С чего начинается 22 июня
22 июня начинается с 9 мая. Так велит календарь. Так велит голос диктора в минуту молчания, так мы чувствуем.22 июня начинается с рассказов оцепеневшим детям об их сверстниках, не проснувшихся в этот день. С Вечного огня в Реадовке и Скорбящей Матери с боязливыми цветами, со сгорбленного горя бабушек, давно отправившихся на погост, с бесслёзного взгляда дедушек со старых семейных фотографий. С пары затёрханных медалей, выхваченных из детских твоих рук и упрятанных в нехитрое хранилище домашних ценностей.
Те, кто из нас постарше, помнит ветеранов, живших ещё недавно по соседству – о, как быстро вы освободили нас от самой памяти о вашем присутствии! Вы были в безруких пиджаках со знаком «25 лет взятия Берлина», безногих брюках, с сизым портретом Сталина на груди, взъерошенными и (простите!) пьяными от безысходности нашей жизни.
Мы хотели быть с вами, но не знали, как. Простите нас!
22 июня начинается с томительной летней жары, с затишья ветерка, когда нарастающие, зловещие аккорды «Вставай, страна огромная!» делали нас всех хоть на минуту – одним народом. Знающим, зачем мы и откуда мы. С голоса Левитана, с магической надтреснутостью сообщающего последние известия с фронта, который ещё можно услышать в кинохронике и старых фильмах.
22 июня сегодня начинается с телепередачи, где нет змеиного сочувствия «жертвам режима», вытолкнутым его защищать, а есть слова скорби и благодарности им, Победы не увидевшим, но верившим в неё нашей особой, русской религиозной благодатью. С песни Шульженко или Бернеса, случайно долетевшей парой куплетов из двора смоленской хрущёвки. С экспозиции в музее Отечественной войны, куда сегодня вернулись душераздирающие экспонаты.
С памяти о соседке, фронтовой медсестре, с весёлым матерком перевязывавшей мои детские раны, от которой осталась только гимнастёрка, висевшая над гробом.
Там было очень много медалей.
Вот с чего начинается 22 июня. Чтобы закончиться 9 Мая.
Александр МУХАНОВ
