Испытание лейтенанта Шорохова
Никогда не знаешь, где, когда и как судьба испытает тебя. Поистине, пути Господни неисповедимы. И сейчас, накануне Дня Победы, я задумалась: мог ли мой дедушка, крестьянский сын Сергей Шорохов, знать, что ему уготовано стать участником страшных и одновременно великих событий?.. Но человек – это «не свойство характера, а сделанный им выбор». И порой один шаг определяет всю дальнейшую жизнь. Но обо всём по порядку.Выбор
Сергей Александрович Шорохов родился в 1919 году в глухой деревне под названием Мацилевка тогда Рославльского уезда, сейчас – Ершичского района. Родители его были простыми крестьянами, жили своим трудом: сеяли хлеб, собирали орехи, ягоды и мёд в лесу. Иногда кто-то из мужчин ходил на заработки «в шахты», как это тогда называлось. Уклад жизни здесь сохранялся в течение многих лет, и, скорее всего, Сергей Александрович стал бы таким же крестьянином-тружеником, как и его предки. Но трагичные и противоречивые события 1917 года не только разрушили прежнюю жизнь, но и открыли новые возможности для тех, кто всю жизнь работал ради куска хлеба.
В 1928 году в соседней деревне Литвиновке открылась семилетняя школа, и Сергей, старший из четверых детей Шороховых, пошёл туда учиться. Юноша окончил школу в 1935 году, и на семейном совете решено было отправить его в среднюю школу города Рославля. В 1938 году средняя школа была окончена, и последовал совершенно неожиданный для крестьянского сына поворот судьбы. В июле этого же года Сергей поступает в военно-морское артиллерийское училище в Севастополе.
Он быстро привык к новой жизни: сказались крестьянская дисциплинированность, привычка к тяжёлому труду, неприхотливость и желание учиться. 19 июня 1941 года он окончил училище, и приказом наркома военно-морского флота ему было присвоено звание лейтенанта. Радости и гордости не было предела! Но счастье длилось недолго.
«Десятки тысяч бомб, шальных снарядов на вас обрушивались ливнем день и ночь…»
Утром 22 июня с воем сирен на кораблях, стоявших на рейде Севастополя, в жизнь города вошла война. Затем последовало общее построение молодых лейтенантов и объявление о начале войны с фашистской Германией. 4 июля лейтенант Шорохов получил назначение на Одесскую военно-морскую базу и прибыл в город Очаков на противоторпедно-катерную батарею в должность помощника командира. Такое промедление в распределении мест службы офицеров объясняется, видимо, растерянностью в первые дни войны.
В Очакове и пришлось молодому офицеру увидеть весь ужас войны своими глазами. Воздушные налёты на Одессу производили тяжёлое впечатление. Вражеские самолёты бомбили город практически безнаказанно. По ним стреляли корабельные и наземные зенитные орудия, но вреда почти не причиняли. Нашей авиации не было видно: сказались катастрофические последствия первых потерь. Сбросив бомбы, немцы улетали, а город горел. Казалось, всё уже выжжено, но здания полыхали и полыхали…
Оборона Одессы длилась до октября 1941 года и была очень ожесточённой. К осени Сергей Александрович уже стал командиром батареи – на войне продвижение по службе может происходить быстро. Батарея вела огонь по морским целям, но главную опасность представляли силы немецких и румынских войск, наступавших на Одессу и числом намного превосходивших защитников города. Командование приняло решение эвакуировать наши войска в Крым. Моряки плакали, оставляя любимый город.
Накануне эвакуации лейтенант Шорохов, имевший отличную характеристику командования, был вызван в Севастополь и назначен в Первый особый артиллерийский дивизион главной базы Черноморского флота на батарею №30 на должность помощника командира башни. Это назначение и определило его дальнейшую жизнь.
«Самая сильная крепость мира»
Что же представляла собой знаменитая береговая батарея №30, фигурировавшая в немецких документах как «форт Максим Горький» и названная врагами «самой сильной крепостью мира»?
Это был, без преувеличения, гениальный проект, разработанный инженером, генералом Буйницким с учётом рекомендаций известного русского фортификатора (ещё и известного композитора), генерала Цезаря Кюи, который, изучив в специальной работе особенности обороны Севастополя в 1854-55 годах, предложил для батареи наиболее выгодную позицию.
Постройка батареи береговой обороны была начата на возвышенности Алькадар (ныне посёлок Любимовка) в 1913 году. Уже 100 лет назад батарею планировали полностью электрифицированной. Все операции по подготовке и ведению огня выполняли 17 электродвигателей. На поверхности должны были находиться только орудийные башни с 200-миллиметровой бронёй. Остальные помещения батареи находились в железобетонном массиве длиной 130 и шириной 50 метров. Внутри блока на двух этажах располагались погреба боеприпасов, силовая станция, жилые и служебные помещения. В подбашенном помещении имелась рельсовая железная дорога с ручными вагонетками, в которых боеприпасы доставлялись к заряднику. С командным пунктом батарею должен был соединять 600-метровый подземный коридор.
К началу Второй мировой войны в Севастополе было две батареи. Помимо «тридцатки», базу флота прикрывала батарея №35 на мысе Херсонес. Обе они входили в состав 1-го отдельного артиллерийского дивизиона береговой обороны главной базы Черноморского флота. Господство над окружающей местностью обеспечивало двум двухорудийным 305-миллиметровым установкам, проворачивающимся на 360 градусов, круговой обстрел. Их дальность стрельбы составляла 44 километра.
Обе батареи изначально строились как береговые, то есть были предназначены для борьбы с кораблями противника: 30-я батарея прикрывала район севернее мыса Лукулл, 35-я батарея должна была обстреливать сектор от мыса Херсонес до мыса Фиолент. Но когда в октябре 1941 года немецкие войска ворвались в Крым, береговые батареи, предназначенные для защиты Севастополя с моря, стали главным калибром обороны города с суши.
Следует отметить, что 35-я батарея была расположена слишком далеко от района наступления немцев и доставала только до станции Мекензиевы горы, а поэтому именно «тридцатке» суждено было сыграть столь яркую роль в обороне Севастополя.
«Чернеют копотью твои непобеждённые руины»
В 1941-42 годах при отражении трёх последовательно организованных немцами штурмов Севастополя вместе с другими артиллерийскими подразделениями 30-я и 35-я батареи сыграли роль костяка 250-дневной обороны города.
В ноябре 1941 года по приказу капитана Георгия Александровича Александера, командовавшего 30-й батарей с1937 года, были созданы несколько групп корректировщиков стрельбы для большей эффективности обстрела закрытых от наблюдения целей. Одну из таких групп возглавил лейтенант Сергей Шорохов. Группы действовали на передовой, участвовали в столкновениях с пехотой противника, проводили контратаки. В одной из них Сергей Александрович был ранен в ногу и оказался в госпитале. Его воспоминания о пребывании там очень тяжелы. В госпитале было много тяжелораненых. Среди них был матрос, попавший под струю огнемёта. На нём практически не было кожи, но он был в сознании и постоянно кричал. Другой попал в руки немцев, и они били его так, что его голова стала похожа на футбольный мяч. Его удалось спасти от немцев, но помочь ему было невозможно…
Те, кто мог, немного подлечившись, старались вернуться на фронт. Так поступил и лейтенант Шорохов, вернувшийся к корректировке стрельбы. К тому времени эффективность батареи значительно выросла, а немецкие бомбардировщики не причинили ей никакого вреда. К 21 ноября наступление немцев окончательно выдохлось. В ходе первого штурма города противник потерял в дивизиях до 60% личного состава и перешёл к обороне по всему фронту.
Но 17 декабря наступление началось с новой силой. К концу месяца 30-я батарея фактически оказалась на переднем крае обороны при явной угрозе захвата. Артиллеристы продолжали вести огонь по противнику шрапнелью практически в упор. В результате предпринятых командиром батареи Георгием Александером мер и организованной контратаки угроза уничтожения батареи 29 декабря была снята, а 31 декабря 1941 года, не добившись успеха под Севастополем и ввиду отвода части сил на Керченский полуостров, противник перешёл к обороне.
Весь следующий месяц защитники города приводили крепость в боевую готовность: на башнях батареи были заменены стволы орудий. Работать приходилось в ночное время и практически на виду у противника.
Решающий штурм состоялся 6 июня 1942 года. На тот момент в крепости находились 22 командира и 342 краснофлотца. При первом попадании вражеских орудий была выведена из строя одна из башен. В течение следующих 10 дней противник вёл постоянную бомбардировку батареи, которая оборонялась, несмотря на разрушения.
16 июня были разрушены воздушная и подземная линии связи батареи с командованием Севастопольского оборонительного района, а затем немецкие автоматчики уничтожили и наружные антенны. Связь с миром была потеряна.
17 июня батарея была полностью блокирована противником, а попытки прорвать осаду не увенчались успехом из-за противодействия немецкой авиации и артиллерии. Начался штурм батареи. Весь гарнизон первой башни погиб после подрыва вражескими сапёрами. Гарнизон второй башни, в котором находились командир батареи Александер и лейтенант Шорохов, яростно отстреливался из отверстий, пробитых артиллерийскими снарядами в броневых листах башни. Ведя шквальный огонь по этим отверстиям, после нескольких попыток немцы добрались до заграждений входов и установили пулемёты. В результате гарнизон оказался заперт в орудийных блоках. В следующие дни немцы подвезли подрывные заряды, бензин и другие горючие материалы, чтобы с их помощью заставить гарнизон сдаться или уничтожить его. Заложив взрывчатку и залив внутрь пробоин и вентиляционных шахт горючие материалы, они произвели серию последовательных взрывов. Внутри башни начался настоящий ад. Полыхал пожар, помещения были заполнены дымом. Оставшиеся в живых краснофлотцы во главе со своим командиром собрались на нижнем ярусе батареи. Многие были ранены и обожжены, дышать было нечем, воды не было, так как оборудование вышло из строя. Тем не менее никто не помышлял сдаваться. Решено было дать последний бой. Гарнизон взорвал резервный выход и начал сжигать всё, что могло гореть. Поднимавшийся вверх дым и пожары не давали немецким солдатам проникать внутрь. Отчаянно, изо всех сил сражались последние защитники батареи.
Но после того как немцы подвезли нагнетающие установки и начали закачивать дым внутрь башни, стало ясно, что всё кончено.
Тогда Георгий Александер собрал всех, кто ещё мог двигаться. Среди них был и Сергей Шорохов. Судьба его хранила. Если, конечно, не считать, что он был отравлен газами, и в живот попал осколок гранаты, к счастью, неглубоко вошедший. Оставшимся морякам нужно было понять, как быть дальше: все знали – пробиться с боем невозможно, но сдаваться никто не собирался. После долгого обсуждения решили попытаться выбраться наружу через шахту вентиляции. Но она была взорвана и засыпана, а значит, предстояло разобрать завалы. Казалось, это задача выше человеческих сил. Час за часом почти в полной темноте несколько человек расчищали путь наверх, и им удалось сделать невозможное: сначала сверху потянуло свежим воздухом, потом показалось входное отверстие шахты. Вся группа, в которой было около пятнадцати человек, собралась внизу на последнее совещание. Было решено отдохнуть и в темноте выбираться наружу. Так как идти предстояло в горы через немецкие позиции, бойцы решили разделиться. Все понимали, что к рассвету они должны быть как можно дальше от батареи. Окружающую местность солдаты знали хорошо, поэтому договорились о месте встречи и приблизительном сроке ожидания. Вскоре защитники крепости один за другим исчезли в темноте. Это произошло 25 июня 1942 года.
В плену
Дальнейшая история последних защитников Севастополя известна по воспоминаниям только лейтенанта Сергея Шорохова. Он единственный из тех 15 человек дожил до Победы.
В назначенном месте собрались только шестеро: майор Александер, лейтенант Шорохов и четверо матросов, имена которых неизвестны. Спасшиеся отправились в горы в сторону Бахчисарая. Все они были сильно истощены и надеялись встретить по пути кого-то из своих. На помощь мест¬ного татарского населения рассчитывать не приходилось: уже было известно, что оно настроено пронемецки. А ведь именно местные знали и контролировали каждую тропинку в горах. К несчастью, группа не прошла и сорока километров, когда татары выследили их и сдали фашистам.
Сопротивляться моряки не могли. Их избили, связали, швырнули в кузов машины и повезли, как оказалось, в Симферополь. Здесь пленников разделили: офицеров Шорохова и Александера отправили в симферопольскую тюрьму, а рядовых, вероятно, в концлагерь. Вскоре в камеру пришли охранники и приказали майору Александеру выйти. Наверное, они уже знали, кто он такой. В сопровождении конвоя он пошёл через плац к какому-то кирпичному зданию. На ходу оглянулся, прощаясь с боевым товарищем. Больше о судьбе этого мужественного офицера ничего неизвестно.
…Несколько лет назад нам пришло письмо от дочери Александера, которая живёт в Москве, с просьбой рассказать подробности о судьбе отца. Однако сообщить ей было нечего. Моего дедушки к тому времени не было в живых. Но и он вряд ли мог что-нибудь добавить к уже известному. Исследователи сходятся на том, что фашисты склоняли Александера на предательство, ссылаясь на его немецкое происхождение. Ничего не добившись, они его расстреляли…
Лейтенанта Шорохова держали в тюрьме ещё месяц, а затем начались мучительные переезды из одного концлагеря в другой. В сентябре в составе группы военно¬пленных его отправили в Николаев, затем во Владимир-Волынский, оттуда в польский город Ченстохову. Здесь в ноябре 1942 года военнопленных посадили в вагоны и перевезли в Нюрнберг. Выжить было почти невозможно: от голода и болезней люди умирали сотнями. Из самых выносливых в ноябре 1942 года была составлена бригада, которую отправили на земляные работы в город Авербах, а через год, в ноябре 1943, на фарфоровую фабрику города Ходау. Здесь Сергей Шорохов пробыл до февраля 1945 года. После войны он не любил вспоминать о годах плена: постоянное ожидание смерти, которая могла стать избавлением от мук, вечное чувство голода, смертельная усталость – понять всё до конца, наверное, может только тот, кто испытал подобное.
Избавление
Зимой 1945 года до военнопленных стали доходить слухи о приближении фронта. Наша армия вела бои уже на территории Германии, а с запада наступали англо-американские войска. Дни третьего рейха были сочтены. У военнопленных крепла надежда на скорое освобождение. Но охранники-фашисты нервничали и зверствовали. Существовала вероятность уничтожения лагеря. А в начале февраля было объявлено, что пленных отправят куда-то в глубь страны. Этого ждать было нельзя.
Лейтенант Шорохов и четыре его товарища задумали совершить побег. Воспользовавшись суетой и неразберихой при организации перевозки военнопленных, они сбежали в лес, что находился поблизости. Беглецам повезло: их не хватились сразу. Может, охране было уже и не до них. Они шли медленно, осторожно и поэтому долго, ведь шанс наткнуться на отступающие немецкие части был очень велик, да и силы уже иссякали. Солдаты двигались в сторону чехословацкой границы, поскольку знали, что она должна быть недалеко. Но недалеко – это по обычным меркам, а для пятерых оборванных и голодных беглецов путь казался бесконечным. Лишь надежда и желание жить гнали вперёд. Когда солдаты совсем выбились из сил, впереди показалась деревушка. Выбора не оставалось: нужна была еда. Беглецы подобрались к крайнему дому и постучали. На стук вышла старушка и заговорила на непонятном, но знакомом и приятном языке: деревушка оказалась чеш¬ской. В доме они жили вдвоём с мужем. Фактически они и спасли беглецов. Несколько дней бывшие пленные прятались на чердаке и отъедались, а затем решили идти дальше. Старики указали наиболее безопасную дорогу и дали с собой еды.
Чешских жителей можно было не опасаться, но в сёлах действовала полиция, а по дорогам шли немецкие военные колонны. Тем не менее к маю беглецы добрались до города Клатови, что в ста километрах от Праги. Здесь совершенно неожиданно они встретились с передовыми частями американской армии. А 4 мая сюда же подошли части Красной Армии, и бывших пленных передали нашим без всяких формальностей. Радости не было предела: они выжили вопреки всему! А спустя несколько дней – Победа. Счастье, испытанное в те дни, нельзя предать словами. Большего праздника у Сергея Шорохова не было никогда в жизни.
Отголоски прошлого
Праздничная эйфория быстро прошла: к бывшим военнопленным относились с подозрением, тем более к тем, кто контактировал с американцами. Сотрудники НКВД были настроены враждебно. Их задачей было найти и наказать предателей. Механизм решения таких задач был отработан, и на человеческое понимание рассчитывать не приходилось.
Уже в конце мая 1945 года Сергей Шорохов был отправлен на сборный пункт бывших военнопленных советских офицеров – сначала на территории Германии, а затем в город Невель, в 1-ю Горьковскую запасную дивизию, где он проходил спецпроверку. Здесь появились агентурная разработка №3836, а потом фильтрационное дело №48650, которое спустя годы удалось прочесть сыну лейтенанта Шорохова – Владимиру Сергеевичу и мне, его внучке. В этих делах собраны протоколы допросов, анализ сведений, полученных от солагерников, выводы и предложения следователей. В документах прослеживаются две версии. Первая – о службе Сергея Александровича во власовской армии, вторая – о работе на иностранные разведки. Ни одна из версий не нашла подтверждения, поэтому в ноябре 1945 года он был уволен в запас в звании лейтенанта и отбыл на родину, в Ершичский район. Однако агентурная разработка продолжалась, дело велось управлением МГБ по Смоленской области.
А для Сергея Шорохова наконец-то началась мирная жизнь. Он поселился в селе Ершичи, устроился на работу в Ершич¬скую среднюю школу и женился на учительнице этой школы Раисе Фёдоровне Потаповой. Её отец и старший брат тоже прошли всю войну. Вскоре в молодой семье родилась дочь. Жизнь налаживалась. Но прошлое всё не отпускало: то и дело в дом наведывались односельчане, которые вовсе не были друзьями семьи. Они заходили часто, задавали странные вопросы, в основном о лагерном прошлом, внимательно слушали и уходили. А потом в дело лейтенанта Шорохова подшивался очередной донос. Затем обычно следовали вызов в районный отдел МГБ и допрос… Для офицера, до конца выполнившего свой долг, это было оскорбительно и унизительно. Только 28 февраля 1952 года в деле появилась резолюция о прекращении агентурной разработки и передаче её в архив. Так закончилось фильтрационное дело №48650.
Мирные годы
В 1957 году Сергей Александрович Шорохов был награждён орденом Красной Звезды, а в 1965-м ему была вручена медаль «За оборону Севастополя». В 1963-м он побывал в Севастополе на 30-летнем юбилее героической батареи. Постоянно вёл переписку с однополчанами и музеем обороны и освобождения Севастополя.
Сергей Александрович до самой пенсии проработал в Ершичской средней школе сначала заместителем директора по хозяйственной части, а позже, когда было восстановлено преподавание начальной военной подготовки, её учителем.
Его очень любили ученики. Несмотря на всё, что ему пришлось перенести в годы войны, он оставался весёлым, добрым и жизнелюбивым человеком. Он никогда не был строгим, но на уроках всегда были дисциплина и организованность. Именно в этом, на мой взгляд, проявляется настоящий авторитет учителя. Он вёл большую военно-патриотическую воспитательную работу. Вокруг него всегда вились дети, особенно мальчишки: ему, ветерану войны, было что рассказать, а рассказчиком он был великолепным. Не случайно многие из выпускников школы в те годы продолжали учёбу в военных училищах. И когда приезжали домой, обязательно приходили в школу для того, чтобы встретиться со своим старым учителем и поблагодарить его – настоящего русского офицера.
Вместо послесловия
Я никогда не бывала в Севастополе. По рассказам и фотографиям знаю, что это очень красивый город со славной историей.
Своего дедушку я тоже не знала. Он умер в 1989 году, за три недели до моего рождения. Но когда я смотрю на его фотографии, возникает ощущение, что он всегда был частью моей жизни. Так и есть, ведь память о нём жила и будет жить в моей семье. С 12 лет я занимаюсь изучением своей родословной, и никогда у меня не возникало вопроса: зачем? Просто так нужно. Так правильно.
Я буду считать свой долг выполненным до конца, когда побываю в городе-герое Севастополе. Пройду по его улицам, вдохну солёный морской воздух и своими глазами увижу легендарную батарею №30, это живое напоминание о нелёгком испытании, выпавшем на долю моего дедушки и всех, кто был тогда с ним рядом.
Поколение фронтовиков жизнь испытала страшной войной. Нам, сегодняшним, предстоит испытание гораздо менее жестокое, но очень ответственное – испытание памяти и чести. Достойны ли мы их подвига? Сможем ли хранить и не запятнать память о нём? Хочется верить, что сможем. Я, во всяком случае, постараюсь.
