Симон Осиашвили: счастье творчества
Заслуженный артист России. Поэт, чьи песни не просто популярны – любимы народом. «Дорогие мои старики», «Бабушки-старушки», «Мамины глаза», «Капля в море», «Ты не ангел»… Словом, Симон Осиашвили – человек, который в долгом представлении не нуждается…
Под музыку Вивальди
– Симон, обычно о «физиках» и «лириках» говорят как о неких антагонистах, вечно спорящих друг с другом. Или как о двух диаметральных противоположностях, существующих на разных полюсах. Словом, ничего общего. Вы же – необычный пример того, как абсолютный технарь вдруг становится поэтом…
– Вот именно: вдруг. Я стал инженером-программистом, окончив политехнический институт во Львове. И это был вполне осознанный выбор, потому что еще в школе мне нравились точные науки, я побеждал на олимпиадах по математике. Так что к 24 годам я уже несколько лет работал по специальности в большом вычислительном центре, и в моей жизни все было логично и понятно. Я был абсолютным технарем и никаких стихов не писал даже в самые романтические моменты. Пока не произошло это самое «вдруг».
В журнале «Юность» я прочитал повесть Вениамина Смехова «Служенье муз не терпит суеты». В ней были процитированы стихи некоего безымянного автора. Позже они станут очень популярной песней «Под музыку Вивальди». Но тогда, просто прочитанные с листа, они настолько запали мне в душу, что я буквально сошел с ума.
Наверное, в тот момент все как-то совпало: и волшебно красивые строчки, и ситуация возвращения к предыдущей любви, описанная в них и как раз переживаемая мной в жизни… В общем, я стал без конца повторять про себя эти стихи, а через некоторое время обнаружил, что в голове вертятся уже абсолютно другие слова. И это были стихи, которые я сочинил сам!
Прошло еще несколько месяцев, и вдруг выясняется, что без этого сочинительства я уже просто не могу. После стольких лет размеренной и понятной жизни ко мне пришло нечто, перевернувшее все. Работа программиста стала меня тяготить. И я бросил все на свете и поехал в Москву, в Литературный институт имени Горького…
– А не страшно было все так круто менять?
– Страшно, конечно… Но иначе уже было невозможно. Меня просто перестало интересовать все на свете, кроме сочинительства, и я хотел заниматься этим профессионально…
Впрочем, сомнения меня все же одолевали. Особенно в то время, когда, уже поступив в литинститут, я вернулся до осени во Львов. Вот тогда мне действительно стало страшно. Я перестал спать ночами, мучился – был в полной растерянности. Переломить ситуацию помог отец, который сказал, что мне дан шанс круто изменить свою судьбу, и если я им не воспользуюсь, то потом никогда себе этого не прощу. Потому что всегда можно вернуться, если что-то пойдет не так. И потому что жалеть стоит не о том, что сделал, а о том, что мог сделать и не стал.
Эти слова я запомнил на всю жизнь. И до сих пор стараюсь свои поступки сверять с этой формулой. Правда, не всегда получается, но я действительно стараюсь.
Кстати, отец знал, о чем говорил. Когда-то, еще до войны, он учился в финансовом институте в Тбилиси и во время преддипломной практики подрабатывал грузчиком. А чтобы работа спорилась, пел. И однажды к нему подошел человек и сказал: «Вы очень хорошо поете. Учитесь в консерватории?» У отца это вызвало ироничную улыбку: какая консерватория – он через месяц станет дипломированным бухгалтером. Но собеседник, оказавшийся профессором этой самой консерватории, убедил-таки его заниматься пением профессионально, и папа в итоге стал певцом-тенором…
Поэтом можешь и не быть
– Получается, что очень часто в судьбе человека не последнюю роль играет случай…
– Да. И в моей судьбе было несколько таких случаев, которые полностью меняли жизнь. Главное – решиться: не упустить свой шанс, не пройти мимо. Так что именно благодаря целой цепи таких случайностей я стал сначала стихотворцем, потом сочинителем песен, а потом и их исполнителем…
– Симон, я заметила, что вы упорно избегаете слова «поэт» применительно к себе…
– Я никогда не называю себя поэтом – только стихотворцем. Мне кажется, поэт – весьма высокая оценка литературного творчества, и дать ее могут только другие. Самому так называть себя просто нескромно.
В этой связи мне очень нравится предложенная Львом Толстым замечательная формула, определяющая величину личности. Человек, говорил он, это дробь, где в числителе оценка окружающих, а в знаменателе – понятие о собственной значимости. И не надо быть математиком, чтобы понять, что чем больше знаменатель, тем меньше дробь.
– Хорошо. Но когда человека называют поэтом-песенником – согласитесь, что с таким дополнением это вряд ли звучит как высокая оценка творчества…
– Вот поэтому я и называю себя просто сочинителем, а уж стихи это или тексты песен – по большому счету не так важно. Тем более что и последние я пишу так, чтобы их было не стыдно прочитать глазами – то есть полноценными даже без музыкальной поддержки.
– А сам процесс творчества одинаков?
– Абсолютно. Для меня толчком к написанию всегда становится какой-то образ или строчка, которые заводят меня настолько, что с ними хочется возиться. А дальше уже включается ремесло: литературная работа с зачеркиваниями, переделками, подбором рифм… И кульминация, момент главной радости в жизни – когда мне начинает нравиться то, что получается. В эти минуты я не думаю ни об успехе, ни о деньгах – просто ощущаю себя самым счастливым человеком на свете. Это состояние абсолютного кайфа, с которым ничто не может сравниться!..
Песни для Куки
– Как подсказывает интернет, вами уже написано более пятисот стихов, которые стали песнями. А с чего все началось? Когда вы поняли, что хотите заниматься именно этой стороной стихотворчества?
– Началось все случайно – с моего знакомства в одной из львовских кофеен с молодым композитором, студентом консерватории. Узнав, что я сочиняю стихи, он пристал ко мне с просьбой написать для него текст песни. Я отказывался: какие песни – я занимаюсь серьезной поэзией. Но он был настолько настойчив, что мне проще было согласиться, чем убедить его в своей позиции.
Я написал, а через пару недель мой новый приятель повел меня во Дворец молодежи слушать нашу песню. И вот я в зале, полном зрителей, и со сцены звучат мои стихи, положенные на музыку. И пятьсот человек их слушают. Это невероятное ощущение! Тем более что оно пришло ко мне как откровение: вот он – выход к аудитории. Ведь время стадионной поэзии, которое я застал в детстве, осталось в 60-х. Никто уже не читает стихи на большую публику – она просто не соберется. А песни – другое дело. И тогда я решил писать песни, но такие, за которые не стыдно, – с хорошими текстами, самодостаточными в поэтическом смысле.
– Очень многие песни, написанные на ваши стихи, сразу становились хитами. Достаточно вспомнить фильм «Приморский бульвар», в котором при абсолютной незатейливости сюжета основную смысловую и эмоциональную нагрузку несут как раз ваши песни. Можно ли сказать, что вы открыли секрет написания текстов для абсолютных шлягеров?
– Нет, конечно. Тем более что успех песни зависит не только от стихов, на которые она написана: важны и музыка, и личность исполнителя… Что же касается моей части творчества, то главное, чтобы результат нравился мне самому.
Правда, раньше у меня был свой домашний цензор – кот Кука. Я считал его своим первым слушателем, критиком и практически соавтором. Происходило это так. Я сидел с гитарой на диване, что-то бренчал, придумывал слова, напевал. А Кука приходил и укладывался рядом, прижимаясь к моему бедру. И если ему что-то не нравилось, он своими коготочками давал мне это почувствовать. И я продолжал работать, пока не понимал, что кот доволен результатом. Теперь, к сожалению, Куки рядом уже нет, так что приходится рассчитывать только на себя…
– А потом вы стали не только автором, но и исполнителем своих песен…
– К такому решению меня, можно сказать, подтолкнул Вячеслав Добрынин. У нас с ним сложились прекрасные не только творческие, но и человеческие отношения. Мы давно дружим. В соавторстве с ним написано очень много не самых плохих песен, и с одной из них он даже дебютировал как исполнитель – до этого был только композитором.
Но когда я услышал, как Добрынин исполняет песню «Любовники», мне показалось, что это весьма далеко от моего первоначального замысла. Для меня самым важным был акцент на то, что «горькое слово «любовники» от медового слова «любить», а у Славы это почему-то звучало как банальный адюльтер. Я очень переживал, а потом решился исполнить эту песню сам – во время моего творческого вечера в концертном зале «Россия». Публика приняла мой дебют довольно тепло, и тогда я решил, что какие-то песни буду писать специально для себя…
Прямая речь:
«В последнее время я стал чаще вспоминать детство, чего раньше со мной не было, потому что всегда жил вперед. А теперь, бывает, лежу ночью и вдруг вспоминаю, как был маленький и мама меняла постельное белье, а я прыгал по нему, по покрывалам…
Когда родители живы, мы защищены. Мы еще дети, и между нами и вечностью кто-то стоит. А потом родители становятся нашими ангелами-хранителями. Им все там видно, и они продолжают за нас волноваться и очень рады, когда у нас все хорошо…»
Фото: из личного архива Симона Осиашвили
Ольга Суркова
