Поиск пропавших – образ жизни «Сальвара»
Ежегодно с началом лета, а точнее – ягодного, а потом и грибного сезона, в социальных сетях, средствах массовой информации регулярно, иногда по нескольку раз в день, появляются сообщения о розыске человека. «Разыскивается… ушёл в лес… был одет…» – чаще всего именно так начинаются подобные публикации в интернете. На поиски людей, потерявшихся в лесу, выезжают как сотрудники специальных служб, так и волонтёры, опыт которых, впрочем, позволяет считать их не менее подготовленными к этой сложной работе. Однако сфера их деятельности не ограничивается лесами – добровольцы вносят огромный вклад и в поиск людей, по той или иной причине пропавших в городской черте. В Смоленской области эту работу уже несколько лет ведёт поисково-спасательный отряд «Сальвар», руководит которым Юрий ВАСИЛЕВИЧ, ставший гостем радиостанции «Весна».
Это наш выбор
– Юрий Сергеевич, мы с вами встречаемся практически ежегодно, и чаще всего темой нашего разговора становятся поиски пожилых людей, ушедших за грибами и потерявшихся в лесу. Сегодня предлагаю поговорить о вашей работе в целом и начну с вопроса, который интересует, наверное, очень многих. Насколько сложно собрать людей, готовых отправиться на поиски в тот же лес, и много ли ресурсов на это требуется, в том числе материальных?
– Конечно, выезд на поиск – это материальные затраты, не говоря уже о том, что мы тратим время своей собственной жизни. Но мы добровольцы, и решение каждый принимает самостоятельно: готов ли он поехать на этот конкретный поиск, и какое количество раз он готов поехать. Это выбор каждого. У нас есть ребята, которые ежегодно помогают отряду, – например, третий год подряд от одного из наших добровольцев мы получаем возможность заправлять машины. Бензин сейчас для нас – самое дорогое удовольствие, которое не каждый может себе позволить, потому что поиски происходят далеко от Смоленска. Сам экипаж, который едет на поиск, тоже сбрасывается на какие-то нужды: помимо того, что нужно заправить машину, нужно, например, купить поесть и попить. Говорить о каких-то суммах не стоит, потому что у всех они разные: кто-то может позволить себе больше, но бесплатно это, конечно, не происходит. Но это наш выбор. Мы готовы поехать и помочь найти человека – это уже наш образ жизни, и мы готовы за это платить сами, не принимая никаких вознаграждений. При этом мы уверены, что, если бы не было добровольцев, невозможно было бы обеспечить такой эффективный поиск, и погибшими, например, в лесу находили бы гораздо больше людей. Поэтому я думаю, что со стороны государства должно быть какое-то внимание к добровольцам, которые хоть и выбрали этот путь сами, но тратят свои силы, энергию и финансы.
– Не думаете, что в этом случае вы превратитесь в некую государственную, кому-то подведомственную структуру и утратите часть свободы в действиях?
– Мы ведь не говорим, что государство должно взять на контроль такие организации, как наша, а вот банальная помощь очень помогла бы. Мы используем специфичное, дорогое оборудование, которое нельзя купить один раз и забыть. Оно всегда требует либо ремонта, либо замены, потому что эксплуатируется в суровых условиях. И если со стороны государства будет хотя бы эпизодическая помощь – например, купить и подарить навигаторы или машины, – то для таких добровольческих организаций это будет колоссальной поддержкой. В нашей области такое уже происходило: нам администрация помогала, но мы работаем уже девять лет, и хотелось бы, конечно, чтобы эта помощь приходила чаще.
А подведомственной организацией мы не станем, потому что вот эта огромная мотивация у добровольцев есть во многом из-за того, что мы полностью самостоятельны, автономны и не зависим ни от кого.
– Вы говорите о том, что вы стали автономной некоммерческой организацией?
– Нет, я имею в виду автономность не в плане регистрации автономной некоммерческой организации. «Центр поиска пропавших людей» зарегистрирован, чтобы была возможность официально взаимодействовать с разными структурами, в том числе и с силовыми, например, с МВД, МЧС, Следственным комитетом и так далее. Мы работаем с ними в рамках соглашений, которые нужно официально оформлять, а так как отряд «Сальвар» нигде не был и по-прежнему не зарегистрирован, было принято решение о создании у нас структуры, которая могла бы заключать эти самые соглашения.
Главное – инициатива
– Раз уж мы заговорили об отношениях с властью... Несколько дней назад (интервью состоялось в сентябре 2020 года. – Прим. ред.) губернатор Алексей Островский провёл мероприятие, во время которого шла речь как раз о помощи поисково-спасательному отряду «Сальвар». Глава региона дал чёткое поручение своему заместителю оказать вам всяческое содействие. Как вам кажется, это будет способствовать улучшению качества вашей работы?
– Вы знаете, я на совещание не попал, к сожалению, поэтому пока не могу сказать, какую конкретно помощь имел в виду губернатор. Но я чётко могу сказать, что у нас есть взаимодействие со всеми органами власти, в том числе и в районах. Мы приезжаем в любой район области, где пропал человек, и если нам нужна какая-то связь с главой местной администрации или поселения, с нами всегда охотно идут на контакт, помогают и выполняют наши просьбы, начиная с обеспечения поисковиков продуктами питания и заканчивая предоставлением места для размещения штаба. С этой точки зрения отношения наших добровольцев с органами власти вполне налажены и работают весьма чётко.
– На совещании, которое мы сейчас обсуждаем, шла речь о планах Регионального ресурсного центра по поддержке добровольчества заключить с Центром поиска пропавших людей соглашение о сотрудничестве, благодаря чему в нашей области «будет сформирована база волонтёров, прошедших теоретический курс по направлению «поиск пропавших людей». Какие плюсы получите вы от этой работы?
– Мы уже дважды проводили такие занятия на базе МЧС, но здесь вопрос о качестве: это соглашение говорит о том, что мы будем стараться из количества получить качество. Для «Сальвара» оно в первую очередь важно тем, что мы получим свежую кровь, то есть попробуем нашими тренировками, обучающими программами и рассказами о том, что мы делаем, мотивировать людей приходить в отряд. Тем самым мы получим ресурс, которого нам больше всего не хватает, а именно – людей. Это гораздо важнее, чем отсутствие какого-то оборудования или финансовой части в отряде.
– То есть если раньше вы тратили много времени на обучение новобранцев, теперь этим будет заниматься добровольческий центр?
– Я пока не могу сказать точно, но если речь идёт о подготовке добровольцев-поисковиков без участия в этой работе «Сальвара», это мероприятие будет бесполезным, потому что, к сожалению, только у нас есть такой опыт и понимание того, как это работает. Мы будем, наверное, в качестве инструкторов там присутствовать, но при этом мы не будем частью ресурсного центра. То есть соглашение, о котором идёт речь, никаким образом не изменит наш статус свободного движения. Мы можем проводить обучение добровольцев как инструкторы – здесь мы всегда «за» и будем это делать вне зависимости от того, будет ли какое-то соглашение или нет. Главное, чтобы была инициатива. С другой стороны, администрация, её департаменты и прочие ресурсы могут привлечь сюда добровольцев из студенчества или из существующих баз ресурсного центра. Добровольчество – это же не только поиск пропавших людей, это огромная ветвь, в которой много направлений. И если получится сделать качественно, мы на выходе получим волонтёров, у которых уже есть какие-то знания и понимание того, как происходит поиск пропавших людей, потому что в нём много методик и технологий. И если мы сможем мотивировать и привлечь к поискам в лесу новых добровольцев, это станет наилучшим результатом.
Добровольчество – это ответственность
– Раз уж речь зашла о подготовке волонтёров, давайте поговорим о требованиях, которые предъявляются к членам отряда «Сальвар». Я правильно понимаю, что в идеале вы должны быть готовы к выезду круглые сутки? То есть мы не употребляем, например, алкоголь, забываем об отпусках и вообще об отъезде на расстояние больше двадцати километров от Смоленска, потому что в любой момент может появиться необходимость выехать на поиски? Или это преувеличение?
– Да, это слишком жёсткие рамки. На самом деле здесь ответственность у каждого своя. Если говорить про алкоголь, то у нас, конечно, распространяется сухой закон на поисковые и обучающие мероприятия, то есть там не должно быть человека ни с перегаром, ни тем более в алкогольном опьянении. Но если человек в сезон немного употребил вечером, это его решение – здесь мы не ставим никаких рамок. Нет их и в отношении прогулок, и по свободному времени в целом. У нас всё полностью добровольно: люди вправе решать, каким образом им проводить свой досуг. Поэтому такого, чтобы круглые сутки быть готовыми, у нас нет. У нас сейчас есть очень мощная база инфоргов – людей, которые получают первичную информацию о поиске. Если раньше после поступления заявки нам приходилось долго искать инфорга, который сможет её обработать, а это довольно большой объём работы с полицией, медицинскими учреждениями, родственниками пропавшего и так далее, то сейчас у нас есть дежурства, которые выбрали сами люди. Это не было каким-то моим решением, они сами решили, что будут дежурить в какой-либо выбранный день. Когда приходит заявка, конкретный инфорг будет ей заниматься вне зависимости от того, что он сейчас делает, – это его ответственность. И когда мы говорим о добровольчестве, то это именно ответственность: ты взял на себя обязательства в отряде, за которые ты отвечаешь. Поэтому в бытовом плане никакой напряжённости у добровольцев нет, они не сидят в ожидании звонка. В этом и весь вопрос: для качественной работы нам нужно много людей на поиски, много людей в отряде, потому что сейчас в максимальном количестве мы получаем, как и в предыдущие годы, двадцать человек на поиск, если это обычный поиск бабушки или дедушки. Если мы говорим про поиск ребёнка, будут другие цифры, больше людей откликнутся и приедут.
Поэтому в отношении ресурсного центра мы, как говорится, за любой «кипеж» ради того, чтобы привлечь людей. Например, сейчас на обучение приходят около двадцати новых добровольцев, которые где-то о нас услышали. Они проходят обучение, и из них в лучшем случае останутся двое или трое, потому что остальные отсеются либо после обучения, либо после первых поисков. Останутся единицы, которые по крайней мере на протяжении нескольких лет будут участвовать в поисках.
– Кстати, прекрасно понимаю, почему люди к вам приходят. А почему всё-таки они уходят?
– Это сложно с разных точек зрения: моральной, физической, финансовой. Есть ещё также выгорание, потому что в сезон мы можем поехать на пятьдесят лесных поисков, и если на первых порах человек замотивирован эмоциями, то через двадцать поисков он уже понимает, что для него они становятся обыденностью, и он, грубо говоря, начинает выбирать: поехать на поиск или отдохнуть. Таким образом он постепенно отдаляется и через какое-то время просто исчезает из отряда, и это нормально. То есть нам, конечно, не хотелось бы, чтобы так было, но по-другому не бывает. Семейный статус у человека может поменяться, некоторые женятся или выходят замуж – такое часто бывает в отряде, рождаются дети, и им уже не до поисков. Они либо всё реже начинают появляться, либо вовсе исчезают. Некоторые могут вернуться через два-три года и с новыми силами начать поиск. У всех разная мотивация и разная жизнь.
Без мотивации никуда
– Почему в отряде нет молодёжи – самых свободных и в целом не ограниченных во времени людей? В основном представители отряда «Сальвар» – это люди от двадцати пяти лет…
– Мы определяем наш возраст, наверное, даже ближе к тридцати. Трудно сказать, почему. Наверное, в этот период приходит какое-то осознание, люди принимают решение заниматься поиском осознанно, опираясь на то, что у них есть за спиной в плане семьи и работы. Они чётко принимают решение, могут они помогать или нет. А у молодёжи, наверное, другие интересы. Мы наблюдали такую вещь: когда пропадает студент, студенчество объединяется и начинает мощно отрабатывать поиск – любые задачи, которые мы ставим, выполняются мгновенно. Как только поиск заканчивается, неважно с каким результатом, они все исчезают и растворяются. Отклика нет… Мы ходили по институтам, договаривались с профкомами, которые организовывали нам крупные лекции для трёхсот студентов одновременно. Мы пытались их мотивировать своими рассказами, потому что сам процесс поиска – это довольно интересная штука, практически, скажем так, военная игра. И многим больше интересен даже сам этот процесс, а не факт того, что они ищут кого-то. Поэтому мы и пытаемся таким образом привлечь студентов, рассказав, что от этой очень полезной работы вы также можете получить и удовольствие.
Кстати, большого отклика нет и от других направлений – например, джиперов, которые любят ездить по лесам. Они были бы нам очень полезны, но мы не можем их каким-то образом привлечь, чтобы они массово начали приезжать на поиски. Бывают только единичные случаи. Есть мотоциклисты и другие, скажем так, субкультуры, которые были бы в нашем деле очень полезны, но, к сожалению, за девять лет мы так и не смогли привлечь их массово.
– А вообще за эти годы количество желающих вам помогать и с вами работать уменьшается или растёт?
– Растёт. Не скажу, конечно, что там какой-то серьёзный рост, но всё же.
– Мне просто казалось, что регион небольшой, девять лет работы, и те, кто хотел, уже попробовали, и либо они с вами, либо нет...
– На самом деле это не так. Мы на сайте делали опрос, и очень много людей не решаются. Они очень долго, вплоть до года, смотрят и наблюдают за нашей деятельностью, читают наши отчёты по поискам и мероприятиям. Мы же не только ищем, мы ещё и отдыхаем, у нас есть корпоративные мероприятия и прочее. И только через несколько месяцев-год человек принимает решение прийти в первый раз. Жаль, что так происходит, потому что, наверное, людей было бы больше.
А регион довольно большой – у нас ведь почти миллион жителей, если говорить про всю область. И у нас образовались ячейки в Ярцеве, Вязьме, Сафонове, Рославле. Это люди из нашего отряда, которые там живут и сумели собрать какую-то небольшую команду, и эта команда в случае необходимости сможет оперативно отреагировать до приезда основных сил из Смоленска.
Рост есть. Мы тоже думали, что все, кто мог, уже попробовали и все наслышаны про отряд. На самом деле знают далеко не все, даже в некоторых государственных службах не знают о нашем существовании. Но в соседних регионах, если не брать Москву, потому что это другое количество людей и материальное положение, мы видим такую же историю: отряды в них тоже работают по восемь-девять лет, их многие знают, но на поиски приходит ограниченное количество людей.
Не готовы люди или не могут себе позволить тратить на это время, не могут найти мотивацию. Многие говорят: «Да, и правда, классным делом занимаетесь, но я не понимаю, почему я должен искать заблудившуюся бабушку в лесу, зачем она вообще туда пошла?» Вот он вроде понимает, что мы молодцы, но сам не готов, потому что не может себя мотивировать, а в поиске без мотивации никуда. Здесь мало того, что всё бесплатно и нет никаких привилегий, ты заходишь по грудь в болото, приходишь утром домой и идёшь на работу, так ещё и сам платишь за это в процессе.
Ждать нельзя!
– Однако поиски есть не только лесные, но и городские, где совершенно по-другому строится работа. Я клоню к тому, что, может быть, люди, которые не хотят ехать в лес и подвергать себя там испытаниям, могут в более-менее комфортных условиях помогать вам в городе?
– На самом деле, когда нам такие помощники нужны, они появляются. «Сальвар» постоянно занимается поиском людей, и если мы понимаем, что в городе нам нужно искать, например, инвалида или бабушку, а мы не справляемся своими силами, то мы в социальных сетях кидаем клич, что нам нужно расклеить ориентировки по какому-то району, и тогда внеотрядные люди сами распечатывают и идут расклеивать. Иногда поиски вообще проходят без нас: клеят наши ориентировки, когда мы, в общем-то, ещё не начали никаких активных действий, – в городе есть ещё и такие инициативные люди. На самом деле, народ в Смоленске очень отзывчивый, если людей просят о помощи. Просто у нас не так много городских поисков, которые требуют массовой помощи со стороны населения. То есть люди делают репосты – казалось бы, такая простая вещь, нажать один раз на мышку, но это невероятная помощь. У нас огромное количество поисков было закрыто именно с помощью этих репостов, когда нам звонят и говорят: «Вот в Сети увидел вашу ориентировку, бабушка, которую вы ищете, сейчас рядом со мной». Люди также сами по собственной инициативе распространяют ориентировки по разным группам, поэтому, да, в городских поисках они помогают, но эти поиски не так часто проводятся ногами.
– Юрий Сергеевич, здесь нужно затронуть ещё одну тему, хотя не дай бог, конечно, подобное пережить, но тем не менее... Если вдруг в семье случается такое происшествие, есть переживания о том, что близкий человек мог пропасть, начинается паника, – что нужно делать? Как с вами связаться, нужно ли вообще с вами связываться или, может быть, в первую очередь нужно отправиться в полицию?
– Эти вещи нужно делать параллельно, особенно если это касается каких-то городских поисков. А если вы понимаете и уверены, что у вас человек пропал в лесу, то здесь решение о выезде мы примем уже без участия полиции – мы точно будем собираться. Другой вопрос, что с момента поступления вашей заявки до приезда в лес нам требуется время на сборы добровольцев и оборудования, на подготовку карт и так далее, а это как минимум час.
Соответственно, если речь идёт о городских поисках, то первым должно быть обращение в полицию, а уже после заявления в полицию можно обращаться к нам. Мы придерживаемся такого порядка, потому что бывают случаи, когда нашими силами коллекторы пытаются найти должников или какой-то ревнивый муж – свою бывшую жену с ребёнком и так далее. Это такие вещи, в которые мы не вмешиваемся. У инфорга, который обзванивает людей, есть опросник: он как раз и отсекает всевозможные махинации, которые люди хотят сделать нашими руками. Мы на таком опыте уже собаку съели, поэтому сначала заявление в полицию, а они уже либо нас оповестят, либо сами будут отрабатывать параллельно с нами, а потом уже – к нам.
– В любом случае, вы посоветуете ждать, мол, найдётся сам, или всё-таки не ждать?
– Нет, не ждать!
– Даже если есть просто малейшее подозрение?
– Да. Для любого эффективного поиска нужны люди, нужно какое-то время, чтобы собралась полиция, чтобы собрались добровольцы. У полиции есть свой алгоритм действий: они в первую очередь будут опрашивать вас, осматривать место происшествия, то есть по вашему заявлению приедут домой к пропавшему человеку, будут фотографировать – это необходимая для них работа, которая также занимает время. А если вы начинаете думать и переживать о том, что человек, скорее всего, пропал, но не заявляете в полицию, то вот это время вы как раз и теряете.
Если есть ощущение, что человек пропал, то заявление нужно подавать сразу. Если окажется, что он просто задержался где-то, ничего не случится: вас не будут привлекать к ответственности за это, и добровольцы вам тоже ничего не скажут. Для нас чем быстрее пришла заявка, тем эффективнее будет поиск. Вы же не знаете, что может случиться… Сейчас вы подождали, а вечером ничего не изменилось, и вы потеряли эти часы до того момента, как приняли решение звонить. Потеря времени – самое страшное, что может быть в поиске.
– Самый простой способ с вами связаться и узнать о вашей деятельности – это социальные сети?
– Да, социальные сети, а также просто по телефону (4812) 63-63-33. Часто люди звонят и просто интересуются, как к нам вступить и чем мы вообще занимаемся. Но вся основная информация есть в наших социальных сетях или у нас на сайте salvare.ru.
– Наверное, последний вопрос, на котором мы и поставим точку. Каждый год мы с вами встречаемся, обсуждаем одну и ту же тему, рассказываем, как уберечь себя и своих близких и не потеряться. Тем не менее работы у вас становится с каждым годом всё больше и больше. Как вам кажется, наступит ли когда-нибудь время, когда в ваших услугах нуждаться не будут?
– Возможно, такое случится, если технологический прогресс шагнёт далеко вперёд. Но мы же не какая-то особая организация – в стране их масса, и за рубежом они существуют. Пока в таких добровольцах нуждаются, наверное, эти времена не наступят. Как будет дальше, мы не знаем, и как будет двигаться прогресс – тоже. Изменить эту ситуацию, сделать так, чтобы ноги добровольцев стали менее нужными, чем техника, может только какой-то технологический прогресс. Мы используем всевозможные технологии в поиске – например, коптеры, программное обеспечение и так далее. То есть в этой истории не только ноги работают, а также голова и технологический прогресс в том числе, но пока он не способен заменить человека, в лесу – так точно.
– Юрий Сергеевич, тогда остаётся только выразить надежду, что наша с вами очередная встреча всё-таки привлечёт «новые ноги» в ваш отряд, раз уж вам больше всего это необходимо...
– Да! Мы очень надеемся, что придут люди – свежая кровь, которые будут готовы прочувствовать этот вкус победы, когда ты нашёл человека в лесу и спас его. Как говорится, новичкам везёт, и у нас такое часто бывает, что именно группа, в составе которой есть новичок, находит человека, после чего у него появляется некий азарт, его распирает от эмоций, потому что это правда очень круто! Трудно описать словами, что ты ощущаешь, когда спас человека...
Александр ЕРОФЕЕВ, Ксения ВАСИЛЬЕВА.
Фото: из архива Юрия Василевича, vk.com/pso_salvare
