Ефрем Подгайц: «Часто классика звучит более современно, чем то, что пишется сейчас»

Музыка Ефрема ПОДГАЙЦА звучала в Смоленске не однажды. А сам он впервые побывал в нашем городе только осенью прошлого года, когда в областной филармонии состоялась премьера его Концерта № 3 для аккордеона с оркестром «Пёстрый залив». Тогда же нам удалось и пообщаться…

Запутанная терминология

– Я рад находиться здесь, в Смоленске. Мне нравится город, люди, которые меня здесь встречают.

Вообще, о Смоленске как о музыкальном центре, о вашей филармонии я наслышан давно. Моя музыка здесь тоже звучала много раз. В исполнении разных коллективов, в том числе и оркестра Дубровского под руководством Игоря Каждана. И те записи, которые мне удалось услышать, демонстрируют исполнение самого высокого класса.

Я пишу непростую музыку. На слух она воспринимается легко, но сыграть её и продирижировать может далеко не каждый. И я заметил, что чаще всего такие сложности некоторые мои сочинения вызывают у смычковых струнных: скрипок, альтов, виолончелей. У меня есть Фантазия для кларнета с оркестром «Сарафан для Мишель». Был вариант для камерного оркестра, который несколько дирижёров пытались сделать и не справились. А потом, когда я написал переложение для русского оркестра, оказалось, что у музыкантов, играющих на домрах, балалайках и баянах, и у дирижёров всё получается довольно легко.

– Ефрем Иосифович, у большинства непосвящённых современная музыка ассоциируется с авангардом…

– Мне кажется, есть большая неразбериха в определениях и каких-то устоявшихся оценках. Например, кроме «современная» ещё часто любят говорить «актуальная». Я считаю, что это вообще бред полный. Получается, что Бах и Моцарт уже не актуальны? А скрип полов и хруст стёкол – как раз то, что надо? Даже если допустить утвердительный ответ во втором случае, сразу возникает другой вопрос: но музыка ли это?..

У Маркса есть определение железной дороги: это то, что функционирует как железная дорога. По аналогии можно сказать, что музыка прежде всего должна быль музыкой. А если это не похоже на музыку, может, это и не музыка?

И очень важно понимать, для кого и для чего она пишется. Уж явно не для того, чтобы три-четыре музыковеда собрались и провели конференцию, а потом написали статью о концепции композитора. Автору необходимо помнить о слушателе, о том, будет ли интересно его произведение публике. И можно ли его играть в филармонии – рядом с Моцартом, Гайдном, Брамсом.

В Москве был цикл концертов «Диалоги», когда в одном отделении исполняли классику, а в другом – современную музыку. И оказалось, что далеко не каждый современный композитор может звучать рядом с классиком. Вот очень простой, но довольно точный критерий.

Современная классика

– У одного из ваших коллег есть теория, что каждое время имеет свои вибрации. И чтобы продлить молодость, необходимо сколько-то минут в день слушать именно современную музыку…

– Позволю себе не согласиться. Мне не кажется обязательным слушание совсем новой музыки, тем более что она очень разного качества и не всегда самого высокого. Да, конечно, надо быть в курсе, но для молодости и творческого тонуса, думаю, лучше послушать Моцарта, Бетховена и так далее. И эта музыка, кстати, часто более современная, чем то, что пишется сейчас. И технологически потрясающая.

Вы никогда не задумывались, почему так популярен Вивальди? Да потому что его музыка звучит очень современно. Потому что по ощущению времени он опередил свою эпоху.

– Ваши «Времена года» навеяны музыкой Вивальди?

– Они посвящены Вивальди, но идея там немного другая. Всё-таки у меня «Времена года в Москве», поэтому в каждой из частей там есть небольшие цитаты, связанные с московской темой – как некие детали, которые очень хорошо знакомы слушателям, чтобы обозначить место действия.

– Наш оркестр Дубровского исполнял это произведение с Александром Тростянским…

– Они играли блестяще – я слышал эту запись. Кстати, сочетание скрипки с русским народным оркестром очень хорошо.

Другое дело, что от самого термина «народный» применительно к оркестру нам пора отказываться. Уже сейчас баян, домра, аккордеон, балалайка стали полноправными академическими инструментами.

Не понимаю, как вообще можно противопоставлять академические и народные инструменты. А что, скрипка – не народный инструмент? Я вижу в этом некоторый пережиток, который негативно влияет на ощущение музыкантов, играющих на этих инструментах. Вроде как одни играют только «Ах вы сени, мои сени», а другие музыкой занимаются.

А уж по уровню технологической оснащённости эти музыканты во многом превосходят тех, кого принято называть академическими. У них очень сильная мотивация: для них новый репертуар как хлеб.

Муки творчества

– Ефрем Иосифович, поговорим о магии творчества? Слышала, как вы говорили, что у вас в работу идёт буквально всё…

– Да. Например, я очень люблю гулять. И по пути подмечаю какие-то важные, но малозаметные детали. Однажды в Царицыно я увидел на дереве последний лист, как в рассказе О’Генри, – вернулся домой и написал миниатюру.

И таких историй много. И живопись, и литература, и природа очень помогают композитору в нахождении каких-то идей, тем. Я пишу довольно быстро. Главное – поймать идею. А вот как эта самая идея появляется – сказать трудно.

У меня есть сочинение «Двойное зеркало» – для баяна, виолончели и симфонического оркестра. Фридрих Липс много лет просил меня написать нечто такое, но у меня никак не получалось. И совершенно неожиданно, читая роман Джорджа Элиота, я обнаружил там эпиграф к одной из глав, который очень мне помог. В тот момент я вдруг ясно понял, какое это будет сочинение. Оставалось только написать.

– А сам процесс написания много энергии отнимает?

– Очень! Признаюсь честно: заканчивая какое-то произведение, я чувствую себя совершенно опустошённым энергетически. И каждый раз к этому добавляется ещё и абсолютная неуверенность в себе. Думаешь: всё, больше я уже не смогу ничего написать никогда. Другое дело, что со временем, с опытом понимаешь, что это пройдёт и ты снова что-нибудь да сочинишь.

Вообще, творческий процесс – это некое состояние транса. Художественного транса – как определил мой приятель Юрий Дружкин. Оно может быть вызвано разными причинами и влиянием, но только в этом состоянии рождается музыка. А если в основе лишь холодный расчёт и формулы, музыки не будет. Хотя иногда результат и может быть похожим на музыку, такое произведение вряд ли сильно затронет слушателя…

Справка «СГ»

Ефрем Подгайц – советский и российский композитор, заслуженный деятель искусств РФ, профессор, заведующий кафедрой композиции Московского музыкально-педагогического института имени Ипполитова-Иванова.

Автор около 300 сочинений, в том числе 13 опер, двух балетов, шести мюзиклов, симфонических, камерных, хоровых и вокальных произведений, музыки для театра и кино.

Родился 6 октября 1949 года. В десять лет поступил в Московскую музыкальную школу № 30, где учился играть на скрипке и начал заниматься композицией.

Позже окончил теоретико-композиторское отделение музыкального училища при Московской консерватории и саму консерваторию по классу композиции.

Музыка Ефрема Подгайца неоднократно звучала на фестивалях и конкурсах в России и за рубежом. Его произведения – в педагогическом репертуаре музыкальных школ, училищ и вузов.

Статьи о творчестве композитора вошли в издающийся в Оксфорде Гроуновский энциклопедический словарь, а также в российское энциклопедическое издание «Музыканты мира».

Вставки

«Устройство музыки невозможно объяснить без человека. Собственно, музыка это и есть восприятие человеком того, что заложил в неё композитор. Все связи и образы рождаются в нас, а не просто создаются при помощи частоты звука или какой-то частоты…»

«Любое произведение искусства подчиняется определённым законам. Если вообще не обращать на это внимание, часто получается то, что называется авангардной музыкой…»

Фото: из личного архива Ефрема ПОДГАЙЦА

Ольга Суркова