Протоиерей Василий Мовчанюк: «Жизнь церкви не ограничивается стенами храма»

Руководитель отдела церковного образования и катехизации Смоленской епархии протоиерей Василий Мовчанюк в разговоре с корреспондентом Smolgazeta.ru размышляет о необходимости интеграции светской и религиозной культуры.

Предмета «Закон Божий» в российских школах нет

– Отец Василий, чем занимается ваш отдел?

– Русской православной церковью в каждой епархии созданы отделы, которые курируют определённые направления деятельности. Потому что мы все прекрасно понимаем, что жизнь церкви не ограничивается стенами храма – помимо богослужебной деятельности есть, как мы выражаемся, «внебогослужебная» деятельность приходов, благочиний, епархий и Церкви в целом. Само название отдела, который я возглавляю по благословению митрополита Смоленского и Дорогобужского Исидора, говорит, что в первую очередь мы думаем о религиозном образовании и о катехизации. Катехизация, если говорить кратко, – это введение человека в Церковь. Это не только наделение некой суммой знаний, но и приобщение к определённому опыту.

Отдел состоит из определённых секторов, которые возглавляют или люди в священном сане, или миряне, имеющие соответствующее образование и, самое главное, опыт работы как с подрастающим поколением, так и со взрослыми. В числе направлений – сектор воскресных школ, сектор православной культуры. Есть сектор конкурсов, потому что их сегодня проходит целое множество, начиная от уже известного конкурса среди педагогов «За нравственный подвиг учителя» и заканчивая художественным конкурсов «Краса Божьего мира» для учащихся. Если мы говорим о воскресных школах, то во многих приходах нашей епархии в таких школах есть и группы для взрослых.

Спектр направлений очень широкий, но он определён с учётом пройденного пути, который за спиной Смоленской епархии и Русской Церкви в целом. Это путь интеграции светской культуры и культуры религиозной. И мы можем сказать, что, слава Богу, в нашей стране подобная интеграция происходит безболезненно и с положительной динамикой. И самое главное – люди проникаются пониманием, что перед ними стоят более глубокие вопросы.

Если мы раньше пытались, скажем, найти ответ на вопрос, нужно ли рассказывать людям о колокольном звоне, куполах и иконостасе, то сегодня людей волнуют совсем другие вопросы. Например, где проходит грань между светскостью государства и атеистичностью? Мы сейчас не можем чётко провести эту грань – где заканчивается светскость государства, светскость школы, светскость образования, а где начинается атеистичность? Часто сталкиваемся с тем, что нашим коллегам, учителям, самим тяжело определиться. Сказать, что Бога нет, – это просто светская или уже атеистическая позиция?

– Вы считаете, эта грань должна быть жёстко определённой и твердой?

– Нет, я всегда против любых чётких граней, потому что Церковь отметает универсальные подходы, которые зиждутся на перечне каких-то конкретных рецептов. Вот делай так – и будет всё хорошо. Нет. Потому что каждый человек создан по образу Божьему, каждый человек свободен в своём выборе. И выбор каждого человека продиктован порой не только желанием человека, но и его пониманием, что он может на данном жизненном этапе. Простите за выражение, палкой в Царство небесное не загонишь. И у нас есть пример: наша недавняя семидесятилетняя история, которая преследовала, казалось бы, прекрасные цели и идеи – мир, равенство, братство и так далее. Это же было замечательно.

Я всегда людям, которые в диалоге со мной как со священником пытаются «ощетиниться», не разделяя мой идеалистический подход к жизни, говорю: «Послушайте, вы должны помнить, что мои предшественники, то есть священнослужители Русской Церкви на заре событий октября 1917 года в Государственной Думе Родзянко отдали свои голоса социалистам». То есть Церковь разделяла соответствующие взгляды. Подходы вот только со временем оказались не те, о которых мы думали.

Возвращаясь к вопросу – я не считаю, что сегодня мы должны провести красную разделительную линию, но мы должны проявить определённую настойчивость, чтобы достучаться до тех своих оппонентов, которые каждый раз, когда мы пытаемся подрастающему поколению дать некоторые именно культурологические знания, выступают с непримиримых позиций.

Мы слышим очень много разговоров о том, что в школах ввели предмет «Закон Божий». Но это ведь неправда. Тот, кто так говорит, – лжец. В Российской Федерации в школах нет предмета «Закон Божий». В школе есть предметы культурологические. Ни для начальной, ни для средней школы ни один предмет, даже «Основы православной культуры», не является составляющей культа в сакраментальном понимании.

Преподавание таких предметов, как «Основы православной культуры», «Основы исламской культуры», «Основы иудейской культуры», направлено на то, чтобы ребёнок, который растёт в России, понимал, что существуют различные религиозные традиции. Чтобы он знал, что означает форма купола храма или почему звонят колокола. В таких знаниях будет просто проявляться общая культура, и должны существовать места, где эти знания можно получить.

Я вырос в обычной советской семье. Папа был коммунистом, заместителем директора крупного машиностроительного завода. И родители нас учили так – я до сих пор помню слова мамы, она говорила: «Сынок, не стыдно не знать – стыдно, если ты не знаешь и не спрашиваешь». Поэтому, если говорить о нашем отделе по церковному образованию и катехизации, мы хотим выступить помощниками, в том числе светским структурам, в том, чтобы наши люди могли найти места, где можно спросить о том, чего они не знают.

Атеисты – это наши люди

– На ваш взгляд, в последнее время людей, которые тянутся к знаниям такого рода, становится больше?

– Да, и в этом нам очень помогают средства массовой информации, в том числе и те, которые думают, что они в чём-то разоблачают деятельность Церкви, преподносят нас в дурном свете. Когда я пришёл в Церковь, то услышал слова своего первого священника, он сказал: «Вы знаете, я приветствую диалог с атеистами. Я боюсь равнодушных». Потому что атеист – это уже ищущий человек. Если он отрицает бытие Божие, то, значит, он об этом как минимум задумывается. С этими людьми нам по пути. Это наши люди. С ними мы должны вести диалог, потому что всё, что мы хотим до них донести, падает, как зерно, в уже благодатную почву. А вот с равнодушными людьми, которым всё равно, тяжелее, сложнее.

– В разговорах такого рода ставите ли вы для себя подспудно цель обратить атеиста в веру?

– Когда я встречаюсь с человеком невоцерковлённым, естественно, у меня возникает желание ему что-то донести. Почему? Потому что я вышел из этой же среды. Я лично про себя говорю, про свой жизненный опыт. Если бы я родился в семье священника, если бы с младенчества ходил в храм на причастия и исповеди, тогда у меня, может быть, было бы другое видение этого вопроса. Конечно, я в младенчестве был крещён. В нашей семье, несмотря на то что она была обычной советской семьей, чтили церковные праздники, не трудились в воскресный день и так далее. Но я рос как обычный человек. И я знаю, как я пришёл к Богу. Поэтому, когда я встречаю человека пытливого, ищущего, у меня сразу возникает желание выстроить с ним такой диалог, который был бы полезен и для меня, потому что понимаю, что со временем могу утрачивать остроту восприятия неких процессов, происходящих в обществе. А люди ищущие подталкивают меня, чтобы я заметил нужные для меня нотки и интонации в обществе. Диалог с такими людьми обоюдно интересен и полезен.

Например, на форуме педагогических работников Смоленщины я просил педагогов выстроить доверительные отношения с приходскими священниками. Для чего? Когда священник идёт в школу, он переживает за всё. Что вы скажете после диалога с ним? Как вы его воспримете? Слава Богу, подавляющее большинство наших педагогов владеют своим мастерством очень хорошо. Самое главное, они любят наших детей, они пришли в школу, чтобы ребёнку дать знания. И мы к ним обращаемся за помощью, потому что верим, что они хотят только хорошего и доброго каждому человеку. И если они помогут молодому, может быть не очень опытному, священнику выстроить прекрасный личностный диалог, это будет замечательно. Возникает нормальное общение между школой и приходом, между обществом и Церковью в целом.

– Есть ли предел, до которого церковное образование должно погружаться в светское?

– Моё личное понимание, что на сегодняшнем этапе в Российской Федерации абсолютно достаточно того, что есть. Другой вопрос, что мы сталкиваемся с тем, что школьные предметы, которые связаны с духовно-нравственным воспитанием, часто рассматриваются так, как в советское время рассматривались пение, рисование, физкультура, то есть, не обязательными. Если сегодня из учебной сетки нужно убрать урок – скорее всего, уберут «Основы православной культуры». Это явление не носит массового характера, но оно есть. Я говорю без каких-либо обвинений. Я реалист и живу в нашей стране. Боже упаси меня бросить камень в огород нашей школы. Никогда этого не произойдёт, потому что труд, который несёт сегодня школа, – колоссален. И скажу откровенно, в лихие 90-е годы школа оставалась единственным институтом в светском обществе, который сохранял своё лицо и своё призвание.

У нас на Смоленщине положение дел в сотрудничестве церковного и светского образования такое продуктивное, что другим регионам даже не снилось. Будем называть вещи своими именами – это заслуга ныне Святейшего Патриарха Кирилла, который о ценности религиозного образования говорил тогда, когда никто в стране об этом не говорил, и это заслуга руководства Смоленской области.

Материал подготовлен при грантовой поддержке Фонда «Православная инициатива».

Юрий Семченков