Как я жила в приюте: день четвёртый
«Смоленская газета» продолжает публиковать рассказ нашей коллеги Татьяны Борисовой, которая провела несколько дней в Центре защиты семьи, материнства и детства «Смоленский дом для мамы». Эта организация помогает женщинам с детьми, попавшим в самые разные, но одинаково сложные жизненные ситуации. Журналист нашего издания жила в «Доме для мамы» по приглашению его руководителя Татьяны Степановой, познакомилась с постояльцами (их имена изменены по этическим соображениям) и узнала их истории.
День четвёртый, арт-терапевтический
Вербное воскресенье выдалось ужасающе холодным. «Сходи пофотографируй, как девчонки акцию проводят», – дала мне трудовую задачу Аркадьевна. Но хватило меня ровно минут на десять, потому что, заселяясь в Дом, я рассчитывала, что вот-вот настанет лето, и тёплую одежду с собой вообще не брала, а тут даже снег пошёл. Сделав несколько удачных кадров, я поспешила в тепло и уют, переложив фотосессию на хрупкие плечи вовремя подоспевшей Галки. Галя – это человек-оркестр, в прямом смысле этого слова: она на пианино играет и поёт. Здесь Галина – старожил, доброволец «Смоленского дома для мамы» с момента его основания. Её активности может позавидовать каждый. Несмотря на диагноз ДЦП, она успевает и статьи в разные издания писать, и засветиться на многих культурных мероприятиях города, и поучаствовать в интересных социальных проектах, и занимать первые места на конкурсах, и девчонок на апрельском морозе фотографировать. Не устаю поражаться тому, сколько в Доме собирается удивительных людей!
Кстати, с благотворительной акции я сбежала очень вовремя, потому что к нам как раз пришёл Коля Яценко. «Вообще я архитектор, но люблю рисовать и как волонтёр провожу занятия для детей и мам», – признался он мне. Поскольку взрослые проводили время с пользой возле храма, это всё превратилось в занятие для детей и меня. Впрочем, ближе к концу стали подтягиваться и остальные. «Не могу рисовать не с натуры, вообще не понимаю, как всё это должно выглядеть», – запаниковала я. Страх чистого листа накрыл меня с головой. «Ну вот смотри, вечерние облака – они снизу такие жёлто-оранжевые, а сверху тёмно-синие», – показал мне Николай подборку картинок из интернета, и жить сразу стало легче. У него рисуют все, даже те, кто говорил: «Нет, что вы, я не умею». У Коли – талант объяснять, увлекать процессом. «Мы тут рисуем коллективную акварельную работу, хочешь поучаствовать?» И вот я уже сижу и самозабвенно малюю, как могу, а он подбадривает: «У тебя хорошо получается». По-моему, краски – это очень терапевтично. Здорово, что девочки и дети рисуют. И, как оказалось, по творческой части это ещё далеко не всё. В Доме лепят из глины и солёного теста, вяжут, плетут кружева. В этот день я также побывала на занятии по лепке из глины, которое провела замечательный мастер Татьяна Тюрина. Участвовали не только подопечные, но и сотрудники, и даже гости – такое это увлекательное дело. «Татьяна Викторовна, вы сказочница, у вас такой голос – вам надо сказки читать», – смеются девчонки. Мы внимательно слушаем её и перебираем глину, удаляем из неё все камешки, чтобы наши игрушки не треснули при обжиге в печи.
– Наша смоленская гончаровская игрушка на протяжении семи веков передавалась от поколения к поколению. В 1914 году из этого рода Гончаровых на войну ушёл двадцатилетний Иван. Он попал в плен, немцы увезли его в Германию, и там он батрачил на одного бюргера, у которого был пятилетний сын Курт. Поскольку Иван был гончаром, игрушечником, он нашёл глину, делал наши смоленские игрушки и дарил детям, в том числе и Курту. И они очень подружились. Когда война закончилась, произвели обмен пленными, Иван вернулся в родную деревню, женился, завёл четверых детей. Казалось, жизнь налаживается. Но тут 1941 год. Как вы знаете, 22 июня немцы вторглись на нашу землю, и до 1943 года они были на Смоленщине. А с 43-го их стали гнать с ельнинской земли наши войска. Немцы решили сделать себе живой щит: согнали людей из близлежащих деревень и поставили между собой, вокруг себя. Наши самолёты не могли их бомбить. Попал в эту колонну и Иван Гончаров со своей семьёй из двадцати человек. Лошади у него не было, он запряг в телегу корову, посадил на телегу детей и племянников, а взрослые шли рядом. Когда стало смеркаться, наши войска всё-таки открыли огонь из «Катюш». Иван увидел на окраине деревне сарайчик, загнал туда корову, положил детишек под неё, а взрослые легли рядом. Решили: если попадёт снаряд, то пусть уж накрывает всех. Лежали и молились. А снаряды рвались, крышу снесло, одну стену снесло. И только к утру всё стихло. Вышли они, глянули, а вокруг черным-черно – столько побитых людей было, и немцев, и наших. Они обрадовались, что остались живы в такой мясорубке. Вывели корову, чтобы она немного травки пожевала, а оставшиеся немцы увидели и решили корову отобрать. Детишки вцепились в кормилицу, стали плакать, кричать. Всё это происходило недалеко от немецкого штаба. Вдруг раздался крик: «Иван!» Иван увидел немецкого офицера с рыжей бородой и не смог понять, откуда тот его знает. А офицер подходит ближе, улыбается, бьёт себя в грудь и говорит: «Я Курт». Иван снова ничего не поймёт. Тогда Курт залез в нагрудный карман и достал игрушку, петушка на ступочке. А мастер всегда узнает своё произведение – неважно, сколько времени прошло. Увидел Иван свою игрушку, всмотрелся в офицера и узнал Курта. Забыли, что они на войне, обрадовались, стали обниматься. Мог ли позволить немецкий офицер Курт, чтобы Иван погиб? Конечно, нет! Он приказал сделать для всей семьи документы, вернул корову, дал подводу, провожатого, посадил их всех и сказал: «Скорее уходите отсюда, сейчас здесь будет месиво». И из всей той многотысячной колонны единственной полной семьёй, которая вернулась домой, была эта династия Гончаровых. И всё это благодаря нашей смоленской игрушке-спасительнице. Вот такая удивительная история, – рассказала Татьяна Викторовна.
И мы приступили к лепке барашков пельменным способом. Действительно, это похоже на то, как лепят пельмени, но процесс гораздо более сложный. «По-моему, у Татьяны Викторовны какие-то особенные ладошки. Вроде движения делаешь такие же, а лепится что-то совсем другое», – не выдерживаю я. Кстати, по словам мастера, глина – материал с характером, и чтобы создать изделие из неё, нужно преодолеть сопротивление. Нам удалось, мы победили. И мне действительно нужен был этот умиротворяющий сеанс арт-терапии, чтобы немного восстановиться после встречи с действительностью, в которой жили обитатели Дома до того, как попали сюда.
Ангелы «Дома для мам»
Тем более что в этот день я услышала ещё одну историю от наших девчонок. Мне даже показалось, что Шахноза ждала того момента, когда я подойду и попрошу её рассказать. Кстати, она разбила вдребезги некоторые расхожие стереотипы. Например, я задумалась о том, что дворник-гастарбайтер, на которого многие смотрят свысока, может быть образован не хуже меня. У себя на родине Шахноза получила высшее образование по специальности «экономист», но там не так просто найти работу. А жизненная ситуация становилась всё сложнее: в доме произошёл пожар, после которого пришлось ютиться в пропахшей гарью кухне, единственном месте, пригодном для жилья, муж после этой беды самоустранился, мама заболела, больше не смогла, как раньше, работать в Петербурге и сама стала нуждаться в поддержке.
Когда знакомые позвали Шахнозу в Москву работать продавцом, она согласилась. «Но я испугалась, что недостаточно хорошо знаю язык для того, чтобы работать с людьми, и решила стать уборщицей. Как гражданке другой страны, для того чтобы работать здесь, мне нужно было оплачивать патент, поэтому я занялась оформлением гражданства – мы имеем право на двойное гражданство. А потом человек, который помогал мне его оформлять, сделал мне предложение». С мужем она и приехала сюда, на Смоленщину. У них родилась дочь, но, когда девочке исполнилось полгода, мужа Шахнозы арестовали. Она даже толком не может объяснить, что произошло, просто говорит, что всё дело в каких-то документах. «Он свою вину не признал, но его посадили. Мне было очень страшно. Я не понимала, что происходит. В доме обыск – всё перевернули вверх дном». После этого для женщины и её малышки началось время скитаний. Приютил родственник, но его жена Шахнозу невзлюбила и однажды, когда муж был в отъезде, попросту не пустила её с ребёнком на порог. «Я не могла вещи свои забрать. У меня ничего не было – даже памперса, чтобы ребёнку поменять. Один человек, который делал ремонт в доме по соседству, дал нам ключи, чтобы мы могли там переночевать. Потом соседка Олеся пустила нас к себе». Родственница по-прежнему домой не пускала. Увидев в окно, что она вышла на улицу, Шахноза побежала сказать, что больше не будет жить в её доме, хочет только вещи забрать. «Мы ругались. Мне казалось, что это длилось минут десять. Позже мне сказали, что прошёл целый час. После ареста мужа у меня было такое состояние, случались провалы – я терялась во времени, переставала слышать, что происходит вокруг». Об этом же рассказали и сотрудники «Дома для мамы». «Шахноза приехала к нам в ужасном состоянии. Я понимала, что она воспитанная, образованная, но также видела, как человека могут сломать жизненные трудности. Она была в тяжёлой депрессии. Иногда сидела с абсолютно отсутствующим видом и переставала слышать, о чём ей говорят. Очень страшно, – поделилась со мной Света Старикович. Но самое страшное, что во время того скандала малышка, которая к тому времени уже научилась ходить, оказалась на улице, свалилась в водоём возле дома и получила сильное переохлаждение. И взрослые всё это не сразу заметили. «Она была совсем синяя. Я её растирала, отогревала в тёплой воде, но всё было бесполезно. А потом приехала «скорая», дочь попала в реанимацию. Врачи сказали, что ещё чуть-чуть, и она бы умерла. А после больницы сотрудники опеки попросили «Дом для мамы», чтобы нас приняли сюда. Здесь мне очень помогли».
Ещё один местный ангел – психолог Анастасия Корначенкова. И хотя на момент моего проживания в Доме она была в отпуске, я узнала о ней немало интересного. «Настя была Таниной студенткой, когда Таня ещё преподавала, разрываясь между работой в Доме и университетом. Но ты не думай, что Настя молодая и потому неопытная. Пойти к ней на консультацию – это не так себе просто поговорить. Она всю душу наизнанку вывернет, докопается до всех болячек и проблем и поможет их решить. А ещё у неё есть такое направление – сохранение семей. Помогает семьям, которые на грани развода, наладить свои отношения. Очень здорово у неё это получается», – поведала всё та же Света Старикович. Вот и Шахноза мне рассказала, что Анастасия Борисовна вытащила из неё всё, что болит, и стало легче. А ещё они вместе придумали, что ей можно и нужно пойти поучиться на повара, ведь это то, что по-настоящему увлекает эту молодую мамочку. Вот такие первые планы на новую жизнь.
«Знаешь, я столько в жизни встречала злых людей, – сказала мне Шахноза со слезами на глазах. – А здесь встретила много хороших». Не скрою, мне было приятно, что и меня тоже причислили к этим самым хорошим.
И снова день закончился посиделками и разговорами по душам. На сей раз в голубой комнате. Думала, что в Доме все читают исключительно детские книжки с картинками, но вечером застала Аню за чтением Шекспира: «Я его давно люблю, вот решила перечитать». И мы разговорились о литературе, о психологии персонажей, просто о психологии и плавно перешли к теме, как маме не вырастить из сына «девчонку», если она растит его одна. Тут я аккумулировала все свои познания, которые получила из книг по психологии и из общения с многочисленными знакомыми психологами. Было заметно, что молодых мамочек живо интересует эта тема. «Я уже знаю, что у меня будет мальчик», – с загадочной улыбкой сказала Аня...
Продолжение читайте в следующих номерах «Смоленской газеты»
Фото: Татьяна БОРИСОВА, vk.com/smol_ddm
Татьяна Борисова
