С учителем надо дружить

«Смоленская газета» продолжает публикацию интервью, подготовленных в рамках цикла «Семейный альбом. Новые страницы» – совместного проекта радиоканала «Смоленская весна» и Смоленской епархии. Наши собеседники – представители смоленских династий, с которыми мы говорим о семейных традициях, особенностях воспитания, любви к Богу и Отечеству, сохранении уважения и взаимопонимания в семьях, способах преодоления трудностей. Сегодня разговор с представителями династии педагогов, в гостях у редакции мать и дочь – Лидия Васильевна ГРОБОВА и Ирина Викторовна МУРАВЬЁВА.

Первые шаги в профессии

– Лидия Васильевна, с кого началась ваша династия? Кто её основоположник?

Л. Г.: – Наша династия начиналась в Архангельской области с Владимира Афанасьевича и Анастасии Ивановны Дружининых – очень известных и уважаемых в регионе людей, имеющих правительственные награды. Отработали в школе более пятидесяти лет.

А я работать учителем не собиралась. Мой классный руководитель Диана Ефимовна как-то сказала: «Лида, я бы так хотела, чтобы ты окончила школу и стала учителем». Я была развитая, умная, мне везде хотелось быть первой. И тогда я гордо ответила: «Диана Ефимовна, уж кем-кем, а учителем я не буду».

Попробовала поступать в Ленинградский политехнический, мы же все тогда бредили космосом, – не получилось: математику сдала на «три». Вернулась. Где работать? А так как я в школе была человеком продвинутым, хорошим организатором, всегда на виду, мне директор школы предложил быть пионервожатой. А потом заболела учительница истории, предложили заменить её, поработать учителем. И вот как-то так пошло, пошло... И я поступила в Ленинградский государственный педагогический университет имени Герцена. И научные работы были, и направление в аспирантуру – всё было.

– В какой момент вы почувствовали, что «это моё»?

Л. Г.: – Знаете, как начала учиться, так сразу и почувствовала. История сразу увлекла, потому что преподаватели были талантливые, гениальные, можно сказать. Например, все историки знают Руслана Григорьевича Скрынникова. Он был куратором нашей группы и студенческого научного общества. Меня тут же назначил председателем этого общества. Мы с ним очень успешно работали – у меня ещё в студенческие годы вышли две печатных работы в очень серьёзных изданиях.

После университета меня направили по распределению в Ханты-Мансийск, я там два года работала. Такая романтика. До сих пор с большой теплотой вспоминаю. Прекрасный коллектив учителей. По общественной линии была пропагандистом, стала членом КПСС.

– В Смоленск какими путями попали?

Л. Г.: – У мужа отец был военным, получил в Смоленске квартиру и всех нас сюда перевёз. У меня трое детей, шесть внуков. Не каждый может таким похвастаться. Всё нормально: и муж жив, и пятьдесят лет педагогического стажа.

Но в двадцатой школе Смоленска было не так легко работать. Директор Анатолий Трофимович Шароварин – настоящий хозяин, очень требовательный. И к учителям у него требования были повышенные. Он меня не хотел на работу брать, потому что у меня уже было двое детей. Но я член партии, секретарь парторганизации, историк. Директор подумал и решил: «Будет пропагандистом». Так я на много лет оказалась в двадцатой школе.

– Ирина Викторовна, вы как присоединились к династии? Был ли у вас шанс выбрать другую профессию?

И. М.: – Сложный вопрос. Во время учёбы в школе мысли были немножко другие, но в те сложные времена, наверное, просто побоялась уезжать на учёбу куда-то далеко. У меня в школе был замечательный учитель Сергей Владимирович Монахов, который в своё время приучил нас к английскому языку. Он начинал тогда восьмую школу Смоленска превращать в специализированную. И английский язык попал в мою жизнь: мы были как раз из самых первых его учеников специализированного класса, тогда экспериментального. И когда окончила школу, подумала, почему бы не английский? Сдала экзамены и поступила в наш педагогический институт. А дальше уже закрутилось: попробовала себя, окончательно определилась, наверное, уже на практике.

Дети всегда дети

– Какие человеческие качества самые главные для учителя?

И. М.: – Понятно, можно говорить про то, что нужно любить детей, но наряду с этим необходимо невероятное терпение, потому что дети разные. И должно присутствовать вечное стремление к самообразованию: учителю самому нельзя прекращать учиться.

– Лидия Васильевна, у опытных учителей бывает волнение перед уроком? Зависит это от стажа работы или нет?

Л. Г.: – Вы знаете, чем больше стаж, тем больше волнений. Хотя должно быть наоборот, потому что ты уже знаешь, как правильно, как неправильно.

– Лидия Васильевна, представим, что учитель впервые заходит в незнакомый класс. Может ли он с первого взгляда понять, кто прилежный ученик, а кто не очень?

Л. Г.: – Мне кажется, это очень трудно, потому что, когда ты первый раз заходишь в класс, дети на тебя смотрят чаще всего настороженно. Смотрят настороженно и ждут, что ты им скажешь. А вот уже после первых каких-то слов, после первого общения видишь: этот к тебе доброжелательно относится, а этот – не очень.

– Провокации бывают?

Л. Г.: – Бывают, бывают. Особенно по отношению к учителю, который первый раз зашёл в класс. Стараются проверить, как учитель будет реагировать на определённые вещи.

– Как себя в таких случаях учителю вести?

Л. Г.: – Здесь всё очень индивидуально. Я предпочитаю, например, просто рассмеяться. И всё. Во-первых, обстановка в классе разрядится. Во-вторых, ребёнок, который хотел тебя спровоцировать, поймёт, что с этим учителем лучше дружить. Я детям всегда так и говорю: «С учителем надо дружить». Потому что как ты к учителю относишься, так и учитель к тебе.

– Лидия Васильевна, изменились ли дети, если сравнивать со временем, когда вы начинали свою педагогическую деятельность?

Л. Г.: – Можно согласиться, что дети сейчас другие, но можно и не согласиться: дети всегда дети. Им просто надо доверять, надо понимать, надо погрузиться в их мир. И вот когда это происходит, когда ты понимаешь детей, вникаешь в их проблемы, тогда с детьми бывает просто. У меня больших конфликтов с детьми практически не было. Но стоит отметить, что сейчас роль родителей возросла до небес, и это не всегда в положительную сторону влияет на учебный процесс, на дисциплину в классе.

Детям не так просто в этой жизни. Им даже труднее, чем нам. На них обрушиваются проблемы, которые они не всегда могут решить. Те же телефоны… Мы запрещаем, а они уже к телефонам привыкли. Оторвать ребёнка от телефона очень сложно. Это проблема. Кроме того, на уроке не каждый учитель может заинтересовать ребёнка. Хоть мы и говорим, что сейчас уроки интерактивные, что ребёнок должен быть включён в эту работу, что урок должен быть понятен, интересен и прочее. Сорок пять минут подряд включить себя тоже не так легко. Всё-таки мы разные поколения. И вот тут главная проблема и у нас, и у детей: понять друг друга. Я вот и родителям всегда говорила, что детей без проблем не бывает. Надо просто эту проблему увидеть, понять и помочь её решить.

– Ирина Викторовна, насколько учитель должен быть готов пойти навстречу в решении любых проблем? Ведь дети могут обратиться не только с вопросами, касающимися учёбы, но и с житейскими, семейными проблемами, пожаловаться на какую-то личную ситуацию. Насколько вы должны быть готовы вовлечься в эту ситуацию?

И. М.: – Как минимум выслушать. Потому что детям очень часто бывает действительно сложно. В некоторых ситуациях для них бывает проще поговорить о какой-то проблеме со сверстниками либо с каким-то чужим человеком, чем, например, со своими родными. Я знаю по себе, что очень переживаю эти детские проблемы. Вспоминаю, когда дети сдавали ЕГЭ в одиннадцатом классе, насколько я лично переживала, не спала ночами, потому что я понимала, что результат зависит даже не от того, как они подготовились, а как они переживут этот стресс.

Я пришла работать в школу в те годы, когда, так скажем, потерялось уважение к учителю, и именно поэтому я в школе работать не смогла, ушла в частную школу. Там у меня и группы, с которыми я работаю, намного меньше, и по большей части дети приходят заинтересованные в том, ради чего они пришли. Немного проще, хотя всё равно… Вот в прошлом году я говорила: «Всё, ни за что, никакой подготовки к экзаменам, я не готова больше к таким переживаниям». А в этом году понимаю, что от подготовки к экзаменам мне никуда не уйти. Потому что старшие дети выпустились, приходят их младшие братья и сёстры, родители говорят: «Со старшим так всё хорошо, давайте-ка следующее поколение учить».

Образование и воспитание

– Сейчас критерии оценки деятельности учителя сместились в сторону ЕГЭ: хорошо ли после ваших занятий дети сдают экзамены. Это уже некий маркер качества образования. Вот у этого преподавателя, посмотрите, стобалльники, а у этого вот, к сожалению, послабее результаты…

Л. Г.: – Дело в том, что сейчас сместилось отношение детей к получению знаний. Они поняли, что если хорошо подготовятся к ЕГЭ, то могут поступить в престижный вуз. Даже десять – пятнадцать лет назад многие ли из наших смоленских школ поступали в престижные московские вузы? А сейчас это элементарно, если ученик подготовился. Поэтому я – за ЕГЭ. Конечно, там ещё очень много формализма, много натаскивания. Плохо, что мы меньше стали уделять внимания развитию речи. Меньше монологической речи теперь слышим у детей. Но ЕГЭ дает шанс ребятам получить хорошее, престижное образование, это очень важно.

И. М.: – Действительно, самое главное, что ЕГЭ даёт большие равные возможности всем детям.

– Ирина Викторовна, часто ли вы пользовались в жизни счастливой возможностью что-то спросить, о чём-то посоветоваться в профессиональном плане с вашей мамой, человеком, у которого огромный педагогический стаж?

И. М.: – Особо нет, потому что всё-таки методика преподавания английского очень отличается от методики преподавания других предметов.

– На самом деле такие разные подходы, что историк не может поделиться чем-то с преподавателем иностранного языка?

Л. Г.: – Если вопрос касается каких-то воспитательных моментов, то советы возможны. А вот когда речь идёт о подаче материала, действительно, я согласна – всё несколько по-другому. Мы, историки, работаем с документами, стараемся, чтобы дети сами делали какие-то выводы, анализировали самостоятельно, как-то рассуждали и прочее, а в преподавании иностранного языка важнее, чтобы дети друг с другом разговаривали, сами что-то произносили, начитывали и так далее.

И. М.: – У нас в первую очередь важна разговорная, коммуникативная среда на уроке. На самом деле задача хорошего учителя английского языка – постараться сделать так, чтобы ты как можно меньше говорил на уроке, а дети – в парах или в группах – как можно больше. И построить именно такой урок в десятки раз сложнее, чем урок в нашем понимании классический.

– Очень интересная формулировка: учитель иностранного языка должен говорить на уроке как можно меньше. Лидия Васильевна, в один из периодов у школ начали убирать воспитательную функцию. Ваша точка зрения: должно ли быть в школе воспитание?

Л. Г.: – Контакт между педагогом и ребёнком легче всего получается не во время урока, а во время внеклассных мероприятий, можно их назвать и воспитательными, – поездки, походы, даже просто уборки.

Как проходили эти уборки? По полтора-два часа после уроков задерживались. Вот тогда и были разговоры на более открытые темы. Шло сближение учителя и ученика. А когда, кажется, в 2004 году учителям объявили, что мы теперь предоставляем образовательную услугу, убрали трудовое воспитание в школе, убрали вот эти воспитательные акценты, с этого и начались проблемы современной школы. Ну как это так: ребёнок за собой с доски не может стереть? Как это так: мы не можем говорить ребёнку, что такое хорошо и что такое плохо? А ведь с этого надо начинать.

Я обеими руками за то, чтобы в школах опять начали говорить о семье, о патриотизме, о трудовом воспитании. Чтобы вернули уроки технологии, уроки труда. Вспомните уроки труда. Мальчики на них что-то пилили, строгали, сверлили, приходили домой: «Ой, папа, мне надо доделать скворечник». И папа с сыном этот скворечник доделывали. Это и есть семейные ценности. Дочка приходила домой: «Мама, мы начали фартук шить». И мама с дочкой делали этот фартук или вместе тортик пекли, делали какой-то салатик, чтобы завтра в школе других угостить. Это и есть семейные ценности, это и есть трудовое воспитание.

– Лидия Васильевна, если мы заговорили о прошлом, то вопрос вам как учителю истории: сейчас не всегда даже взрослые могут разобраться в трактовках тех или иных исторических событий. Меняются с калейдоскопической быстротой учебники, подходы, методики. Как вы с этим справлялись? Что делать учителю?

Л. Г.: – В первую очередь обращаться к конкретным фактам, к конкретным документам и разбирать их.

– Может ли учитель взять на себя ответственность однозначно трактовать исторические события?

Л. Г.: – Едва ли. Ребёнок сам должен работать. Вот у тебя документ. Как ты его понимаешь? Какой-то вывод сделаешь? История тем, наверное, и хороша, что даёт возможность детям самим оценивать исторические процессы с позиции времени. Я не один раз говорила: «Ребята, двадцатый век – это ещё не история. Всё покажет время».

– Роль родителей в образовательном и воспитательном процессе по отношению к школе менялась со временем?

Л. Г.: – В далёкие семидесятые годы, когда я начинала работать, учитель был абсолютным авторитетом – для родителей, для детей, для общества, для всех. Потом, в двухтысячные годы, на учителя стали смотреть как на обслуживающий персонал: ты обязан, ты должен. Сейчас, когда появились ЕГЭ, новые требования к поступлению в вузы, роль учителя опять, по-моему, начинает возрастать. Родители на учителя смотрят несколько по-другому, с большим уважением и с большим пониманием. Потому что от учителя, от того, как он подготовит к ОГЭ, ЕГЭ, к поступлению в вуз, зависит очень многое.

О молодёжи и оценке труда

– Слышали вы мнение молодёжи о современном Смоленске?

И. М.: – Вы знаете, где-то пятьдесят на пятьдесят. Есть группа молодёжи, которая считает, что в Смоленске делать нечего, что надо отсюда уезжать и искать счастье в Москве и в Петербурге. А есть те, кто считает, что Смоленск – это место, где их дом, где их родина, и они хотят здесь жить дальше.

– Можно ли, на ваш взгляд, тенденцию отъезда молодёжи в столичные города в принципе переломить? Вопрос ведь актуален не только для Смоленска...

И. М.: – В первую очередь, чтобы тенденцию отъезда остановить, нужно, чтобы у нас было больше возможностей для молодёжи: развиваться, найти хорошую работу, чтобы эта работа была высокооплачиваемой. Основная причина, на мой взгляд, того, почему люди уезжают, – они не могут здесь найти достойную работу.

Л. Г.: – Но, с другой стороны, помните песню советских времён «Раньше думай о Родине, а потом о себе»? И действительно ведь мы верили в это. Что касается учёбы и работы в родном городе – вот вам пример. Мальчик Саша в этом году окончил одиннадцать классов и поступил по целевому набору в наш Смоленский государственный университет на специальность «самолётостроение». Я с ним разговаривала. Он такой счастливый, такой гордый. Говорит: «У меня стипендия будет пятнадцать тысяч. А потом я буду гарантированно работать на авиационном заводе, и зарплата будет у меня очень высокая». Вот это, наверное, и есть как раз пример того, как можно оставлять детей здесь, в Смоленске. И сейчас, особенно в десятых и одиннадцатых классах, стало много мотивированных детей, которые знают, что хотят поступить в передовые вузы, и поэтому отношение к учёбе у этих ребят стало намного серьёзнее, намного ответственнее.

– Всё так. Вы, Лидия Васильевна, невольно прорекламировали сейчас совместную программу Смоленского государственного университета и Московского авиационного института, которая второй год у нас действует. Недавно приезжал ректор МАИ Михаил Асланович Погосян, они встречались с ректором СмолГУ Михаилом Николаевичем Артеменковым. И москвичи признали, что крайне успешно в Смоленске развивается эта целевая программа. Москвичи очень довольны качеством нашего образования. Выпускники программы получат дипломы Московского авиационного института и гарантированное трудоустройство на Смоленском авиационном заводе...

Л. Г.: – В последнее время смотрите, как Смоленск преобразился. Я когда в семидесятые годы сюда приехала – думаю, боже мой, какая грязь, какая нищета.

И. М.: – Даже если сравнивать Смоленск десять лет назад и сейчас, мы видим: город приобретает новый вид. Всё-таки мы хотим быть современными, у нас есть дети и внуки, которым нужны благоустроенные места, где проводить время. Посмотрите, в сад Блонье вдохнули жизнь, это однозначно. Его сделали более живым. И когда к нам приезжают туристы, они говорят, что Смоленск очень хорош. Да, мы понимаем, что ещё есть что переделать, есть что улучшить.

– Лидия Васильевна, вот вы заслуженный учитель Российской Федерации, почётный работник общего образования. Насколько для учителя важны эти звания, это нематериальное признание?

Л. Г.: – С одной стороны, приятно, когда высоко оценивают твою работу, а с другой – я ведь ни детям, никому не говорю о своих званиях. Для меня важнее, сколько моих детей, учеников, победили на олимпиадах, во всероссийских конкурсах.

И. М.: – Мы видим себя в своих учениках. У меня, например, в этом году двое ребят поступили в наш СмолГУ на английский и французский, на бюджет. А недавно один из моих учеников сказал мне: «Вы были самым важным учителем в моей жизни». Знаете, как приятно слышать! Ты понимаешь: то, что ты все эти годы в них вкладывал, не прошло просто так. Ещё одна ученица поступила в МГИМО на «международные отношения», изучала экономические дисциплины и так далее. В итоге преподаёт английский в том же МГИМО. Для учителя не может быть выше признания, чем успехи его учеников в преподаваемом предмете.

Юрий СЕМЧЕНКОВ, Марина КНЯЖИНСКАЯ

Фото: из архива семьи Гробовых

Материал выходит при поддержке Международного грантового конкурса «Православная инициатива – 2024»