
Смоленская крепость: от древности до революции
В прошлом году начались реставрационные работы на самой известной и знаковой достопримечательности не только Смоленска, но и всей нашей области: строительные леса появились у нескольких участков крепостной стены. Реставрация крупнейшей из сохранившихся кирпичных крепостей мира, памятника русского фортификационного зодчества, объекта культурного наследия народов РФ федерального значения – прямой итог состоявшегося осенью 2023 года совещания по социально-экономическому развитию Смоленской области, которое провёл президент Владимир Путин. Общий объем средств, требующихся на проведение необходимых мероприятий, напомним, составляет более 4 млрд рублей. Начавшиеся работы стали ещё одним поводом для разговора об истории крепостной стены с одним из ведущих специалистов – главным научным сотрудником Государственного музея «Смоленская крепость», кандидатом исторических наук, почётным работником науки и высоких технологий Российской Федерации Демьяном ВАЛУЕВЫМ.
Смоленская крепость: первые шаги в сохранении
– Демьян Валерьевич, когда Смоленская крепостная стена стала интересовать живущих в нашем городе людей именно как объект для изучения, какого-то особого к себе отношения и, самое главное, сохранения? И как к ней – уже в научном аспекте – относились в разные времена?
– Это действительно очень интересный вопрос, потому что когда мы говорим о Смоленской крепости, то вспоминаем прежде всего её боевое прошлое, то есть военные кампании, в которых она участвовала. Соответственно, вспоминаем потери, которые она несла, говорим о её важном мемориальном значении, поскольку, наверное, главное сакральное пространство нашего города – это сквер Памяти героев, расположенный у подножия Смоленской крепостной стены.
Смоленская крепость – объект уникальный с самых разных точек зрения. В том числе он уникален как объект культурного наследия, и история его сохранения – это во многом вообще отражение истории отношения к объектам наследия в России в целом.
Если говорить о сохранении Смоленской крепости, то пока она несла свою боевую службу, регулярно предпринимались её ремонты, реконструкции, но это было связано с тем, что её нужно было сохранить для каких-то будущих военных действий, чтобы стену снова разрушали. Разрушенные места латали. Как известно, после осады начала семнадцатого века в составе Смоленской крепости появляется земляная крепость – крепость-цитадель. Но всё это – практические вещи, которые связаны с контуром обороны Смоленска.
Один из самых масштабных ремонтов был задуман уже в конце семнадцатого века. Правда, в полной мере он не был осуществлён, но с этим ещё нужно разбираться, потому что мы пока владеем не всеми документами. Архивные источники есть, и сейчас наши коллеги работают в том числе в московских архивах.
Речь идёт о 1692 годе, когда совместно правившие цари Пётр и Иван посылают в Смоленск подмастерье каменных дел Гуру Вахрамеева, чтобы он осмотрел Смоленскую крепостную стену и подготовил план её ремонта. В результате возник очень важный исторический источник, который не обошёл никто из тех, кто писал о Смоленской крепости, – «Смета каменных дел подмастерья Гуры Вахрамеева на постройку Вознесенского монастыря, ремонт Смоленской стены и городовое строение, лета 7200-го». В документе он действительно очень подробно, буквально шаг за шагом, описал, на каком участке сколько выпало кирпичей, сколько вывалилось камней, где стена вспучилась, где, наоборот, провалились какие-то перекрытия в башнях. Из сметы было понятно, сколько нужно материала, а также людских усилий для починки стены.
Также известно, что большие работы по реконструкции стены Пётр I проводил в начале восемнадцатого века. Но опять-таки это было связано с тем, что Пётр ждал нападения на Смоленск шведов со стороны Речи Посполитой, включавшей в том числе территорию современной Белоруссии. Если перенестись ещё на сто лет вперёд, мы знаем, что покидавшие Россию французские войска проходили через Смоленск и нанесли крепости очень большой ущерб. Они, по подсчётам историков, взорвали девять башен, но намеревались взорвать все башни, потому что им нужно было куда-то девать пороховой обоз, который они везли с собой. Понятно, что оставлять его в качестве трофея русскому войску они не хотели. Утопить его где-то или сжечь было бы нерациональным использованием. В результате они решили подорвать стены Смоленской крепости. Но, к счастью, отступали французы очень быстро, и фитили, которые вели к бочкам с порохом, поставленным в башнях, подожгли последние из уходивших. Где-то взрывы произошли, а где-то местные жители добежали, затушили, появились передовые русские части, которые тоже помогли в этом деле.
Тогда Смоленская крепость как военный объект потеряла своё значение, потому что после таких утрат она уже не имела целостности и серьёзным оборонительным сооружением являться не могла. Были проекты восстановления её контура, но, как нередко это бывало, на такое дело просто не хватило денег. Оно и объяснимо: после наполеоновских войн в казне с деньгами было не очень хорошо. И вот тогда встал вопрос о дальнейшей судьбе крепостной стены.
Борьба тенденций
– В те годы – в начале девятнадцатого века, после наполеоновских войн – с точки зрения фортификации использовать такие крепости было ещё оправданно? Или военные технологии шагнули настолько далеко вперёд, что за крепостью уже ни от чего не спрячешься и надо изобретать что-то совсем другое?
– Несомненно, этот фактор также оказывал своё влияние. К началу девятнадцатого века Смоленская крепость уже была в кольце земляных оборонительных сооружений, которые появились во многом благодаря Петру Первому. Существовал ров, земляные бастионы около некоторых ворот, так называемый укрытый путь – траншея без задней стенки, уступ крепостного рва, где располагались стрелки. Показательно, что во время августовского сражения русской армии с наполеоновскими войсками под стенами Смоленска ни на одном из участков французы не прорвались к самой стене. Сражение шло за обладание подступами к этим земляным укреплениям, что потом давало шанс прорваться, допустим, через ворота. Конечно, прогресс артиллерии во многом обесценивал наработки, которые существовали у фортификаторов конца средних веков, и стена как военный объект уже не имела большого значения. В лучшем случае Смоленская крепость могла быть убежищем для горожан или служить местом для складирования благодаря толстым стенам и относительной неприступности некоторых башен. Как раз во время Великой Отечественной войны это проявилось: некоторые башни находятся на возвышенных местах, и это очень удобные точки для того, чтобы там располагались пункты противовоздушной обороны. Известно, что на некоторых башнях были сняты крыши и поставлены зенитные пулемёты, а в башне Громовой после освобождения Смоленска в 1943 году некоторое время располагался пункт противовоздушной обороны города. Но это не относится к первоначальной функции крепостной стены.
Поэтому совершенно справедливо, что после наполеоновских войн вставал вопрос, имеет ли смысл сохранять это сооружение в качестве фортификационного. И было ясно, что нет. И с этого времени началась своеобразная борьба двух тенденций, которая будет продолжаться век с лишним. Потому что, с одной стороны, постепенно созревает понимание значения стены как исторического памятника. Начало девятнадцатого века – это как раз эпоха формирования исторического сознания в России. Мы можем вспомнить Карамзина, интерес к путешествиям по России именно для знакомства с какими-то древностями. Именно в это время начинается определённый этап становления археологической науки в России – время очень важное и знаковое. С другой стороны, это последствия войны: разорённый город, руины, жители, которые возвращаются на эти руины, – Смоленск, как и большинство русских городов, по застройке своей в основном был деревянным, поэтому всё сгорело. Людям нужно было где-то жить, поэтому они начинают использовать строительный материал из тех участков крепостной стены, где были разрушения. И местные власти не то что это не запрещают, они даже в какой-то степени дают согласие на такие действия, чтобы, так сказать, облегчить положение людей. Таким образом, крепостная стена превращается в некое подобие каменоломни. Но это не уникальный случай в истории: мы помним, что в средние века, например, происходило с памятниками Древнего Рима, в частности, с Колизеем. Та же самая история: надо наломать камня – пошли наломали. Осознания, что это памятник древности, ещё не было.
Решения императоров: сохранение и приспособление
– Тем не менее стена сохранилась, а значит, меры по её защите принимались и были успешными…
– Первые попытки что-то сделать со Смоленской крепостью как объектом наследия предпринимаются ещё при Александре Первом, но действительно важные решения были приняты уже следующим императором – Николаем Первым. Именно он первым из российских правителей обратил внимание на Смоленскую крепостную стену как объект военного исторического наследия. Он распорядился прекратить разборку стен и очистить от строительного мусора участки, где ранее были башни, а затем каким-то образом обозначить эти места – например, разбить там клумбы. То есть провести, как мы сейчас сказали бы, реновацию. И в дальнейшем император регулярно требовал отчёты о состоянии Смоленской крепостной стены, в которой со временем появились новые башни. Известна, например, история Костыревской, или Красной, башни, которая в те годы разваливалась. Николай требовал её сохранить, но когда ему донесли, что это невозможно, он приказал её восстановить в точном соответствии оригиналу. Но и этого не вышло: башня была восстановлена в меньших объёмах, при этом она идеально круглая, а не грановитая, как другие.
– Это башня, которая находится на улице Соболева?
– Да, совершенно верно, возле «Горводоканала».
Башня, которая находилась на нынешней площади Победы, – Молоховские ворота – тоже была взорвана. Горожане проявили инициативу по восстановлению этих ворот, но только уже в другом виде – с прямым проездом и церковью над ними, поскольку во время разборки руин нашли уцелевшую икону Благовещения, которая когда-то висела над этими воротами, что было сочтено чудом. Император с большим вниманием отнёсся к этой просьбе и санкционировал восстановление. Тогда управление было централизованным, и проект будущих Молоховских ворот с Благовещенской церковью разрабатывали столичные архитекторы. Как известно, судьба этой башни печальна: через сто лет после возрождения – в 1938 году – Молоховские ворота были взорваны.
Возвращаясь к роли Николая Первого в жизни Смоленской крепости, нужно сказать, что ситуация для неё складывалась не очень хорошо: из состава действующих крепостей она была выведена, но тем не менее оставалась на балансе военного ведомства. Оно не выделяло средств на крепость, которая постепенно превращается в руины. Николай решил проблему в начале 1844 года, отдав распоряжение о передаче Смоленской крепости из военного ведомства в гражданское, особо оговорив, что крепость должна сохраняться как памятник истории. Это событие очень важное, потому что оно как раз обозначает рубеж, когда крепость из чисто военного объекта превращается в памятник. Это происходит не сразу, довольно сложными путями, потому что долго идёт обсуждение, что делать с остатками крепости, с башнями…
Как это часто бывает, всё упирается в финансовый вопрос, потому что местных средств явно недостаточно для содержания памятника такого большого объёма. С другой стороны, её фактически передали на баланс губернской власти. А что губернской власти делать со стеной? Этот вопрос обсуждался – эта часть истории хорошо задокументирована. Когда приходишь в архив, начинаешь изучать дела, ты видишь огромное количество документальных сокровищ, которые нам неизвестны: там работы ещё на несколько поколений вперёд. Я не хочу повторять известную фразу Пушкина о том, что мы ленивы и нелюбопытны. Нет, всему своё время! Но действительно многое просто проходило мимо нас, мимо наших предшественников. Есть довольно подробно задокументированные случаи, когда решались проблемы, связанные с тем, чтобы нанять сторожей для охраны стены, размещать склады в башнях. Для некоторых башен наконец-то нашли рациональное применение: поскольку у них толстые стены, в них было решено размещать архивы. Это тоже важно, ведь смоленские архивы, как и многие другие, нередко постигала очень печальная участь – они погибали в пожарах. То, что сохранялось, надо было как-то сохранять дальше, для потомков. Башни для этого подходили, но поскольку во всех башнях Смоленской крепости были деревянные перекрытия, которые с бумагой не очень дружат, потому что они либо гниют, либо горят, в некоторых башнях – Громовой, Маховой, Донец, около которой сейчас находится Вечный огонь, – перекрытия перепланировали. В них сделали капитальные перекрытия из кирпича – там появились своды и полы, выложенные кирпичом в ёлочку. Многие наши посетители восхищаются и говорят: «Вот какая древность». Всегда приходится их разочаровывать – это не древность, это наследие девятнадцатого века.
И тогда же были расшиты бойницы: их растесали в окна, чтобы в архивы хранилища проникал свет, но из-за этого был нарушен исторический облик башен. А тогда была такая практика, что отчёты из всех губерний поступали к императору. Среди них было сообщение о работах по переустройству башни Громовой в архивное помещение с этой самой растёской окон. На него он прореагировал в характерном для себя стиле: на полях, напротив этих слов, написал вопрос: «Что такое?», мол, он об этом не распоряжался. Началось разбирательство, но тогдашним чиновникам этот вопрос удалось замять.
Уже при сыне Николая, Александре Втором, известном царе-реформаторе, опять возникла проблема: без ремонтов крепость, как любое оружие, начинает ветшать. Ведь крепость это в первую очередь оружие, и если за ним не ухаживать, не смазывать, как-то не приводить в порядок, оно погибает. С крепостью та же история: если её не содержать в порядке, рано или поздно естественным образом, из-за погодных условий – дождей и снегопадов – начнёт разрушаться кирпич.
При Александре Втором снова стал обсуждаться вопрос о разборке некоторых участков стены, где начинали отваливаться части кладки. Небольшие фрагменты стен предлагалось разобрать, чтобы использовать камень и кирпич при строительстве, в том числе – железной дороги, которую проводили через Смоленск. Когда об этом стало известно императору, он отдал более красноречивую и чёткую резолюцию, чем сделал его отец, о том, что Смоленская крепость является великим памятником древности и необходимо её сохранение.
Но возник вопрос, кто непосредственно будет заниматься этим. Здесь предлагались разные варианты. Поскольку губернская власть явно с этим не справлялась, были предложения отдать её Дворянскому собранию, чтобы дворяне, которые являлись элитой, из патриотических соображений собирали средства на ремонт стены или тратили на это часть своих денег. С этим не получилось – Дворянское собрание категорически отказалось. Тогда крепость передали на баланс Смоленского губернского земства – органов самоуправления, которые тогда возникали. Но опять печальная история: земство занимается всем – дорогами, больницами, школами, – и денег на то, чтобы содержать ещё и крепостную стену, нет, ведь земство осуществляет свои задачи во многом за счёт сборов с населения, то есть налогов. Сложно представить себе введение нового налога, который бы направлялся на ремонт крепостной стены.
В общем-то, уже тогда разрабатываются планы будущего ремонта стены. Пусть даже они не всегда реализуются, но это уже была подготовка почвы для предстоящих работ: как нужно укреплять фундамент, как бороться с тем, что выпучивается кладка, которая идёт в несколько рядов и начинает расслаиваться. Но масштабных работ не предпринималось вплоть до правления следующего императора, Александра Третьего.
Хранители стены: смоляне и не только
– Демьян Валерьевич, давайте немного отвлечёмся от сохранения и восстановления стены и поговорим о её изучении. Вы сказали, что в архивах хранится большое количество материалов…
– Да, поскольку на Смоленскую крепостную стену всё-таки обращали внимание. Например, по распоряжению центральной власти в город приезжал известный архитектор, историк архитектуры, академик Карл Яковлевич Маевский, который составил подробный план стены – зарисовал её. Современники писали, что альбом с этими рисунками не сохранился после смерти Маевского, но сейчас есть мнение, что он находится в Эрмитаже: некоторые из смоленских археологов, собирая сведения перед своими раскопками, приводят картинки из альбома Маевского со ссылками на фонды Эрмитажа. Надеемся, что с помощью коллег мы найдём этот альбом.
Замечу, что уже тогда были энтузиасты-историки, которые писали о стене. Первым, кто начал писать о прошлом Смоленска, был Никифор Адрианович Мурзакевич. Нельзя в полной мере сказать, что он великий исследователь, но человек он очень достойный. Свою работу по истории Смоленска он выпустил в 1840-х годах, снабдив её рядом документов, которые были не очень известны даже на местном уровне. В частности, в дополнение к своему труду он привёл роспись Шеина – знаменитый документ, где было обозначено, кто и какие участки стены должен оборонять во время осады Смоленска 1609–1611 годов.
В 1888 году была создана специальная комиссия по охранению остатков древней крепостной стены в Смоленске и приведению их в надлежащий вид. Комиссия эта подчинялась Императорской археологической комиссии. Но надо учесть, что слово «археология» тогда понималось немного не так, как сейчас мы его понимаем. Это не только раскопки – это вообще памятники древности. То есть Императорская археологическая комиссия занимается изучением и спасением памятников древности, но смоленская комиссия занималась именно вопросами сохранения стены. И это очень интересный феномен, потому что ни для одного памятника в России не было создано отдельной комиссии. Во главе «Стенной комиссии», как её называли для краткости, стоял смоленский губернатор, в состав комиссии входили представители местной власти, а также представители земства, епархии.
В начале двадцатого века состав комиссии пополнился за счёт краеведов – возникла Учёная архивная комиссия. И возникла она тоже во многом благодаря крепостной стене, потому что тогда, как раз по делам, связанным с крепостной стеной, в Смоленск приезжал другой известный архитектор и историк архитектуры – академик Николай Владимирович Султанов. А поскольку он был человеком высокого статуса и имел право прямого обращения к монарху, его просили ходатайствовать на Высочайшее имя о создании подобной комиссии в Смоленске, и она была создана.
Надо упомянуть и Ивана Ивановича Орловского – нашего известного краеведа, историка. Он входил в состав комиссии по сохранению стены как представитель от Синода, потому что он сам был из семьи священника и до конца своей жизни, к сожалению, очень недолгой, преподавал в Смоленском епархиальном училище, которое располагалось в здании, где ныне находится главный корпус Смоленского государственного университета. Орловский озаботился тем, что в начале двадцатого века приближался юбилей постройки стены – считается, что осенью 1602 года был завершён процесс непосредственно строительства и в Смоленск, по распоряжению царя Бориса Годунова из Москвы был привезён список Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия». Он был установлен в башне над Днепровскими воротами, и это тот самый список, который сейчас находится на месте древней иконы в Успенском соборе. Иван Иванович Орловский проявил очень большую активность, стал добиваться от губернского начальства и епархии, чтобы эта дата была отмечена. И надо сказать, что юбилей отметили очень торжественно: крестным ходом, собранием.
Сам Орловский к юбилею выпустил две книги. Одна – брошюра «Смоленск и его стены» – была популярной работой, которая предназначалась для распространения среди учащихся, гимназистов, учеников реального училища, епархиального училища, семинаристов. Вторая работа – более фундаментальная. Это практически первая монография, посвящённая Смоленской крепостной стене, – «Смоленская стена. 1602–1902 годы». В ней он представил максимум сведений, которые смог собрать, поэтому и сейчас эта работа во многом своей ценности не потеряла. Он не рассматривал стену только как архитектурный памятник: важно, что он показал всю историю участия стены в значительных исторических событиях.
Именно тогда был поставлен вопрос, ставший в какой-то степени следующей ступенью в осмыслении памятника как такового – охранять надо не просто стену как постройку. Любой памятник нуждается в охранной зоне – ничего нельзя пристраивать ни слева, ни справа. И тогда возник вопрос о трёхсаженной полосе – на шесть метров от стены влево и вправо нельзя ничего строить, вырывать ям, не должно быть никакого мусора. А положение было довольно сложным, потому что, особенно в центре города, застройка была довольно плотной, и многие домохозяева пристраивали сараи к стене, делали в печурах стены ледники, я уж не говорю про более печальное использование печур…
Смоленской крепости повезло в том плане, что куратором именно этого памятника от Императорской археологической комиссии стал Пётр Петрович Покрышкин – архитектор, историк архитектуры, исследователь архитектурных древностей, который занимался стеной фактически до революции. Он был очень деятельным, объехал всю территорию тогдашней Российской империи, чертил, фотографировал, зарисовывал. Его большой архивный фонд находится сейчас в Институте истории материальной культуры в Санкт-Петербурге. В Смоленск он приезжал в начале двадцатого века в связи с тем, что Мария КлавдиевнаТенишева выразила желание разместить свой музей в башне Никольских ворот. Для этого, конечно, надо было провести какие-то работы по приспособлению этой башни. Покрышкин приехал и осмотрел не только Никольскую башню, а вообще всю стену и потом выступил с докладом на заседании Императорской археологической комиссии, где представил свои выводы, причём довольно сжато, лаконично, но чётко, не впадая ни в какую поэзию, просто сообщил, где и что следует сделать для сохранения стены.
По поводу крепостной стены как объекта музеефикации речь не шла, и на просьбу Тенишевой он дал категорически отрицательный ответ. Он считал, что приспособление воротной башни под музей приведёт к утрате черт исторического облика, а это недопустимо. Но Мария Клавдиевна не осталась в долгу. Она в своих мемуарах, надо отдать ей должное, рассказывает эту историю, но при этом даёт отрицательную характеристику Покрышкину, написав: «Что это за специалист Покрышкин». Потом он, кстати, выступил с проектом храма Спаса на Нередице под Новгородом Великим, и все ругались по поводу этого проекта. Это всегда очень сложная вещь: кому-то нравится, кому-то не нравится…
Превращение в мемориальный объект
– Среди наших земляков были ещё энтузиасты, которые в это время занимались изучением и сохранением крепостной стены?
– Если говорить о местных исследователях, которые уже в прямом смысле слова выступали хранителями, – нужно назвать Василия Ивановича Грачёва. Это известный местный историк, при этом человек довольно скромный, который всю жизнь был преподавателем в ремесленном училище. Потом он был репетитором – в частности, готовил детей знаменитого смоленского предпринимателя Будникова к поступлению в гимназию, в реальное училище. Он был большим любителем истории, очень хорошо знал смоленские архивы. От Смоленской учёной архивной комиссии он вошёл в состав Комиссии по охранению стены и работал на этих должностях вплоть до того, как Комиссия по охранению была распущена в 1917 году. Дело в том, что её возглавлял губернатор, который назначался царём, а после Февральской революции многое из того, что было связано с царской властью, ликвидировалось.
До революции, надо заметить, с переменным успехом велась борьба за трёхсаженную полосу, но кое-какие участки стены успешно ремонтировались. Например, были утрачены многие перекрытия в стенах, и чтобы сохранить кладку верхней боевой галереи, срезали растительность, поверхность заливали бетоном, делали стоки для воды, на участках стены, где кладка сильно вспучивалась, её оббивали. Кроме того, доступы в ниши крепостной стены закрывали деревянными решётками.
Стена постепенно превращалась в действительно мемориальный объект. В Успенском соборе есть мемориальная доска, установленная в память о событиях, связанных с окончанием обороны Смоленска в 1611 году. Была ещё одна похожая доска на том месте, где когда-то стояла Коломинская, или Шейнова, башня, – сейчас это участок улицы Бакунина, где крепостная стена не сохранилась, её разобрали в тридцатые годы прошлого века. Сама башня из-за её ветхости была разобрана ещё в 1830-х годах, но сохранился фундамент, а на участке стены, который привели в порядок, в своё время установили доску в память о том, что на этом месте сражался воевода Шеин.
Кстати, замечу интересную деталь: на настоящий момент у нас никаких памятных знаков Михаилу Борисовичу Шеину нет, а он всё-таки герой Смоленской обороны…
Продолжение следует.
Беседовал: Максим КРАЙНОВ
Текст подготовила: Мария ОБРАЗЦОВА
В оформлении материала использованы фотографии из архивов Государственного музея «Смоленская крепость», Смоленского государственного музея-заповедника, научного архива ИИМК РАН, pastvu.com, открытых источников