Играя на струнах души
Гитарист-виртуоз Виталий Кись, выступавший с Демисом Руссосом, делится своими мыслями о музыке, творчестве и мастерстве
Его манера игры на гитаре очень интимна. Даже когда полный зал зрителей и на сцене Виталий Кись в окружении целого симфонического оркестра, его исполнение больше похоже на чувственный монолог – пронзительно откровенный и очень личный…
Группа крови
– Виталий, говорят, что гитарная музыка у вас в крови. Вы согласны с этим?
– Наверное… Я серьёзно занимаюсь гитарой лет с семи-восьми. И очень люблю этот инструмент. Конечно, начинал с классики. Однако мне было просто невозможно усидеть в этой нише – всегда хотелось чего-то большего: ярких красок и ритмов. Наверное, поэтому я так люблю играть с различными составами. И мне очень нравятся какие-то динамичные музыкальные моменты. Что касается жанрового охвата – здесь я могу серьёзно посоперничать с любым гитаристом. Меня всегда завораживал ритм латиноамериканской музыки, потому что это совершенно другое кровообращение. Очень увлекался джазом: изучал импровизацию, заслушивался гитаристами, играющими в этом жанре. Мне было интересно, как гитара ведёт себя во фламенко – я изучал и эту школу. Мне были интересны латиноамериканская, афрокубинская традиции – я слушал сальсу, внимал её биению… Да, наверное, действительно гитарная музыка у меня в крови. Настолько тесно судьба связала меня с этим инструментом. И повторюсь: имея классическую базу, я продолжаю интересоваться какими-то неизведанными жанрами, в которых меня ещё не было. Пожалуй, это такая творческая ненасытность.
– А что сложнее исполнять?
– Всё по-своему непросто. Всё требует огромной отдачи от тебя. Классика – это постоянные занятия, необходимость быть в форме. Джаз сложен сам по себе: и по своему языку, и гармонически, и мелодически. Это такая интеллектуальная музыка. То есть в классике ты должен совершенствовать исполнительскую форму и музыкальность. А в джазе – постоянно держать свободным разум, чтобы быстро соображать, в какой гармонии ты находишься, как импровизировать и так далее. Наверное, любой профессионализм непрост – он требует и времени, и постоянной отдачи.
На кончиках пальцев
– И при этом вы один из немногих музыкантов, которые играют исключительно пальцами, не используя медиатор…
– Дело в том, что школа игры медиатором и классической, пальцами, – это две разных планеты. Мне ближе вторая. И порой я играю пальцами даже то, что так не играется априори. Например, я недавно вернулся с международного фестиваля «Белгород-фест», который организовал наш потрясающий виолончелист Борислав Струлёв. Я с ним знаком давно и знаю, что ему очень нравится музыка европейских цыган в стиле Джанго Рейнхарда – такой быстрый французский свинг. Он играется исключительно медиатором – потому что такая фактура барабанная, её пальцами трудно извлечь. Мне тоже нравится эта музыка. И я выучил несколько произведений, которые сыграл на этом фестивале. И сыграл пальцами – к огромному удивлению Борислава.
– После таких нагрузок у вас пальцы не травмированы? Это же тяжело физически!
– Честно признаюсь: действительно тяжело. Но что поделать? Музыка – это вообще колоссальная физическая нагрузка. И пение, и игра на инструменте. Зря многие думают, что музыканты – это баловни судьбы… Меня выручает классическая школа. Потому что когда переиграл и сонатную форму, и полифонию, и пьесы, и романтику, ты и руки приспосабливаешь к разным жанрам, удобным и не очень. То есть ты как бы «тюнишь» свою физику.
Сувенир от волшебника
– Я знаю, что вы участвовали в российском туре Демиса Руссоса…
– Да.
– Можно рассказать подробнее об общении с ним?
– Конечно. Замечательный человек был. И очень большой артист. Когда он стал гастролировать в России, мне позвонили и спросили, нет ли у меня желания поиграть с Демисом Руссосом. Я, конечно, сразу же согласился: такая величина и столько хитов мирового уровня! И это были замечательные годы сотрудничества. И больше всего меня поражала его простота. На одном из первых банкетов я поднял бокал и сказал: «Демис, для нас огромная честь работать с вами!» А он взял меня за руку, даже не дав договорить, и произнёс фразу, которая была для нас неожиданна и удивительна: «Для нас всех большая радость работать друг с другом». Он излучал какую-то простоту и душевность. И в то же время – колоссальный творческий азарт и профессионализм. Я помню, как в последние годы у него уже было неважно со здоровьем, и даже концерты откладывались из-за того, что Демиса срочно госпитализировали. Так вот на заключительных выступлениях в Доме музыки его вывозили на инвалидной коляске при полном затемнении зала. Двое мужчин помогали ему пересесть на стул, и когда включался свет, зрители видели перед собой такого Гарри Поттера в зрелые годы: круглые очки, забавная седая шевелюра… Или даже Гудвин – волшебник Изумрудного города. Такой интересный типаж, просто кинематографичный образ. И несмотря на то что он был не столь силён, как в юные годы, он зажигал зал мгновенно. Любой брошенный им возглас имел эффект спички, поднесённой к пороховой бочке. Причём в его голосе звучала такая молодость, такой напор, что мы, стоя сзади, понимали, что на наших глазах происходит какое-то волшебство. Ну а когда начинали играть «Сувенир», с людьми творилось что-то невероятное: это было почти как футбольная волна на стадионе. Я видел партер: слёзы на глазах зрителей, просто просветление на лицах – и понимал, что это гораздо больше, чем музыка. И когда начинался переход к первому припеву, зал просто взрывался какой-то эмоцией, люди плакали от счастья – и это словами не объяснить.
Интересно, что я часто вспоминал год 1975-й, когда я совсем маленьким мальчиком слушал «Сувенир» в Харькове – он тогда доносился практически из каждой форточки. Я и представить себе не мог, что судьба сведёт меня на сцене с этим великим человеком и я буду аккомпанировать Демису именно эту вещь.
Тишина в студии!
– А ещё я знаю, что у вас есть опыт работы над саундтреками к фильмам…
– Да, было дело. Из самых крупных проектов это был сериал «Кармелита». Вообще, цыганская музыка мне очень близка. Я работал с цыганами: они делали огромную постановку в нашем театре фольклорной музыки под управлением Владимира Назарова. Поэтому когда мой друг Дмитрий Даньков, который написал очень талантливую музыку, обратился ко мне за помощью, я с удовольствием откликнулся. Кстати, работали над записью у меня дома. Получилось, по-моему, очень красиво. Если помните сериал, там в первых кадрах идёт огонь, титры и звучит музыка, с которой и начинается сериал. Так вот это как раз моя гитара и наша совместная с Дмитрием работа.
Ещё был «Час пик» с Константином Хабенским в главной роли. Тоже интересно было работать. Когда прошло несколько лет и я стал смотреть этот сериал по телевизору, меня долго мучила мысль, что я уже где-то слышал эту гитару. И потом, спустя минут двадцать, я вдруг понимаю, что это моя работа. Вообще, в кино интересно работать. Это другая специфика – музыка под кадр. Ты должен мыслить кадром, попадать настроением под то, что происходит на экране. И это безумно интересно!
– А как это происходит: вам показывают кадры, объясняя, что хотят от музыки?
– По-разному. Бывает, что тебе разрешают полную импровизацию – играй, что чувствуешь. А иногда ставится конкретная задача. Интересна одна из моих последних работ – меня попросили написать музыку к фильму «Дед 007». Там такая сцена эмоциональная: героиня общается с полковником одной из спецслужб, который виноват в смерти её отца. Пустое кафе, дождь за окном, и у них идёт такой очень жёсткий и при этом сдержанный диалог – драматичный, на пружине. И я предложил свой вариант музыки. Когда его прослушал продюсер, у него аж сердце забилось. «Это то, что нам нужно!» – воскликнул он. Показали режиссёру – совсем другая реакция: «Это вообще не то – ищем дальше!» То есть как верна фраза, что искусство – вещь субъективная. То, что у одного может вызвать бурную реакцию и даже слёзы, другой даже не заметит, пройдёт мимо. И это тоже одна из граней нашей работы. И мне это интересно. Поэтому когда мне предлагают писать гитару для фильма или создать саундтрек, я всегда с радостью соглашаюсь.
По праву мастера
– Можете поделиться секретом: где та грань, когда виртуоз становится мастером, который трогает публику своей игрой? Когда зритель не просто восхищается техничной игрой, а эмоционально заряжается…
– Я думаю, что в последней фразе вы частично ответили на свой вопрос. Ключевое слово – энергетический посыл. Потому что действительно можно играть технично и совершенно не цеплять зрителя. А можно играть умеренно и проникать в самые глубины души. Вообще, мне сложно ответить на этот вопрос касательно себя. Потому что по природе я сомневающийся человек. То есть я всегда задаю себе вопрос: а действительно ли это хорошо? Наверное, как каждый Скорпион, я немножечко подгрызаю себе мозг. Но, с другой стороны, сомнение – это двигатель творчества. А что касается мастерства, мне кажется, что индикатор находится в зрительном зале. Потому что реакция публики – это и есть оценка уровня любого артиста.
При этом артист – это не только талант, но и постоянный каторжный труд. И, наверное, на каком-то этапе, временном и возрастном, количественные изменения переходят в качественные. То есть количество затраченного времени, таланта, крови, слёз, пота, сомнений, труда в какой-то момент перерастает в мастерство. Так что чаще всего мастерство приходит с годами, колоссальным трудом и преданностью своему делу. А насколько ты мастер, всё равно оценивает публика – своей реакцией, аплодисментами. И это каждый раз как на амбразуру! То есть артист, выходя на сцену, каждый раз должен доказывать, что имеет право здесь находиться. Я не помню, кто мне сказал эту фразу, но я сразу с ней согласился…
Фото: из архива Виталия КИСЯ
Ольга Суркова
