Василий Лановой: «Я лицедей – я должен делать лица...»
Народный артист СССР – войне, кино и фильме «Офицеры»Василий Лановой приехал в Смоленск как раз накануне Дня памяти и скорби. И его моноспектакль на сцене драматического театра был как раз об этом – о войне, скорби и вечной народной памяти. Памяти, вылившейся в том числе в общественное движение «Бессмертный полк», сопредседателем которого является Василий Семёнович.
А ещё его встреча со смолянами в рамках акции «Спасибо за верность, потомки!» была приурочена к 45-летию выхода на экраны легендарного фильма «Офицеры». Фильма, за роль Ивана Вараввы в котором Василий Лановой стал лучшим актёром года – согласно опросу журнала Советский экран», проведённому в 1971 году. Фильма, с которого и начался наш разговор...
Ничего особенного
- Это картина странной судьбы. Вначале никто даже не предполагал, что его может ждать такой успех. Но режиссёр Роговой и оператор Кирилов, на мой взгляд, нашли свой ассоциативный ряд для каждого поколения зрителей. Поэтому даже спустя десятилетия фильм смотрят по нескольку раз.
Наверное, секрет в том, что каждый находит в нём что-то своё. Потребность в романтизме и реализме – пожалуйста. Потребность в красоте, любви – всё есть. И есть какая-то загадка, чудо какое-то…
- Василий Семёнович, а что этот фильм значит лично для вас?
- Ничего. Просто один из восьмидесяти фильмов, в которых я снимался.
- И даже по прошествии стольких лет вы не испытываете каких-то особых чувств к роли Ивана Вараввы?
- Почему-то предполагают, что картина, имеющая успех у зрителя, обязательно особенно дорога автору. Но это не так.
Роль Ивана Вараввы – это часть моей жизни. Такая же, как роли в любимых мною картинах, поставленных по классическим произведениям: Алексея Вронского, Анатоля Курагина. Такая же, как маленький эпизод в «Полосатом рейсе»…
Я вообще много играл офицеров. Русских, советских, белогвардейских… Даже немецкого в «Семнадцати мгновениях весны». Не понимаю, почему меня так часто приглашали именно на роли офицеров, но я по этой части прошёл уже много-много разных армий.
Я лицедей, актёр – я должен делать лица. Для меня это главное. А для Ивана Вараввы главное – это Родина, её защита. Наверное, поэтому картина имеет особый успех. Но для меня это лишь очередная роль в очередном фильме. И никакого особого значения я ей не придаю.
Кто в доме хозяин
- Сценарий к фильму «Офицеры» написал наш земляк Борис Васильев. Вам довелось с ним встречаться?
- Конечно. И очень много. Иначе и быть не могло, если он писал сценарий, а я в этой картине снимался. Так что у нас были замечательные встречи.
Кстати, по задумке Андрея Антоновича Гречко, это должен быть сценарий фильма о жене офицера. Именно такую главную задачу поставил он Борису Васильеву. И тот сказал: «Постараюсь». Но потом месяца через четыре принёс сценарий и признался: «Ничего не получается! Всё равно банальный треугольник: жена и два мужика – и никак не выкрутиться. Не может быть главной героиней жена офицера. Потому что профессия офицера – это такая всегда такая ответственность и опасность, что он не может быть вторым или третьим и в семье».
У Бориса Львовича всегда были очень интересные мысли и разговоры. И я его любил и уважал. Он ведь сам из военных в пятом поколении – поразительная вещь. У него отец был чуть ли не генерал-полковник. И сам он тоже начинал со службы, но потом ушёл в писательство.
- Василий Семёнович, я опять про Варавву. Помните кадр из фильма, когда он прыгает с поезда, чтобы нарвать букет полевых цветов для жены друга? Вы сами выполняли этот трюк?
- Как вы вообще смели подумать, что это не я, а какой-то дублёр?! Там же я бегаю крупным планом, поэтому пришлось бы искать такого, чтобы на меня был похож. Нет, я всё сам делал. И по крыше сам бегал. И с поезда спрыгивал. И на лошадях всегда сам езжу. И даже подсечки делаю сам.
- Долго тренировались?
- Нет. Я и до сих пор могу бегать. Только по любовным темам… Шучу.
- Раз уж роль Ивана Вараввы для вас проходная…
- Для меня нет проходных ролей. Они все для меня родные – даже неудавшиеся.
- … Но есть ли какая-то роль, к которой вы испытываете особые чувства?
- Есть. Мой эпизод в «Полосатом рейсе».
- Потому что это единственная комедийная роль?
- Да. Потому что мне всегда хотелось играть в комедии, а мне не давали. Говорили: у вас не то лицо. Наверное, они правы. И поэтому мне всё время приходилось в любви разбираться. Как герою-любовнику.
Второгодник Корчагин
- А как же роль Павки Корчагина, которую вы увели у Георгия Юматова – тогда ещё будущего вашего партнёра по фильму «Офицеры»?
- Здесь особенная не столько сама роль, сколько произведение, по которому фильм снимался. Дело в том, что впервые я столкнулся с ним при очень необычных обстоятельствах, и конечно мне это запало в душу.
Ещё во время войны у меня был учитель-молдаванин, который преподавал нам румынский язык. И на его уроках, где мы писали практически друг у друга на спинах, в классе всегда сидел солдат-румын с автоматом. И вот однажды этот солдат куда-то вышел, а учитель и говорит: «Хлопцы, закройте дверь на стул. Потому что если кто-то на селе узнает, что я вам буду читать, меня убьют». Открывает портфель, достаёт потрёпанную книгу и произносит: «Микола Островський. Як гартувалася сталь».
Поэтому когда спустя много лет величайшие режиссёры Александр Алов и Владимир Наумов предложили мне попробоваться на Павку Корчагина, я заявил: «А чего пробоваться – я его должен играть, только я!» И рассказал им эту историю.
- И за эту роль вас чуть не исключили из театрального училища…
- Исключили. Приказ был – я сам его видел. Но потом всё-таки решили просто оставить на второй год.
Дело в том, что студентам было запрещено сниматься в кино – за это сразу выгоняли. Но поскольку съёмки начались в апреле, то мне всего-то пару месяцев оставалось продержаться до каникул. И я думал, что никто и не узнает, если держать это в тайне. Я и молчал. И летал в Киев и обратно практически ежедневно.
А однажды, уже в конце мая, возвращаюсь на самолёте в Москву, беру «Правду» почитать и вижу на первой странице свой портрет и подпись: «Студент третьего курса Василий Лановой играет роль Павки Корчагина». И тогда я понял: всё, хана – попался.
- Василий Семёнович, вы актёрством увлеклись ещё подростком…
- Да, я с тринадцати лет самодеятельностью занимался…
- Тогда почему в начале своего творческого пути вы всё-таки поступили на факультет журналистики и только потом передумали и пошли в театральное училище?
- Я сам из обычной крестьянской семьи. И отец и мать окончили три класса на двоих. Они в Москву на завод с Украины перебрались, спасаясь от голода. Поэтому при выборе профессии для меня, наверное, важна была какая-то основательность что ли. И я прислушался к словам своего учителя, который сказал: «Вася, тебе надо обязательно окончить университет – получить настоящее образование, а уже потом можешь заниматься актёрством».
Я школу окончил с золотой медалью и без экзаменов поступил на факультет журналистики. Но потом на первой же лекции услышал, что журналистика – это обязательно кого-нибудь обслуживать: толи государство, толи группу какую-нибудь, толи группу анти-какую-нибудь. И я подумал: ну зачем мне кого-то обслуживать, если я могу самостоятельно любить свою старую любовницу – искусство. Забрал документы и ушёл оттуда.
Лучшие годы
- На встречах со зрителями вы всегда очень охотно вспоминаете детство…
- Потому что именно в детстве и юности в человеке закладывается всё то, что потом формирует его личность. А я дитя войны. Я воспитан войной – и для меня это главное в моём воспитании. Поэтому лучшие стихи для меня военные. Лучшая проза – военная. Лучшие песни – военные. Потому что, как бы тяжело и страшно тогда не было, для меня это лучшие мгновения жизни.
Я ребёнком каждое лето проводил у бабушки с дедушкой в деревне на Украине. И 41-й год не стал исключением. 20 июня мама посадила нас на поезд: меня семилетнего и двух моих сестёр четырёх и десяти лет. А 22 июня в пять утра мы вышли на станции в Одесской области. И тут же над нами полетели самолёты бомбить Одессу. Так для нас война и началась.
Мама должна была приехать к нам через пару недель. Но не приехала ни через год, ни через два, ни через три. И всё это время мы ничего не знали о родителях, а они о нас. Три с половиной года я жил у бабушки с дедушкой. И за это время было много всего потрясающего, интересного, что запомнилось на всю жизнь.
Взрывы начались дней через шесть-семь после нашего приезда. Я видел, как отступали наши. Их становилось всё меньше и меньше. Гидеван, мой дедушка стоял у ворот, дивился, что происходит и говорил: «Погибли москали, ой погибли». Потом появились немецкие мотоциклы, ездили туда-обратно. А вслед за ними пошла немецкая армия. Немцы наступали на Одессу, и Гидеван, стоя у ворот, опять качал головой и говорил: «Ой, погибли москали».
А 10 апреля 1944 года немцев вышибли из Одессы. И погнали в Бессарабию опять через нас. Весна, распутица, грязь, дорог никаких. Нескончаемым потоком идут громадные чешские грузовики с солдатами и оружием. Машины вязнут, солдаты пытаются их вытащить. Если не получается, поджигают. И я на всю жизнь запомнил, как вдоль дороги ночью огромными кострищами полыхают семь гигантских пожаров – потрясающее зрелище. А Гидеван, сидя у ворот, дивился на всё это и удовлетворённо говорил: «Тю, вот жеж накидали москали нимцям по сраци!» И это было самое точное народное объявление нашей Победы!
