Монашество – путь любви
В этом номере «Смоленской газеты» завершается публикация интервью с насельником Спасо-Преображенского Авраамиева мужского монастыря города Смоленска иеромонахом Лукой (Лисовским). Беседа с ним состоялась в рамках информационно-просветительского проекта «Семейный альбом». Наш собеседник рассказал о важности морального выбора и пути к вере, отношении верующих родителей к поступкам и выбору их детей, о распорядке монашеской жизни и труде городских монахов. Сегодня мы говорим о том, как люди, в том числе и семейные, приходят к монашеству, есть ли у монахов такое понятие, как карьерный рост, и как монах получает имя.
Счастье монаха
– Отец Лука, задумываются ли монахи о своих перспективах, о том, что светские люди называют карьерным ростом? Что для вас может служить целью?
– Монах, не переставая быть монахом, может занимать определённые позиции в Церкви. Он может быть священником, он может быть архимандритом и может быть игуменом монастыря. Монах может стать епископом, архиепископом, митрополитом, патриархом. Нужно различать слова: то есть церковный пост – сан – это одно, монашество – это совсем другое. И одно не противоречит другому, потому что монах – это состояние. Какой карьера бывает в браке? Не развестись, а любить больше, чем в день бракосочетания, знать человека лучше, чем вы знали друг друга, когда венчались, увидеть своих детей и внуков. Карьера монашества – возрастать в любви к Богу и Церкви.
Что касается изменений в сане, я не представляю такого случая, в котором это было бы полезно мне и Церкви. Я считаю, что каждый человек должен занимать какое-то место, исходя из того, что у него лучше получается. Есть такое понятие – церковное послушание, то есть мы слушаемся своих руководителей. Если Владыка скажет мне: «Отец Лука, твоё новое послушание – петь в хоре», я могу сказать: «Владыка, из послушания к вам я стану петь на клиросе, но у меня может не получиться, потому что у меня нет таланта петь». Я считаю, что свои таланты смогу раскрыть как священник, причём именно священник, а не настоятель, потому что у меня напрочь отсутствует административная жилка, которая нужна настоятелю, а тем более архиерею. Эта работа будет меня тяготить, а толку от меня будет меньше, чем от человека с хорошими административными способностями, который будет видеть людей и правильно ставить их на определённые позиции.
Для светского сознания, к сожалению, такой карьеризм характерен. Иногда, наверное, он встречается и в Церкви, к сожалению, когда человек пытается занять ту позицию, которая кажется ему привлекательной, но он к ней не очень расположен. А если бы он занял своё место – в силу своих дарований и талантов, он стал бы настоящим бриллиантом для Церкви.
Я считаю, что это губительно и для общего дела, и для самого человека. Человек может быть счастлив только тогда, когда растёт в том, чем занимается. Счастье женатых людей – в том, чтобы увидеть своих внуков и правнуков, а счастье монаха – увидеть своих духовных правнуков. Увидеть плоды своего труда возможно только тогда, когда ты занимаешься своим делом, поэтому верхом своего положения в Церкви я вижу то, в котором нахожусь сейчас.
Трудник, послушник, монах…
– Прежде чем прийти в монашескую жизнь, вы пробовали прожить какое-то время в монастыре, трудиться в нём, чтобы понять эту жизнь изнутри? Или вы её достаточно хорошо представляли, чтобы сделать окончательный выбор?
– Трудником я не был, но я хорошо представлял себе жизнь в монастыре, потому что я её видел. И когда я подавал правящему архиерею прошение на постриг, он сказал, что меня определяют в городское монашество: проповедовать, работать с молодёжью, работать в воскресных школах. Владыка, исходя из личных качеств, особенностей и талантов будущего монаха, выбирает, где он сможет лучше служить Богу и Церкви.
– Подобные беседы проводятся с каждым, кто просит о постриге?
– В нашей епархии – да, насчёт других епархий я точно не могу сказать, но думаю, что и там они проходят. Причём такие беседы ведутся не только с архиереем, духовником епархии – за человека должен кто-то поручиться. Человеку всегда нужен кто-то, с кем можно посоветоваться. Ведь и в светской жизни, если мы размышляем о браке, мы советуемся с теми, кому доверяем. Спрашиваем друзей, например, «Что вы думаете о моей девушке?» и надеемся, что они подтвердят правильность нашего выбора. Поэтому, выбирая такой сложный путь, как монашеская жизнь, обязательно нужно с кем-то советоваться.
– Отец Лука, а чем отличается трудник от послушника?
– Послушник живёт при монастыре и находится в послушании священноначалию. Он живёт монашеской жизнью: ходит на богослужения, выполняет послушание. Теоретически он может уйти, потому что никаких обетов он не давал, но обычно послушник – человек, который приходит в монастырь, чтобы в дальнейшем посвятить себя монашеской жизни.
Трудник, как правило, приезжает, просто чтобы потрудиться в монастыре, и у него зачастую не стоит цель познакомиться с жизнью монахов. И если послушник мужского монастыря – неженатый молодой человек, то трудник может быть любого пола и возраста. Это может быть семейный человек, то есть может приехать отец четырёх детей и сказать: «Я могу две недели здесь потрудничать, я буду молиться, но потом я уеду». Трудничество всегда оговаривается – что ты будешь делать в монастыре, пока остаёшься в нём на определённое время.
Выбор должен быть осознанным
– Из бесед со священнослужителями, настоятелями монастырей, мы знаем, что сейчас в монастырях, как правило, совсем немного монахов, обители возрождаются очень медленно. На ваш взгляд, молодёжь готова идти по монашескому пути?
– Я считаю, что искусственно возрождать монашество нельзя. Как нельзя никого заставлять жениться, так и нельзя никого заставлять становиться монахом.
До революции монахов было больше, монастыри были многолюдны, но тогда была совсем другая жизнь, другие обстоятельства, и это было давней, прочной традицией. В годы советской власти эта традиция была пресечена, и в некоторых местах возрождать монашество приходилось буквально по книгам.
Я считаю, что идеальный монастырь – это не тот, что создаётся административно, а тот, что создаётся монахами. Жизнь идёт своим чередом, и пусть всё так и движется. Всё-таки монашество – выбор, который человек должен делать сознательно.
Относительно молодых людей я считаю, что монашество нельзя принимать в юном возрасте. Идеально – в тридцать лет или хотя бы в двадцать пять. Человек должен понимать, какой выбор он делает. Если он хочет просто почувствовать себя сопричастным к монашеству, он может сделать это, став послушником, а уже потом, только проверив себя, стать монахом. Когда я принял монашеский постриг, мне было тридцать два года, я понимал, какой путь я выбираю. И за семь лет монашества я ни разу не усомнился в своём выборе.
– Много ли случаев, когда в монастырь уходят люди семейные?
– Такие случаи, конечно, есть, но здесь есть два пути. Первый – когда семья распалась, жизнь сломалась, и человек ищет себя в монашестве; второй – когда пожилые люди, чьи дети выросли, встали на ноги и у них всё хорошо, могут добровольно разойтись по монастырям.
Я знаю одну пару, которая, испросив разрешения у своих детей, разошлась по монастырям, при этом любя друг друга. Монашество – не прекращение любви, а наоборот – это путь любви.
Монах рождается заново
– Как отнеслась мама к вашему выбору – стать монахом?
– Мне было тяжело сказать маме, что я сделал такой выбор. Я боялся сказать об этом, мне было неловко, а потом пришло время Великого поста, когда мне нужно было писать архиерею прошение на монашеский постриг. Я подошёл к маме, мы поговорили, и она приняла это очень легко. Она сказала: «Если это твой путь и ты будешь счастлив, то, конечно, иди».
– Отец Лука, монах сам выбирает себе имя, которым он нарекается при постриге, или ему его назначают? И для вас оно уже третье, насколько я знаю…
– До монашества моё имя было Алексей, а мой духовный покровитель – святой благоверный князь Александр Невский, который перед смертью был пострижен с именем Алексий. Меня часто спрашивали, как так получилось, а меня так крестили – ещё в Грузии.
Касательно назначения имени, то эта традиция отличается в разных епархиях, но в любом случае это будет новое имя, потому что монах рождается заново. В некоторых епархиях, например, пишут несколько имён на листках бумаги, которые складывают в шапку. Монах вытягивает бумагу и так определяет своё имя.
В большинстве случаев имя монаху даётся архиереем или игуменом, в моём случае произошло именно так: имя мне дал архиерей. Накануне пострига Владыка предложил мне принять монашеское имя в честь святителя Луки Крымского, и я с радостью это предложение принял.
Юрий Семченков
