Шесть веков педагогического стажа

«Смоленская газета» продолжает публикацию интервью, подготовленных в рамках цикла «Семейный альбом. Новые страницы» – совместного проекта радиоканала «Смоленская весна» и Смоленской епархии. Наши собеседники – представители смоленских династий, с которыми мы говорим о семейных традициях, особенностях воспитания, любви к Богу и Отечеству, сохранении уважения и взаимопонимания в семьях, способах преодоления трудностей.

Сегодня у нас в гостях Ольга Владимировна ШЕПЕЛЕВА – учитель русского языка и литературы средней школы № 28 города Смоленска, Лариса Владимировна КОНДРАТЬЕВА – учитель русского языка и литературы Духовщинской средней школы, и Людмила Владимировна КОРОЛЁВА – кандидат педагогических наук, доцент кафедры анатомии и биомеханики Смоленского государственного университета спорта.

Общий педагогический стаж этой династии более 600 лет. Четыре поколения семьи Латоновых – Королёвых занимаются педагогическим трудом.

История династии

– С кого начиналась династия и каково ваше место в этой длинной цепочке учителей?

О. Шепелева: – Всё начиналось с Марины Ивановны Латоновой, в девичестве Федченко. Она основатель нашей династии, окончила женские педагогические курсы в Великих Луках, а потом работала в Велижском районе. Это было ещё до Великой Отечественной войны, после войны ей уже поучительствовать не довелось.

– А вы как свою династию называете? По какой фамилии?

О. Шепелева: – Обычно Латоновы – Королёвы, хотя есть в нашей династии и другие фамилии.

Л. Кондратьева: – Мы равняемся на своих родителей – Латонову Нину Филипповну и Королёва Владимира Ивановича. Знаете, они как раз люди того поколения, которые пережили войну детьми, получили образование сразу после войны. У нас в семье четверо детей. Мы все Королёвы по отцу, но мама не стала свою фамилию менять. Она Латонова. Мама – учитель химии, истории и немецкого языка. У неё три диплома было. Вот так и довелось нам себя называть Латоновы – Королёвы. Мы с Ольгой родные сёстры, а Людмила Королёва – наша племянница.

Л. Королёва: – Да, можно сказать, я представитель самого молодого поколения. То есть речь идёт о моей бабушке Латоновой Нине Филипповне и прабабушке Латоновой Марине Ивановне, собственно, основательнице династии. Ольга Владимировна и Лариса Владимировна – мои тёти, сёстры моего отца Королёва Владимира Владимировича.

О. Шепелева: – У нашей бабушки Марины Ивановны было трое детей: дочь Нина, наша мама Вера и сын Николай. Все они продолжили педагогическую стезю нашего рода.

Мама и папа познакомились в Духовщинском педагогическом училище. Папа чуть раньше окончил, он уехал в Рибшевскую школу, работал там.

Л. Кондратьева: – Потом и мама окончила педучилище. А потом у них – институты, четверо детей.

О. Шепелева: – Вот и получилось, что две педагогические династии слились в одну, потому что у мамы сестра Вера стала преподавателем кооперативного техникума в Брянске, а у папы был брат Николай, учитель начальных классов, брат Иван, учитель математики, и сестра Вера, тоже учительница математики. А потом получилось так, что уже их дети пошли в учителя.

Л. Королёва: – Интересная ситуация, потому что все четверо детей моих бабушки и дедушки связали свою жизнь с педагогикой. Ольга Владимировна и Лариса Владимировна до сих пор работают школьными учителями. Замечательные учителя! Третья дочь, Наталья Владимировна, к сожалению, её уже с нами нет, тоже всю жизнь проработала в школе, в школьной библиотеке. И старший сын, мой отец Владимир Владимирович Королёв, тоже окончил Смоленский педагогический институт, историко-филологический факультет. Тоже работал сначала в школе, потом ушёл в журналистику и по сей день активно занимается журналистской деятельностью и литературным творчеством.

И Владимир Владимирович женился в студенчестве на своей однокурснице Инне Александровне, которая ныне профессор, доктор филологических наук, преподаёт в Смоленском государственном университете. Моя мама Инна Александровна, в девичестве Сергеенкова, очень уважаемый педагог. Я очень горжусь своей мамой, потому что она известна не только в Смоленске, но и по всей России и за её пределами: активно действующий член диссертационных советов и в Калининграде, и в московских вузах, создатель собственной научной школы, филолог, занимается русским языком.

И её мама – Сергеенкова Галина Александровна – тоже всю жизнь проработала в школе. Она сама из Рославля и больше пятидесяти лет отдала педагогическому труду. К сожалению, её тоже уже нет живых. Но вот так к нам добавилась ещё одна педагогическая династия со стороны мамы.

О выборе профессии

– Скажите, уважаемые гости, были ли у вас шансы выбрать какую-то другую профессию? Или вы уже с детских лет были «обречены» на педагогическую работу?

Л. Королёва: – В моём случае так сложилось, потому что я окончила школу, как мы сейчас называем, в лихие девяностые, и очень сложно было сориентироваться. Круговорот событий был настолько мощным, что хотелось ухватиться за какой-то якорь. И, наверное, это сыграло свою роль. После того как университет был окончен, собственно, встал вопрос, а где же работать? И я оказалась в университете спорта, тогда это ещё был институт физической культуры, потом поступила в аспирантуру… И поныне там тружусь, потому что база оказалась не просто хорошим, надёжным якорем, а ещё и соответствием всему тому, что меня по жизни сопровождает.

– Вот Ольга Владимировна и Лариса Владимировна, они не только обе педагоги, но и педагоги одинаковой специальности – «русский язык, литература»...

О. Шепелева: – Отец у нас был учителем русского языка и литературы. Это во-первых. А во-вторых, мама и папа оба учились в Смоленске на филфаке, но так получилось, что папа как-то на сессию поехал один, потому что родился ещё один ребёнок и мама на сессию поехать не смогла. И папа вернулся домой и говорит: «Знаешь, разделили наши факультеты, теперь вот отдельно исторический и филологический. В общем, я остался на филологическом, а тебя записал на исторический». Мама говорит, а почему? Он отвечает: «Потому что двоим учителям с одинаковыми специальностями места в одной школе не будет».

– Тяжело было в семье филологов расти? Наверное, с самого детства говорят, что это неправильное ударение, что это вот подлежащее, сказуемое, дополнение?

О. Шепелева: – Нет-нет. Вы знаете, у нас отец был удивительным человеком. Он знал наизусть… Я не знаю, чего бы он не знал наизусть. Он знал все пушкинские сказки наизусть, Ершова «Конька-Горбунка». Из «Евгения Онегина», наверное, почти всё. «Василия Тёркина» он знал наизусть.

Л. Кондратьева: – Я начала работать в Духовщинской средней школе, отработала года три или четыре, и однажды отец пришёл ко мне в школу по делам и ждал меня с урока. Я вышла в коридор и увидела – стоит мой отец, а вокруг него, вы не представляете, толпа детей. Человек шестьдесят, вот честное слово. И спрашивают: «А когда родился Некрасов?», он отвечает. «А когда Тургенев?», «А вот стихотворение прочитайте того, этого». И он им всё выдаёт, выдаёт, выдаёт, выдаёт. И идёт наш директор Софья Михайловна по коридору и говорит: «Что здесь происходит? Что это такое?» И дети кричат: «Мы хотим себе этого дедушку в учителя, дайте нам этого дедушку в учителя!» Вот такой человек был.

Л. Королёва: – Я своего дедушку Владимира Ивановича не могу вспомнить строгим, но мне в его присутствии всегда хотелось сделать всё очень хорошо. Это как бы само собой подразумевалось. Он к этому подвигал своим поведением, своими поступками. Я каждое лето проводила у дедушки в деревне и не помню какой-то специальной строгости, наказаний. Но у меня всегда было желание, чтобы дедушка похвалил. Мне очень хотелось быть хорошей, самой совершать что-то хорошее.

Л. Кондратьева: – Вы знаете, я, когда собиралась на это интервью, заглянула в словарь. Я знаю, что там лежало стихотворение, написанное папой. Почему я его взяла? Написано «К двухсотлетию Пушкина», а в этом-то году 225 лет со дня рождения Пушкина. Вот так вот между делом отец написал.

– Вот были же люди, для которых 200-летие Пушкина становилось событием личной жизни. То есть это не просто где-то там есть Пушкин – ну понятно, это наше всё и так далее, – а люди воспринимают день рождения великого поэта как личный праздник…

Л. Кондратьева: – Папа уже был на пенсии, но он постоянно, вы видите, в словарь заглядывал, он не стыдился что-то новое узнавать. И нам он всегда говорил так: «Если вы видите или слышите на улице что-то такое, что режет ваш слух, не надо людям об этом говорить, не надо их поправлять. Они не на уроке. Придёт время, сами об этом узнают».

О. Шепелева: – Мама тоже была человеком очень образованным, очень знающим, эрудированным. И ещё она всегда относилась к своему делу очень скрупулёзно. И потом – у нас дом всегда был открыт для людей. Он стоял почти на окраине деревни, а напротив, через дорогу, школа была. И к нам все шли за помощью. Подписать посылку, написать письмо, помочь в каком-то вопросе, решить проблему… Не в сельсовет, не к депутатам – шли к нашим родителям.

– В те времена сельский учитель – это был статус круче любого депутата...

О. Шепелева: – Да, и они никогда не отказывали. Я помню, мы копаем картошку, осень, выходной день. И приехали люди за какой-то справкой. Нужна справка. Родители всё бросили и пошли оформлять эту справку.

Л. Кондратьева: – А ещё случай такой был. У нас летом всегда было очень много людей в деревне, очень много. Причём мы всю жизнь думали, что это были наши родственники. Мы с мамой как-то разговаривали, уже много лет прошло, и я говорю: «Мам, а вот почему к нам больше не приезжает вот тот-то, тот-то?» А она мне и говорит: «Ну, так это же далеко, они на Севере живут». Я говорю, ну так они же родственники. Она отвечает: «Какие родственники? Мы с отцом в первые годы работали в детском доме. Все эти дети – наши воспитанники. Им некуда было ехать, они ехали к нам».

– Это просто кинематографическая история…

Л. Кондратьева: – А у нас корова, а у нас овечки, а у нас курочки. И всё лучшее – гостям. Я думала, что такое? Мама сметану всё время отдаёт им, этим приезжим. Спрашиваю, мама, а нам? Она говорит, ну вы же тут у меня постоянно, а это гостям. А оказалось, что это вообще не наши родственники.

О. Шепелева: – Да, а спали все на сеновале, потому что домик у нас был маленький. Всем место находилось.

О важном тогда и сейчас

– Скажите, как, на ваш взгляд, наши родители, бабушки всё успевали?

Л. Кондратьева: – Вот представляете, утром просыпаешься, а уже печь истоплена, уже картошечка сварена. И спать ложимся, а у них ещё горит свет. Идите, идите, мы уроки подготовим, стенгазету нарисуем, а вы идите спать.

– И наверняка никто из вас не услышал за всю жизнь ни разу, как тяжело им живётся?

Л. Кондратьева: – Никаких жалоб. Никогда, никогда.

О. Шепелева: – Мамино рабочее место было таким: кухонный стол, и выдвигалась доска для разделки теста. Она покрывала эту доску газетой или какой-то чистой бумагой и садилась готовиться к урокам. У папы было другое место – он под настольной лампой занимался за другим столом.

– Вот чего нам сейчас в жизни не хватает? Куда делось то, что было у них?

Л. Королёва: – Наверное, у нас слишком много того, чего мы хотим, и слишком мало слова «надо» по отношению к самому себе. Наверное, немножечко сместились ориентиры, когда надо больше для себя. А у них надо было больше для дела.

– Книги с самого раннего детства присутствовали в вашей жизни?

Л. Кондратьева: – Это точно. У нас, во-первых, была такая огромная подписка. Газет и журналов было более десяти. Почтальон приносила целую стопку. Там «Весёлые картинки», «Мурзилка», «Пионер», «Костёр», «Крокодил», «Пионерская правда». Ещё «Работница», «Крестьянка», «Огонёк», «Сельская молодёжь», «Юность».

О. Шепелева: – У нас ещё была, помимо прочего, газета «Зюддойче цайтунг», потому что мама преподавала немецкий язык. И журнал политический «Новое время», потому что мама была пропагандистом – лучшим пропагандистом в области.

А папа был председателем отделения общества «Знание» в деревне, он объезжал с лекциями колхозы, совхозы. То на велосипеде, то на лыжах, а то и пешком. Его ждали, ему готовили вопросы. Десять километров – не проблема. Иной раз зимой думаешь, как он… Однажды папа даже человека спас. Шёл на лыжах, а человек замерзал в сугробе. Он его приволок на себе к нам домой. Отогрели, накормили, утром пошёл домой человек.

Л. Кондратьева: – Мама без каких-то просьб занималась архивами военными. У нас в деревне Николо-Берновичи, где они работали в школе, захоронение. Там, по-моему, тысяча триста воинов. И она пробовала найти родственников хотя бы нескольких солдат, имена которых были на памятной доске указаны. Ездила в архив в Смоленск, в Москву посылала запросы. Тогда это было не так просто, как сейчас.

И мама нашла семью туркменскую, и туда написали письмо и документы отправили, которые подтверждали, что здесь вот захоронен их родственник. И к нам приехала эта туркменская семья. В школе прошла торжественная линейка, посвящённая этому событию.

Школьный кукольный театр организовали наши родители. Не было же ничего, всё делали сами. Мама шила великолепно, и вышивала, и вязала. Выпускали газету папа с мамой, рисовали сами, писали сами, печатали великолепно, быстро. Гуашью мама писала так, что залюбуешься. Каллиграфический почерк.

Л. Королёва: – Сделать плохо – считалось «Ну как можно?».

С большой буквы…

Л. Кондратьева: – Хочу вернуться к вашему вопросу, был ли у нас выбор в профессии. Моя сестра постарше. Она поступила в институт, окончила, а я оканчивала школу. И когда она узнала, что я собираюсь на литфак поступать, она мне сказала: «Ой, посмотри ты на меня, сколько у меня тетрадей, зачем тебе это надо, к чему это всё?»

О. Шепелева: – Я ей сказала: «Ты рисуешь хорошо, иди на худграф».

Л. Кондратьева: – Да, ещё были мысли идти на иняз. Даже когда я уже поступила на литфак, мне предлагали перейти на иняз, переманивали, но я говорю: «Нет, я только на литфак», – и до сих пор не могу понять, что мне больше нравится, литература или русский язык. Я так люблю это всё. Если бы не любила, я бы ушла в девяностых, когда всё посыпалось и я смотрела, как мои коллеги уходят из школ, ищут, где выгоднее, где лучше, где теплее.

– У вас выбора, честно говоря, и не было – уходить, не уходить. За вами же династия...

О. Шепелева: – Вы знаете, есть понятие «учитель» и есть «преподаватель». Вот тот, кто учитель, тот не уйдёт. А тот, кто просто преподаватель…

– Образовательные услуги, да?

О. Шепелева: – Да-да. Тот уйдёт. А вот наши были Профессионалами с большой буквы и Учителями с большой буквы.

– Ходили ли ваши родители в церковь?

Л. Кондратьева: – У нас бабушка пела в церковном хоре в юности. А её отец, то есть это получается наш прадед, был церковным старостой.

Меня крестили в Брянске. Я эту церквушку посещаю, когда там бываю. Захожу туда, и просто что-то со мной происходит. Так тепло становится, легко, прямо как крылья вырастают. Я не знаю, что со мной происходит, но, что хотите говорите, есть этот дух церковный и святой дух, который ты ощущаешь. Я с большим благоговением отношусь к этому всему.

А мама… Пасха, ночь… Я открываю глаза, проснулась среди ночи, вижу, горит огонь в печи, мама красит яйца, печёт куличи. Коммунизм не коммунизм, партия не партия…

О. Шепелева: – Но она в партию не вступала. Она даже комсомолкой не была. Я когда уже стала постарше, подростковый возраст, бунтарский. Я ей говорила: «Мама, ну что же ты? Ты же преподаватель, а сама тут яйца красишь, всё такое». А она говорит: «Я не скрываю своих чувств, я же не вступала в партию. Мне сколько раз предлагали, я сказала, что не готова. Я душой не кривлю, ну а то, что верю, то верю. И веру никуда не уберу».

Л. Королёва: – Это не было тайной. Об этом просто не кричали, но тайной это тоже не было. И все дети крещёные, никто от веры не отказывался.

Юрий СЕМЧЕНКОВ, Марина КНЯЖИНСКАЯ

Фото: из архива героев публикации

Материал выходит при грантовой поддержке Международного грантового конкурса «Православная инициатива – 2024»