только память, имена – важно ребятам, взрослым, всем нашим посетителям смотреть в лица. Вот они – защитники, те люди, которые были совсем мальчишками или взрослыми, которые в пятьдесят лет пошли добровольцами. У нас был найден солдат-еврей – Рувим Моисеевич (его родственники приезжали к нам из Израиля), который писал своему сыну: «Ты, Боря, не жди, пока тебя призовут, иди и ты на фронт». Он погиб. Боря пошёл и тоже погиб…

Продолжение следует

Юрий СЕМЧЕНКОВ, Мария ОБРАЗЦОВА

Фото: предоставлены Ниной КУЛИКОВСКИХ