Вяземский рубеж. Враг остановлен, но…
..Фельдмаршал фон Бок настойчиво требовал от начальника штаба Грейфенберга тщательной отработки каждого пункта важного приказа о решающем наступлении на Москву. Вот почему лишь на десятые сутки, 16 сентября, после появления директивы №35 из Смоленска был отправлен в штабы армий приказ на проведение операции «Тайфун». Директива предельно сжато излагала суть задачи: после получения пополнения группа армий «Центр» переходит в наступление не позже начала октября. Поддержанная 2-м и 4-м воздушными флотами, она наступает тремя мобильными группировками...Северная группировка силами 9-й армии Штрауса и 3-й танковой группы Гота из района Белый — Ярцево наносила главный удар в направлении Ржев — Калинин — Дмитров. Сразу после прорыва обороны русских танковое острие группировки раздваивалось: часть сил продолжала наступление на Калинин, а часть круто поворачивала на Вязьму. Южная, в составе 2-й армии фон Вейхса и 2-й танковой группы Гудериана, из района Погар — Путивль наносила удар в направлении Орёл — Тула — Рязань. Прорвав оборону Брянского фронта, 47-й танковый корпус Лемельзена поворачивал свои дивизии на северо-восток, к Брянску, а 24-й и 48-й танковые корпуса фон Гейра и Кемпфа наступали на Орёл.
В центре 4-я армия фон Клюге во взаимодействии с 4-й танковой группой Гёпнера из района Ельня — Рославль нацеливала свое острие на Спас-Деменск — Калугу — Серпухов. В задачу 2-й танковой группы входило окружение основных сил Брянского фронта в районе Трубчевска. А 3-я и 4-я танковые группы тем временем должны были замкнуть кольцо окружения в районе Вязьмы с охватом главных сил Западного и Резервного фронтов.
На рассвете 30 сентября 2-я танковая группа перешла в наступление. Мощный артиллерийский налёт предварил их атаку на острие главного удара. Обеспечивалась непрерывная воздушная поддержка. Эскадрильи «юнкерсов» ожесточённо бомбили возможные очаги сопротивления, а при необходимости их тут же сменяли штурмовики «дорнье». Четвёрки «мессершмиттов» постоянно барражировали над танковыми колоннами, обеспечивая полное господство люфтваффе в воздухе. Наступление войск Гудериана велось по двум направлениям: часть сил двигалась на Карачев — Брянск, а часть, значительно более мощная, — на Орёл — Тулу.
Накануне выступления 4-й и 9-й армий в войсках было зачитано очередное напутствие фюрера. Гитлер вдохновлял своих солдат: «Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который ещё до наступления зимы должен привести к уничтожению врага. Все приготовления, насколько это возможно для человеческих усилий, уже окончены. На этот раз планомерно, шаг за шагом шли приготовления, чтобы привести противника в такое положение, в котором мы можем нанести ему смертельный удар. Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года...».
В пять тридцать утра 2 октября гром артиллерийской канонады разорвал тишину на центральном участке Восточного фронта — в направлении Вязьмы ринулись 3-я и 4-я танковые группы Гота и Гёпнера. Их продвижение по земле столбила нацеленными ударами с воздуха авиация 2-го воздушного флота Кессельринга. Теперь уже три бронированные стрелы по мере приближения к Москве настойчиво и неуклонно сближались между собой. Успехи, особенно 2-й танковой группы Гудериана, были налицо.
В полдень 1 октября 24-й танковый корпус фон Гейра захватил Севск, 3 октября — Орёл. Когда на другой день передовые дивизии Гудериана достигли Мценска, 3-я танковая группа Гота нацелилась на Вязьму со стороны Сычёвки, а 4-я танковая группа Гёпнера, захватив Киров и Спас-Деменск, прорвалась к Вязьме с юга. Главная ставка сочла триумф достаточным, чтобы оповестить мир о большой победе немецкого оружия.
Вечером 6 октября восточнее Вязьмы сомкнулись клещи 3-й и 4-й танковых групп. На другой день главком ОКХ фон Браухич в сопровождении Хойзингера вылетел в Смоленск, в штаб фон Бока, для уточнения плана дальнейших операций. Совещание прошло на редкость плодотворно. Решение о наступлении на Москву было единодушным. 9-я армия Штрауса вместе с 3-й танковой группой Гота обходит столицу большевиков с севера, двигаясь на Калинин. 4-я армия фон Клюге с 4-й танковой группой Гёпнера наступает в лоб, через Можайск. 2-я танковая армия Гудериана через Тулу обходит Москву с юга. Фон Бок не стал возражать и против особой задачи 2-й армии фон Вейхса. Лишь в конце совещания встал вопрос: как поступить с Москвой, когда её судьба будет окончательно решена в военном смысле, то есть она будет полностью отрезана от остальной страны.
— Скажите, фон Бок, а как вы поступите со столицей красных, когда 4-я армия фон Клюге, находящаяся сейчас ближе других наших объединений к ней, окажется через неделю у её стен? — главком ОКХ чуть приподнял голову, склонённую над «оперативкой», пристально посмотрел сначала на Грейфенберга, потом на фон Бока.
Фон Бок медленно оторвал взгляд от карты, выпрямился. Вопрос оказался для него неожиданным. В задумчивости он подошел к окну, повернулся и ответил:
— Я поступлю со столицей большевиков в соответствии с директивами фюрера.
Уклончивый ответ командующего группой армий «Центр» явно не удовлетворил фон Браухича. Он поставил вопрос иначе, насколько можно, его усложнив:
— Вы, фон Бок, как я понимаю, уже договорились с Герингом, что 2-й и 4-й воздушные флоты выполнят важнейшую задачу по уничтожению большевистской столицы своими силами?
— Никакой договорённости с Герингом в отношении Москвы у меня нет, фон Браухич, — фон Бок вернулся к столу. Выждав некоторое время, он добавил: — Геринг лучше меня и вас знает установки фюрера, как поступить со столицей красных, и, возможно, им уже отдан приказ об уничтожении Москвы командующим обоих воздушных флотов...
– Возможно, главком ВВС и отдал такой приказ, — согласился фон Браухич, — но вы получали в последние месяцы и другие указания «Вольфшанце» по этому делу!
— Что вы имеете в виду, фельдмаршал фон Браухич?
— Если не вы, фон Бок, то генерал Грейфенберг обязательно ознакомлен с указанием фельдмаршала Кейтеля о затоплении столицы русских!
Вопрос о том, как поступить с Москвой в случае её захвата в ближайшие две недели, поставил перед главкомом ОКХ полковник Хойзингер в самолёте уже по пути в Смоленск. И фон Браухич не смог вразумительно ему ответить, сохраняются ли в силе предыдущие установки Главной ставки на этот счёт. Теперь представлялась хорошая возможность проверить, как представляли себе грядущие задачи те, кому непосредственно надлежало реализовать их на практике. Вопрос вызвал затруднения и у фон Бока.
– Я полагаю, что осуществление замысла Кейтеля возможно только с выходом наших группировок на намеченные рубежи. Затопление всего района Москвы — это дело не одной недели и даже не одного месяца, — возразил фон Бок.
Его тут же поддержал молчавший до этого генерал Грейфенберг:
– Господин фельдмаршал, наши инженерные войска совершенно не готовы к выполнению столь масштабной стратегической задачи.
– Но командование группы армий «Центр», насколько я понимаю, ещё и не ставило перед ними такой задачи? – колючий взгляд фон Браухича застыл на Грейфенберге.
— До сих пор мы были всё ещё далеки от неё, – вступился за заместителя фон Бок.
Поняв никчемность продолжения этого разговора, главком сухопутных войск примирительно заявил:
— Вы не станете возражать, фон Бок, если этот вопрос я поставлю в Главной ставке от нашего общего имени? — фон Браухич опустился в кресло и круто переменил тему разговора: — Результаты последних налетов на столицу большевиков неутешительны. Москва имеет организованное зенитное и авиационное прикрытие. Возложив на авиацию задачу по её уничтожению, мы понесём невосполнимые потери в нашем самолётном парке, и это очень неблагоприятно скажется позднее на Западном театре военных действий.
— Вам, фон Браухич, достаточно хорошо известна моя точка зрения относительно использования соединений группы армий «Центр» в войне против Англии. Я повторяю: мне пока что достаточно и одного ТВД! — фон Бок продолжал стоять на своём: надо вначале покончить с Россией, а потом думать об Англии.
Разговор на этом окончился. Главком ОКХ возвратился в «Асканию», а фон Бок поручил своему начальнику штаба тотчас подготовить ему на просмотр все документы Главной ставки, штаба ОКВ и генштаба ОКХ, которые касались мероприятий относительно захвата и оккупации Москвы. Документов оказалось не так уж много — всего три. Чтобы упредить возможные нарекания «верхов» в части их выполнения, командующий группой армий «Центр» поручил Грейфенбергу подготовить срочный приказ о создании специальной зондер-команды «Москва». В её обязанности входило осуществление системы мероприятий по уничтожению гражданского населения столицы большевиков, чтобы исключить проблему их продовольственного обеспечения в течение наступающей зимы и далее.
К полдню 5 октября 41-й моторизованный корпус Рейнгардта, прорвав оборону 43-й и 33-й армий южнее Ельни, оказался в предместьях Юхнова. Здесь танковые колонны врага были обнаружены лётчиками Московского военного округа, которые барражировали над прифронтовой зоной. Командующий ВВС округа полковник Сбытов доложил об этом члену Военного совета округа Телегину, а тот – начальнику Генштаба маршалу Шапошникову.
Чтобы не пропустить врага к Малоярославцу, начальник штаба округа генерал Белов приказал начальникам подольских артиллерийского и пехотного училищ объявить боевую тревогу и направить их личный состав для занятия линии обороны перед Малоярославцем. Одновременно в район Юхнова на автомашинах выдвигались истребительные отряды с задачей задержать противника на этом рубеже до подхода войск из резерва Ставки.
Через полчаса после доклада Телегина в штаб округа позвонил Верховный, спросил:
– Какие меры приняты командованием округа, чтобы остановить врага?
Член Военного совета округа Телегин ответил:
– Объявлена боевая тревога для личного состава подольских училищ, и они без промедления будут доставлены на рубеж обороны перед Малоярославцем. Кроме того, штаб округа немедленно приступает к формированию истребительных отрядов из вспомогательных частей гарнизонов. Их решено выдвинуть в район Юхнова.
– Понятно, товарищ Телегин, – согласился Верховный. – Действуйте быстро и решительно. Собирайте все наличные силы для занятия Можайской линии обороны. Важно выиграть некоторое время, а через двое-трое суток Ставка подтянет войсковые резервы.
В тот же день Ставка приказала командующему Московским военным округом генерал-лейтенанту Артемьеву о приведении Можайской линии обороны в полную боевую готовность. На этот рубеж обороны выдвигались четырнадцать стрелковых дивизий, шестнадцать танковых бригад, сорок артиллерийских полков и пулемётных батальонов. По существу, заново формировались для защиты Москвы 5-я, 16-я, 43-я и 49-я армии. В них вливались войска Северо-Западного, Юго-Западного и правого крыла Западного фронтов.
Когда сражение под Мценском ещё не достигло своего апогея, а бронированные острия 3-й и 4-й танковых групп находились на значительном удалении друг от друга и от Вязьмы, Верховный поручил своему помощнику Поскрёбышеву соединить его со штабом Ленинградского фронта, с членом Ставки Жуковым. Разговор получился недолгим. Поздоровавшись, Сталин сразу же осведомился о состоянии фронтовых дел и поставил вопрос прямо:
– Не можете ли вы, товарищ Жуков, немедленно вылететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки в районе Юхнова Ставка хотела бы обменяться мнениями, посоветоваться с вами.
После разгрома, который учинила 2-я танковая группа Гудериана войскам Брянского фронта, Верховный твёрдо решил про себя, что спасти положение на Западном направлении под силу только Жукову.
Но ни в этот, ни в следующий дни Жуков не смог вылететь в Москву: снова обострилась ситуация на фронте 54-й армии у Синявино. Генерал-лейтенант Хозин, принявший в конце сентября командование армией от маршала Кулика, не сразу овладел обстановкой, а враг тем временем то севернее, то южнее Синявино продолжал терзать нашу оборону.
Вечером 6 октября в Смольный вновь позвонил Верховный, спросил:
– Товарищ Жуков, как обстоят у вас дела? Что нового в действиях немца?
Жуков, досконально зная состояние дел на всех участках, чётко доложил:
– В сентябрьских боях противник понёс большие потери в живой силе и технике, товарищ Сталин, и переходит под Ленинградом к обороне. Его натиск на земле ослаб. Но авиация продолжает наносить удары по городу для отвлечения внимания.
– Для отвлечения внимания от чего? – прервал доклад Жукова Верховный.
– Авиаразведкой фронта установлена передислокация моторизованных колонн врага из-под Ленинграда в южном направлении. Скорее всего, они перебрасываются на центральное – Московское – направление.
– Значит, вы твёрдо убеждены, что в ближайшее время Гитлер не повторит наступление на Ленинград? – конкретно поставил вопрос Верховный.
– Точных планов фон Лееба я не знаю, товарищ Сталин, но думаю, что не повторит. Какими силами он может это сделать без 4-й танковой группы?
– Пожалуй, вы правы, товарищ Жуков, – сказав так, Верховный помолчал, а потом бесстрастным голосом добавил: – А на Западном фронте обстановка быстро ухудшается.
– Значит, ваш приказ о моем вылете в Ставку остаётся в силе? – уточнил Жуков.
– Да. Передайте командование фронтом Хозину или Федюнинскому, а сами завтра вылетайте в Москву, – в голосе Сталина снова почувствовалась уверенность.
Когда 7 октября полковник Голованов вошёл в кабинет Сталина, там никого из членов Ставки не было. Такого никогда ещё не случалось за все месяцы войны в те дни, что командиру дальнебомбардировочной авиадивизии приходилось бывать здесь по случаю получения важного боевого задания или отчёта о его выполнении. Верховный осиротело сидел на стуле в глубокой задумчивости, молчал. На столе стояла нетронутая, остывшая еда. В том, что он ощутил присутствие вошедшего, сомнений быть не могло, однако что-то очень серьёзное продолжало удерживать его в этом заторможенном состоянии. И Голованов никак не решался нарушить эту вечернюю тишину, а она давила невероятно...
Окончание - здесьgt;gt;>
