Первый полет в космос глазами Юрия Гагарина
Первый космический полёт с человеком на борту. Всё новое, неисследованное. Как же чувствовал себя Юрий Гагарин? Он позднее об этом подробно рассказывал в своём послеполётном докладе, который и сегодня представляет немалый интерес.Итак, слово первому космонавту планеты Юрию Алексеевичу Гагарину.
«Последняя предстартовая подготовка производилась утром. Она началась с проверки моего здоровья. Определялась надёжность датчиков для записи физиологических функций, которые были наклеены накануне вечером. Затем производилась запись физиологических функций на медицинской аппаратуре и медицинское обследование. Всё это прошло хорошо. По мнению врачей, которые осматривали и записывали данные, состояние моё было хорошее, т.к. перед этим хорошо отдохнул и выспался.
После этого штатной командой боевого расчета производилось одевание скафандра. Скафандр одели правильно, подогнали, спрессовали. Затем положили меня в технологическое кресло, пробовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Всё действовало хорошо.
Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе со своими друзьями космонавтами (моим заместителем был Титов Герман Степанович) и начальниками поехали на старт. На старте меня подняли к кабине корабля. Посадка в кресло осуществлялась штатным расчётом, которым руководил Олег Генрихович Ивановский. Все подсоединения и подключения осуществлены хорошо. Связь была двухсторонняя, устойчивая. Хорошая связь.
Объявили десятиминутную готовность. Надел гермоперчатки. Закрыл шлем. Пятиминутная готовность. Минутная готовность и старт. До этого было слышно, как разводили фермы. Получаются какие-то мягкие удары по конструкции ракеты. Ракета как бы немножко покачивалась.
Потом началась продувка. Слышал, как работали клапаны. Затем был произведён запуск. Двигатели вышли на предварительную ступень. Появился лёгкий шум. Затем на промежуточной ступени шум усилился, но не был слишком резким, чтобы заглушал бы и мешал работать. Шум приблизительно такой, как в самолёте. Я готов был к гораздо большему шуму.
Затем ракета плавно, мягко снялась со своего места. Я даже не заметил, как она пошла. Потом почувствовал, как по конструкции ракеты пошла мягкая дрожь. Характер вибрации: частота большая, амплитуда небольшая.
Когда идёт ракета, то по «взору» можно наблюдать, что она немножко колеблется вокруг продольной оси по крену, но колебания незначительные. Ракета как бы живёт.
К концу работы первой ступени, когда слетел головной обтекатель, во «взоре» горизонт немного не доходил до верхнего края. Ракета шла с некоторым углом тангажа. Затем к концу работы второй ступени она легла по горизонту и даже несколько ниже горизонта. Здесь был некоторый небольшой просвет по «взору».
На 211-й секунде плавно начали нарастать перегрузки. Вторая ступень включается примерно так же, как и первая. При этом происходит такой же резкий спад перегрузок и падение шума, такое же ощущение невесомости. Невесомость была примерно секунд 10-15 до включения третьей ступени. Затем услышал глухой хлопок и включение третьей ступени. Она работала очень плавно. Ракета как бы подошла и нежненько всё повела от нуля.
Доклады я осуществлял в соответствии с заданием в телеграфном и телефонном режимах. Произвел приём пищи и воды нормально. Принимать можно, никаких физиологических затруднений при этом я не ощущал. Чувство невесомости несколько непривычное по сравнению с тем, что испытываешь в земных условиях. Здесь возникает такое ощущение, как будто висишь в горизонтальном состоянии. Видимо, подогнанная плотно подвесная система оказывает давление на грудную клетку, и потому создаётся впечатление, что висишь. Потом привыкаешь, приспосабливаешься к этому. Никаких плохих ощущений не было.
Производил записи в бортжурнал, работал телеграфным ключом. Когда принимал пищу, пил воду, пустил планшет, и он с карандашом плавал передо мной. Затем, когда надо было записать очередной доклад, я взял планшет, а карандаша на месте не оказалось. Улетел куда-то. Ушко было привернуто к карандашу шурупчиком, но его, видимо, надо было на клей поставить или потуже завернуть. Этот шуруп вывернулся, и карандаш улетел. Свернул бортжурнал и вложил в карман, всё равно не пригодится, писать же нечем.
На 56-й минуте пришла первая команда. Я сразу доложил об этом. Ориентация была хорошей. Корабль некоторое время имел вращение по крену, но очень малое. За время, что корабль вышел из тени, и до начала включения ТДУ он развернулся примерно градусов на 38, а может, даже и несколько меньше. Затем прошла вторая команда. При этом я опять сделал доклад в телефонном и телеграфном режимах. Заметил давление в баллоне ТДУ, давление в системе ориентации. Оно стало падать с 320 атм. Стрелка прибора чётко вышла на уменьшение давления. Я почувствовал, как заработала ТДУ. Через конструкцию ощущался небольшой «зуд» и шум. Я засёк время включения ТДУ. Перед этим секундомер поставил на нуль. ТДУ работала хорошо. Её включение произошло резко. Перегрузка наросла немного, и потом опять резко появилась невесомость. Стрелки а этот момент в системе автоматической ориентации в баллоне ТДУ сразу прыгнули на нуль. Время работы ТДУ составило точно 40 секунд. Произошёл резкий толчок. Корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Земля у меня проходила во «взоре» сверху вниз и справа налево. Скорость вращения была градусов около 30 в секунду. Получился «кордебалет»: голова-ноги, голова-ноги с очень большой скоростью. Всё кружилось. То вижу Африку (над Африкой произошло это), то горизонт, то небо. Только успевал закрыться от солнца, чтобы свет не попадал в глаза. Я поставил ноги к иллюминатору, но не закрыл шторки. Мне было интересно узнать, что происходит. Я ждал разделения. Я знал, что это должно произойти через 10-12 секунд после включения ТДУ. После включения ТДУ все на ПКРС погасли. По моим ощущениям времени прошло больше, чем следовало, но разделения не было. На приборе «Спуск-1» надпись не гаснет, надпись «Приготовиться к катапультированию» не загорается. Разделение не происходит.
Затем вновь стали загораться окошечки на ПКРС, сначала около третьей команды, потом второй и первой. Подвижной индекс стоит на нуле. Разделения по-прежнему никакого нет, «кордебалет» продолжается. Я решил, что тут что-то не в порядке. Засёк по часам время. Прошло минуты две, а разделения по-прежнему нет. Доложил по каналу связи, что ТДУ сработала нормально. Прикинул, что сяду всё-таки нормально, т.к. тысяч 6 есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч 8 будет. Значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Шум поэтому не стал поднимать. По телефону доложил, что разделение не произошло. Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал команду «ВН4», что означало, что всё нормально. Через «взор» заметил северный берег Африки, Средиземное море. Всё было чётко видно. Корабль между тем продолжал вращаться. Разделение произошло только в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, т.е. приблизительно через 10 минут после окончания работы ТДУ. Вновь подумал о том, что сейчас будет катапультирование. Настроение было хорошее. Стало ясно, что сажусь не на Дальнем Востоке, а где-то здесь, вблизи расчётного района.
Момент разделения хорошо заметил. Глобус остановился приблизительно на середине Средиземного моря. Жду катапультирования. В это время, приблизительно на высоте 7 тысяч метров, происходит отстрел крышки. Хлопок, и крышка люка ушла. Я сижу и думаю: не я ли это катапультировался? Произошло это быстро, хорошо, мягко. Ничем я не стукнулся, ничего не ушиб, всё нормально. Вылетел с креслом. Дальше стрельнула пушка и ввёлся в действие стабилизирующий парашют.
На кресле я сидел удобно, как на стуле. Почувствовал, что меня вращает в правую сторону. Я сразу увидел большую реку и подумал, что это Волга. Больше таких рек в этом районе нет. Потом смотрю, что-то вроде города. На одном берегу большой город, а на другом – значительный. Думаю, что-то знакомое. Катапультирование, по моим расчётам, произошло над берегом. Ну, думаю, очевидно сейчас ветерок меня потащит, и придётся приводняться на воду. Потом отцепляется стабилизирующий парашют и вводится в действие основной парашют. Происходило всё очень мягко, так что почти ничего не заметил. Кресло так же незаметно ушло от меня вниз.
Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня развернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много раз вот над этим местом. Я узнал железную дорогу, мост через реку и длинную косу, которая далеко в Волгу впадает. Я подумал, что здесь, наверное, Саратов.
Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так он полностью не открылся. Произошло только открытие ранца. Наблюдал за местностью, видел, где приземлился шар. Белый парашют, а возле него чёрный обгорелый шар. Это видел я недалеко от Волги, примерно километрах в 4 от моего места приземления.
Опускаясь, заметил, как справа от меня по сносу виден полевой стан. На нём много народу, машины. Рядом дорога проходит. Шоссе идёт на Энгельс. Дальше идёт речушка, овраг. Слева за оврагом домик. Вижу, там какая-то женщина телёнка пасёт. Думаю, сейчас я угожу в этот овраг, но ничего не сделаешь. Чувствую, что все смотрят на мои оранжевые купола. Дальше вижу, что приземлюсь на пашню, как раз спиной меня несёт. Пробовал развернуться, но в этой системе трудно развернуться, вернее, не развернёшься. Перед землёй, примерно метров за 30, меня плавно повернуло прямо лицом по сносу. Ветерок, как я определил, был метров 5-7. Только успел так подумать, смотрю – земля. Ногами «тук». Приземление было очень мягким, земля ещё не высохла. Я даже не почувствовал приземления. Сам не понял, что уже стою на ногах. Задний парашют упал на меня, передний парашют прошёл вперед. Погасил его, снял подвесную систему. Посмотрел, всё цело. Значит, жив, здоров.
Да, в воздухе я соединил колодку ОРКа, открыл шлем уже на земле. Приземлился с закрытой шторкой. Трудно было с открытием клапана в воздухе. Получилось так, что шарик клапана, когда одевался, попал под демаскирующую оболочку. Подвесной системой всё было так притянуто, что я его минут 6 никак не мог достать. Потом, расстегнув демаскирующую оболочку, и с помощью зеркала вытащил тросик и открыл клапан.
Дальше я принимал меры, чтобы сообщить, что приземление прошло нормально. Вышел на пригорок, смотрю, женщина с девочкой идёт ко мне, метров в 800 была от меня. Я пошёл к ней навстречу, чтобы спросить, где телефон. Смотрю, женщина шаг замедляет, девочка от неё отделяется и бежит назад. Я начал размахивать руками и кричать: «Свой, я свой, советский». Она рассказала мне, что по телефону можно позвонить с полевого стана. Я попросил женщину, чтобы она никому не разрешала трогать парашют, пока я схожу на полевой стан. Только подходим к парашюту, идёт группа мужчин: трактористы, механики. Познакомились. Я им сказал, кто я. Они сказали, что вот сейчас передают сообщение о космическом полёте по радио. Через три минуты подошла машина ЗИЛ-151. На ней прибыл майор-артиллерист из дивизиона. Мы представились друг другу. Я попросил как можно скорее сообщить в Москву.
***
Случайно ли так быстро подъехала машина с майором встречать Гагарина? Нет, дело в том, что по всей предполагаемой трассе посадки корабля были даны предупреждения о возможности важного происшествия. Получил такое предупреждение работавший в Тёмкинском районе Павел Ефимович Макаренков. В секретном пакете говорилось, в случае неизвестного места приземления космического корабля «Восток» с космонавтом на борту нужно организовать его поиск с указанием возможных сигналов и опознавательных знаков. Тревога Макаренкова завершилась радостной вестью об успешном завершении полёта Гагарина. В Тёмкино, как и всюду, состоялся торжественный митинг.
Путь в космос открыл земляк смолян Юрий Алексеевич Гагарин!
