Духовный спецназ в Христовом воинстве

Насельник Болдинского монастыря иеромонах Пётр (Исаков) – о жизни современных людей, посвятивших себя служению Богу.

Почти пять столетий назад, в 1528 году, из Переславля-Залесского пришёл в леса под Дорогобужем монах Герасим, будущий Болдинский святой, который до этого был учеником преподобного Даниила, основателя Свято-Троицкого Данилова монастыря.

Пребывая на послушании у старца, Герасим ухаживал за больными и служил бедной братии своим ремеслом – он был сапожником. «И когда жил Герасим в своей келье, начал он труды к трудам прилагать и подвиги к подвигам, проводя в посте и молитве беспрестанной день и ночь без сна», – говорится в житии преподобного.

Как человек высокой духовной жизни, будущий святой стал известен не только в своей округе, но и в столице. История сохранила сведения о том, что молодой инок вместе со своим учителем был вызван в Москву, где встречался с государем.

Но земная слава тяготила Герасима, и потому, испросив благословение старца Даниила на отшельничество, он поселился возле города Дорогобужа недалеко от Смоленской дороги, которая позже получит уточняющее название «Старая».

История обители

– Действительно, преподобный Герасим был родом из Переславля-Залесского, но велением Божиим, руководствуясь желанием жить в уединении, пришёл в эти места, где позже основал монастырь, – рассказывает насельник Свято-Троицкого Герасимо-Болдинского монастыря иеромонах Пётр (Исаков). – А изначально, когда Герасим только пришёл сюда, он сделал себе хижину, выкопал колодец. И стал здесь жить и молиться.

– Так начинались все монастыри, – поясняет отец Пётр, – с уединённой жизни подвижника, который изначально хотел спасти свою душу, но к нему приходили люди, видевшие в нём духовный ориентир.

А места здесь действительно были разбойничьи, и будущий основатель Болдинского монастыря неоднократно подвергался нападениям. Терпел Герасим притеснения и от мирных местных жителей.

Не стоит думать, что все наши предки пять столетий назад отличались особой богобоязненностью и с восхищением смотрели на тех, кто ушёл служить Богу в уединении. Всегда находились те, кто с подозрением, а то и враждебностью, относился ко всему необычному и необъяснимому с обывательской точки зрения.

Однажды местные жители, избив отшельника, хотели его утопить, но, убоявшись ответственности за преднамеренное убийство, передали Герасима дорогобужскому наместнику, который посадил его в тюрьму как бродягу. Однако царский посланник, прибывший в это время в Дорогобуж, узнал Герасима, которого вместе с преподобным Даниилом видел у царя, о чём не преминул сообщить наместнику. Тот отпустил подвижника и обещал ограждать его от нападений.

– По сути, преподобный Герасим был миссионером того времени, – продолжает отец Пётр. – Многие из разбойников благодаря ему исправили свою жизнь. И как сказано в молитвенном воззвании к преподобному Герасиму, место кровопролития стало местом молитвы, местом покаяния, местом поста. С уверенностью можно сказать, что костяк монашествующих на тот момент в Болдинской обители составляли благоразумные разбойники, которых преподобный Герасим привёл своим примером к покаянию.

Микромир монастыря

– Отец Пётр, а в чём значение монастыря в наш рациональный век компьютеров, мобильных телефонов, интернета?

– В наше время любой храм, а тем более монастырь – это училище благочестия, место, где можно спокойно подумать о своей душе. На человека большое влияние оказывает пример. И когда он приходит в храм, то понимает, что есть другая реальность. Её присутствие особенно ощущается, конечно, в монастыре. В миру люди мало пекутся о душе, на первом месте – материальные интересы. А попав в монастырь, они видят здесь какой-то другой микромир, который заставляет многих из них задумываться о жизненных ориентирах и нравственных ценностях.

– А почему современные люди уходят в монастырь?

– Сама постановка вопроса неверна. Как говорил Святейший Патриарх Алексий II, в монастырь не уходят, а приходят. Уходят от каких-то проблем, душевных травм и жизненных невзгод, а приходят именно ради чего-то. В данном случае, когда речь идёт о монастыре, сюда приходят ради любви к Богу, ради желания исправить свою сущность, спасти свою душу. Земная жизнь – это лишь подготовка к вечности. И когда люди в монастыре видят другую реальность, они, конечно, начинают задумываться и о своей душе. Но самое главное для нас – это молитва. И, если говорить светским языком, – работа с населением. Монастырь становится тем духовным центром, который посещают паломники, школьники, студенты. А братии не так много. Если при преподобном Герасиме было 130 монахов, то сейчас нас здесь 18 человек, а каждому приезжающему нужно уделить время, потому что монастырь посещают не всегда счастливые люди. Приходят со своими скорбями, со своими искушениями, и, конечно, их надо как-то поддержать, успокоить, утешить.

– Вы сказали, что в монастырь не уходят, а приходят, но какова мотивация современного человека для совершения этого шага?

– Я думаю, что людьми движет желание духовного совершенства. Любой христианин – это воин Христов, а монахи – это своего рода духовный спецназ в этом воинстве, который всё время на передовой. Монахи стараются радеть о своей душе, о собственном спасении. Но это не эгоизм, поскольку не случайно преподобный Серафим Саровский когда-то говорил: спасайся сам, и вокруг тебя спасутся тысячи. Для любого монашествующего причиной прихода в монастырь прежде всего должна быть любовь к Богу, желание исполнять заповеди Господни, которые есть духовные ориентиры, и без них мы попадём в духовную катастрофу, в духовную погибель…

– А в миру любить Бога нельзя, нельзя стремиться исполнять Его заповеди?

– В миру тоже это делают. Но монастырь – это сугубое делание, здесь больше возможностей, и человек полностью посвящает себя этому. Монашество – это служение. Монашество – это призвание. В какой-то мере такое же, как профессия врача, учителя… Мы служим Богу и стараемся людям помогать.

Ни снобизма, ни высокомерия

– Отец Пётр, нет ли у монахов своего рода снобизма по отношению к обычным приходским священникам? Они значительную часть своего времени отводят проблемам, которые, возможно, с точки зрения монашествующих являются суетой. Много внимания уделяют проблемам прихожан, выполняя в какой-то степени роль психотерапевта, у них семьи, которые необходимо содержать, у них храмы, которые нужно ремонтировать, и другие житейские проблемы, как у обычных людей…

– Я вас понял. У нас нет снобизма, наоборот, у нас такое чувство, что мы ниже всех. У монаха первая добродетель – это смирение. Подвижники говорили: все спасутся, один я не спасусь. Поэтому ни высокомерия, ни снобизма у нас нет. А что касается прихожан и общения с ними, ремонта храмов, то здесь всё то же самое, что и у батюшек на приходах. Только батюшка имеет ещё и семью, а монашествующий даёт обет безбрачия. С одной стороны, монаху как бы и легче, что нет семьи, но с другой стороны – есть свои искушения... Я считаю, что монахи понимают женатых священников.

– Монашествующие интересуется тем, что происходит в политической и социальной жизни? Или всё, что случается за стенами монастыря, – это суета и братию не касается: мы тут молимся?

– Вы правильно говорите – мы тут молимся. Но всё равно сопереживаем тому, что происходит в миру, и молимся, в том числе и за то, чтобы Господь вразумлял власти, чтобы всё было хорошо. Но всё же монах прилепляется к мирскому меньше, нежели, допустим, священник, который живёт в мирской среде. У нас всё равно свой микромир, хотя при этом мы не скажем: моя хата с краю, ничего не знаю. Но происходящее за стенами монастыря не ставится во главу угла. Если узнаём мирские новости, то они для нас второстепенны. Это не главное в монастыре. Главное в монастыре – это спасение своей души, исправление своей жизни, служение, послушание. Послушание заповедям Господним, послушание игумену. Это самое главное.

– А кто может стать монахом? Есть какие-то ограничения при приёме в монастырь?

– Для милосердия Божьего нет ограничений. Если человек хочет исправить свою душу и приходит в монастырь, то всё зависит от его желания. В монастыре свой устав, и многим не под силу его соблюдать. Но в таком случае нет смысла жить в обители. Представьте: каждый день по нескольку часов богослужения, размеренная жизнь. Человеку, который не привык к дисциплине, это всё сложно. Мы не гонимся за количеством, главное – качество. В монастырь приходят разные люди. Было много людей, которые принимали монашеский постриг, а потом якобы сознавали, что это не их, и уходили.

– А разве можно уйти, если уже принёс монашеские обеты?

– По уставу монастырскому не положено. По сути, это грех. При постриге человек даёт обещание не какому-то человеку, скажем, игумену, – он даёт обещание Богу. Он пришёл добровольно и добровольно даёт обещание Богу, что будет Ему служить, а значит, выполнять определённые правила и требования. А когда по прошествии времени он вдруг говорит, что это «не его», мы видим своего рода лукавство – ты же знал, на что шёл, и никто из людей насильно тебя к этому шагу не подталкивал. Поэтому стараются, чтобы человек довольно долго не принимал постриг, а находился в послушании, жил на территории монастыря, носил подрясник монашеский, но обет ещё не принимал и мог бы отказаться от принятия пострига, если вдруг понял, что не справится с монашеским служением. Хотя старые монашествующие, которые общались ещё с дореволюционной братией, говорили: если ты вступил на территорию монастыря и стал послушником, надел подрясник, ты уже не имеешь права покидать монастырь. Вот так было когда-то строго. Это сейчас всё гораздо проще. Но мы всё равно стараемся придерживаться старой традиции, потому что без этого не будет самого монашества.

– Отец Пётр, в XXI веке монастыри не выглядят своего рода средневековым анахронизмом?

– Монастыри – это, безусловно, другая жизнь, но это не значит, что она устарела. Есть и сейчас люди, которые стараются жить по тем законам и традициям, которые им завещали святые отцы. Я не вижу в этом ничего страшного или странного. Наоборот, я считаю, что это достойно уважения. Тем более никто не заставляет уходить в монастырь насильно. Самое главное, что Бог всегда предлагает человеку самому решить, как ему жить. Он без нашего желания, нашего свободного выбора даже спасти нас не может. Господь уважает нашу свободу. В монастыре эта свобода проявляется в том, что человек добровольно отказывается от мирской жизни со всем, что кажется в ней сладким и привлекательным. Всё это человек оставляет ради служения Богу, ради любви к Нему, ради служения своим примером людям. Потому не надо смотреть на монахов как на инородное тело в обществе.

Материал опубликован при грантовой поддержке Международного грантового конкурса «Православная инициатива 2017–2018».

Алексей ГУСИНСКИЙ