Серые кардиналы медицины

Чем занимается патологоанатом, а чем – судмедэксперт и почему эти специальности часто путают? Правда ли, что патологоанатомы работают в том числе и с живыми людьми и без их заключений невозможна диагностика серьёзных заболеваний? Как связаны мифы о вампирах и оборотнях с реальными патологиями? Об этом и многом другом смолянам рассказала практикующий врач-патологоанатом, популяризатор науки и автор книги «Твой последний врач» Татьяна ХИТРОВА, которая посетила Смоленск в рамках федерального проекта сети информационных центров по атомной энергии «Энергия науки».

Кто такой патолог

– Какая картинка рисуется в сознании практически любого человека, когда он узнаёт, что я – врач-патологоанатом, или, как мы говорим между собой, патолог? Сразу представляется тёмный коридор, гнетущая атмосфера, холодные столы в морге, большие и страшные ножи для вскрытия. Ну и, наверное, к образу патолога можно добавить закрытость, мрачность, ненависть к людям – ведь очевидно, что мы терпеть не можем живых, раз решили работать с мёртвыми, – смеётся Татьяна Хитрова. – Разумеется, всё это не так.

Татьяна – первая в своей семье, кто решил стать врачом и поступить в медицинский. Вплоть до последнего курса девушка сомневалась, каким именно специалистом она бы хотела работать. Пока не попала в лабораторию патологического отделения больницы…

– Никогда не думала, что стану патологоанатомом, потому что и сама была в плену стереотипов об этой профессии. Даже в медицинском университете работа патологов окутана мифами и тайнами. Но на шестом курсе у нас появились предметы, показывающие, что быть патологом – это гораздо больше, чем вскрывать трупы. Это интересная и по-настоящему научная профессия, – поделилась эксперт. – Правда, я всё равно продолжала немного сомневаться, может, стать не патологоанатомом, а судебно-медицинским экспертом.

В чём разница между этими двумя профессиями? На первый взгляд может показаться, что и те, и другие делают одно дело – устанавливают причину смерти человека. И это действительно так. Вот только патологи диагностируют причины смерти, произошедшей в больнице, когда человек находился на лечении в стационарах, а судмедэксперты сотрудничают с правоохранительными органами, исследуют насильственные, неестественные, зачастую страшные смерти.

– На стол к патологоанатому попадёт в первую очередь человек, скончавшийся в больнице от какого-либо заболевания. В некоторых случаях это может быть человек, смерть которого наступила дома, но мы всегда наверняка знаем, кто он, как его звали, чем он занимался, кем работал и что делал. Нет никаких тайн. Или другая ситуация – внутриутробная смерть. Или к нам может поступить младенец, умерший в перинатальном центре. Но тогда, опять же, мы знаем всю историю болезни его матери, – пояснила Татьяна. – Никогда мы не увидим труп человека, погибшего в автокатастрофе или насильственной смертью. Это всё – к судмедэкспертам, которые помимо определения причин смерти ещё изучают характер ран, порезы и так далее.

Морг или лаборатория?

В числе самых распространённых мифов о работе патологоанатома – представление о том, что эти специалисты трудятся исключительно в морге, а их основная задача – вскрытие трупов. На самом деле, патологи работают и с живыми людьми, а 90% времени проводят в лабораториях с микроскопом и микропрепаратами.

Так, в своей практике Татьяна за неделю делает одно, максимум два вскрытия. А есть и такие специалисты, которые вообще никогда не производили аутопсии.

– Мы занимаемся не только посмертным изучением организма, но и разбираемся с прижизненными патологиями. Каждый, кто сейчас читает этот материал, уже хотя бы один раз был нашим пациентом, просто вы об этом не знаете, – уверена Татьяна. – Как минимум, потому что мы все родились с плацентой и пуповиной, а после родов их отправляют на гистологическую экспертизу врачу-патологоанатому.

Зачем это делают? Чтобы как можно оперативнее определить, нет ли у младенца каких-либо скрытых патологий – например, сосудистых аномалий. В случае обнаружения того или иного заболевания патологи сразу же передают всю информацию неонатологам, а те незамедлительно приступают к лечению. Таким образом, патологоанатомы, можно сказать, стоят на страже детского здоровья.

Очень часто именно патологи помогают поставить правильный диагноз и взрослым пациентам. В частности, непосредственно в их руки попадают кусочки тканей, взятые при различных операциях или с помощью биопсии.

– Например, если врач подозревает, что у человека растёт опухоль, но не знает, доброкачественное это новообразование или злокачественное, и, соответственно, не знает, как лечить – с химиотерапией, с лучевой терапией или вообще без применения подобных методов, – на помощь приходим мы, патологи. Изучив под микроскопом маленький кусочек этой опухоли, мы даём заключение, от которого и зависит вся последующая тактика лечения, – поделилась Татьяна Хитрова.

Эксперт добавила, что под микроскопом у патологов бывают и результаты фиброгастродуоденоскопии (ФГДС), и кусочки всех удалённых органов (аппендикс, миндалины), препараты кожи и так далее.

– Допустим, у вас появилась на теле подозрительная родинка, – приводит другой пример Татьяна. – Вы пришли к врачу-дерматологу, он вам эту родинку срезал, но не выбросил в ведро, а отправил к нам на исследование. Кстати, в моей практике был нестандартный случай: я ставила диагноз сама себе. У меня подозревали гастрит, я, разумеется, сходила на ФГДС, проглотила эту ужасную трубку, у меня взяли биопсию, и потом этот препарат попал под мой же микроскоп. Изучать свой внутренний мир совсем не страшно, страшнее – не знать, какой у тебя диагноз.

Представьте другую ситуацию. Идёт операция, во время которой хирурги увидели странную опухоль. Они не знают её природу и не могут принять решение: удалять сейчас или нет. Тогда врач вырезает небольшой кусочек этой опухоли и отправляет в соседнее патологоанатомическое отделение на экспресс-диагностику. Всего за 20 минут патолог должен поставить диагноз и передать его хирургам, на столе у которых лежит человек. Вся оперирующая бригада ждёт заключения от патологоанатома.

– В такие моменты у нас просто нет права на ошибку. Хороший патолог должен знать миллион различных заболеваний, тысячи существующих классификаций, – убеждена врач. – Несмотря на то что большинство людей уверены, что мы работаем исключительно с мёртвыми, на нас лежит огромная ответственность перед живыми, ведь если ты чего-то не увидел на микропрепарате, ошибся, то человек не получит должного лечения. Можно сказать, что мы – серые кардиналы медицины.

Кстати, Татьяна рассказала и ещё один факт, который, по её опыту, мало кто знает:

– Вы всегда можете прийти в патологическое отделение и попросить забрать свои «стёкла» – так мы называем получаемые образцы для диагностики. И затем отправить их на пересмотр в другие клиники, возможно, даже за границу. Иногда очень важно послушать мнение другого врача и точно убедиться, что поставленный диагноз – верный. Особенно если речь идёт об онкологии и последующем серьёзном лечении.

Анатомические загадки

Приехав в Смоленск, Татьяна прочитала несколько открытых лекций, а также предложила слушателям примерить на себя роль «доктора Хауса» и самостоятельно определить, каким заболеванием страдает тот или иной вымышленный герой. Например, персонажи известных картин.

Так, внимательно рассматривая полотно «Три грации» Питера Пауля Рубенса, можно увидеть, что у девушек заметны следы ревматоидного артрита рук, а мужчина, изображённый на «Портрете старика с внуком» кисти Доменико Гирландайо, явно страдает от ринофимы – опухолевидного изменения кожи носа.

– Ринофима обычно наблюдается у мужчин сорока – пятидесяти лет, – добавила Татьяна Хитрова. – Заболевание развивается медленно, в течение многих лет, но затем может быстро прогрессировать. Кстати, эту болезнь еще часто называют «картофельный нос», или potato nose. В настоящее время ринофима считается последней стадией розовых угрей, или розацеа, и лечится операционным вмешательством.

Один из раундов медицинской викторины назывался «Записки юного врача»: вместе с экспертом участники игры изучали отрывки из различных литературных произведений и разбирались, какие заболевания скрываются за описаниями. Так, «грудная жаба», которая упоминается в «Хождении по мукам» Алексея Толстого, – не что иное, как стенокардия, «антонов огонь» из «Воспоминаний» Афанасия Фета – гангрена, а апоплексический удар, случившийся у Ильи Ильича Обломова, – инсульт.

Правда или миф?

Татьяна Хитрова призналась, что приняла решение заниматься популяризацией медицины, потому что пришла в ужас от того, сколько недостоверной информации о заболеваниях, лечении или просто о функционировании человеческого организма можно найти в настоящее время в открытом доступе. Поэтому в каждой своей лекции она старается развенчать наиболее популярные и широко распространённые мифы.

К примеру, многие полагают, что если поднести морскую раковину к уху, то мы услышим, конечно же, не шум моря, а шум движения собственной крови по организму. Но это далеко от действительности. На самом деле, мы слышим окружающие нас звуки, которые просто резонируют о стенки ракушки. Тот же шум появится, если мы приложим к уху любую другую ёмкость – стакан или чашку.

Также многие люди до сих пор уверены, что разными частями языка мы ощущаем разные вкусы: кислый, горький, солёный, сладкий.

– Это ложь, в которую я и сама верила, когда училась в старших классах школы, а ведь я ЕГЭ по биологии, между прочим, сдавала, – смеётся эксперт. – На самом деле, все вкусовые луковички, или, по-другому, вкусовые сосочки, расположены ближе к корню языка. И каждый из них распознаёт пять элементов вкусового ощущения, а именно: солёный, сладкий, кислый, горький и умами, то есть вкус высокобелковой пищи. На кончике языка или по бокам нет вкусовых рецепторов вообще. Там есть только рецепторы, которые позволяют определить температуру пищи или её текстуру.

Ещё один миф, который очень широко распространён и к тому же может быть крайне опасен для тех, кто в него верит, связан с тем, что у хронических алкоголиков при вскрытии обнаруживаются чистые, без атеросклеротических бляшек сосуды. Отсюда многие сделали вывод, что употреблять алкоголь в малых дозах может быть полезно в качестве профилактики возникновения атеросклероза.

– Это неправда, – заявила Татьяна. – В первую очередь, здесь есть логическая ошибка. Алкоголь вообще не связан с атеросклерозом. Это заболевание возникает из-за холестерина, когда люди едят слишком много жирного и у них под интимой, то есть внутренней стенкой сосуда, откладываются липопротеины низкой плотности.

А как же влияет на сосуды алкоголь? Он, как уверены многие, действительно их расширяет, но только в начале своего действия, а буквально через несколько часов (у разных людей это время может сильно отличаться) начинается обратный эффект. Сосуды начинают сужаться. Более того, продукты распада алкоголя вызывают резкое сгущение крови и тромбозы.

Незагадочные истории

Однажды Татьяне, увлекающейся фэнтези, стало интересно рассмотреть известных персонажей из фантастических книг и фольклора с медицинской точки зрения. И она пришла к очень интересному выводу: возникновение многих страшных сказок и мрачных легенд связано с реальными патологиями.

Например, за мифами о русалках стоит реальная, но очень редкая болезнь – сиреномелия (аномалия развития в виде сращения нижних конечностей таким образом, что они становятся похожи на хвост рыбы); оборотни из легенд, скорее всего, страдали от гипертрихоза (то есть избыточного роста волос). Вовсе не такая загадочная и «Загадочная история Бенджамина Баттона»: преждевременное и ускоренное старение организма действительно существует и вызывается одним из редчайших генетических дефектов – прогерией. Больного легко узнать по большой голове и плоскому лицу с клювовидным носом.

– Всего в истории было зафиксировано 350 таких случаев, – отметила врач. – Впервые случай преждевременного старения у шестилетнего мальчика был описан в 1886 году британским врачом Джонатаном Хатчинсоном. При прогерии возникают изменения кожи и внутренних органов, вызванные мутацией гена LMNA, кодирующего ламин А. Проявляется эта мутация на второй-третий год жизни ребёнка, и, к сожалению, средняя продолжительность жизни человека с такой аномалией составляет тринадцать лет.

Однако южноафриканский диджей, музыкант и художник Леон Бота смог прожить ровно в два раза дольше. Болезнь выявили, когда мальчику было четыре года. Родители и врачи делали всё возможное, чтобы облегчить ему жизнь, сражаясь со множеством болезней и отклонений, вызываемых прогерией. Окончив школу, Леон принял решение посвятить свою жизнь искусству – живописи, народной музыке, хип-хопу. В 25 лет Леон собрал фотовыставку «Кто я?», состоящую из его автопортретов и показывающую миру, что человек прежде всего – это духовное существо, а форма тела со всеми её недостатками – лишь временное состояние, не имеющее отношения к личности.

Фантастические существа среди нас

Если говорить о сиреномелии, то обычно дети, рождённые с такой аномалией, умирают в первые часы своего появления на свет.

– Кроме того, что младенцы рождаются со сросшимися ножками, у них ещё недоразвит желудочно-кишечный тракт, отсутствуют органы выделения и наружные половые органы, может недоставать почек, – отметила Татьяна. – Разумеется, из-за нарушения в развитии жизненно необходимой системы такой организм не может существовать. Но история знает два случая, когда детям делали ряд операций, позволяющих сохранить жизнь.

Патологоанатом рассказала, что американке Тиффани Йоркс, родившейся в 1988 году, в возрасте одного года было проведено хирургическое вмешательство по разделению ног. Правда, ходить она так и не научилась и могла перемещаться только в инвалидной коляске. А вот перуанка Милагрос Серрон, перенёсшая несколько операций, научилась не только ходить, но и танцевать.

Ещё одно необычное заболевание, о котором говорила Татьяна, – ишиопаг – чрезвычайно редкий биологический феномен, который происходит, когда зародыш одного близнеца на ранних этапах эмбрионального развития поглощает второго, менее развитого. По мнению врача, примером ишиопага в литературе и кино может служить «Гарри Поттер и философский камень», где главный злодей Волан-де-Морт паразитировал в теле профессора Квирелла.

– Часто ишиопаг рассматривают как предельный случай тератомы – эмбрионально-клеточной опухоли. Я встречалась с таким явлением в своей практике: в теле абсолютно нормального ребёнка иногда можно обнаружить опухоль, а внутри неё – волосы, зубы или даже конечности недоразвитого близнеца, – констатировала Татьяна Хитрова.

В каждой сказке – доля правды

Циклопы из древнегреческих мифов – тоже не выдумка эллинов, а вполне реальная патология, при которой глазные яблоки полностью или частично срастаются в одной глазнице. При этом чаще всего этот глаз – слепой.

– Обычно у «циклопов» отсутствует нос – вместо него около глаза расположен особый мускульный хоботок, через который младенец может дышать. Такая мутация развивается на ранних стадиях беременности и влечёт за собой нарушения развития мозга, – подчеркнул эксперт. – Что, соответственно, сказывается и на продолжительности жизни младенца. Увы, дети с такой патологией погибают в первые дни после рождения. Но встречаются подобные мутации крайне редко. Согласно статистике, не чаще, чем один случай на миллион.

Одна из самых распространённых легенд, вариации на тему которой можно найти практически в любой культуре, это, конечно же, предания о вампирах – живых мертвецах, пьющих кровь и боящихся солнечного света. И если первую особенность можно с юмором списать на нехватку у вампиров витамина D, синтезируемого в коже под действием ультрафиолетовых лучей, которых эти существа лишены, то вот сам страх солнечного света тоже можно соотнести с настоящим заболеванием.

Речь идёт о пигментной ксеродерме – повышенной чувствительности кожи к ультрафиолетовому облучению. Эта болезнь проявляется в возрасте двух-трёх лет и постоянно прогрессирует. Впервые ксеродерма даёт о себе знать весной или летом, как только ребенок попадает под интенсивное воздействие солнечных лучей: у него появляются пятна на открытых частях тела – лице, шее, кистях. Со временем, обычно спустя несколько лет, кожа покрывается корками, трещинами, язвами, при этом страдают и другие ткани и органы: может произойти, например, помутнение роговицы или деформация хрящей носа.

По данным статистических исследований, пигментная ксеродерма встречается в среднем с частотой один случай на 250 тысяч человек. Ранние этапы заболевания подлежат амбулаторному лечению у дерматолога, также рекомендуется приём синтетических противомалярийных препаратов, которые уменьшают чувствительность кожи к солнечным лучам, и специальных витаминов.

Про профдеформацию и чёрный юмор

Отвечая на вопрос, накладывает ли такая неоднозначная профессия какой-либо отпечаток на личность врача и на другие стороны его жизни, Татьяна отметила, что самое главное – научиться разделять работу и обычную жизнь.

– Везде и во всём важна уместность. Например, я люблю чёрный юмор, и полюбила его задолго до того, как пришла работать в патологическое отделение больницы. Да, я могу с друзьями или коллегами пошутить и про морг, и про трупы, и про вскрытие. Но я никогда не говорю в шутливом тоне о своей работе с родителями, потому что от моей любимой шутки «мой папа работает в органах, а я – во внутренних органах» семья приходит в ужас, – поделилась эксперт.

И, конечно же, Татьяна никогда не позволит себе шутки при разговоре с пациентами.

– Так как я работаю в детском отделении, ко мне часто приходят родители, чтобы забрать свидетельство о смерти их ребёнка. И моя задача – бережно объяснить им, почему так вышло, что произошло, что вызвало смерть младенца. Была ли это генетическая аномалия или другая патология. Разумеется, это трагедия, но я выключаю все эмоции. Ведь если я позволю себе быть слишком чувствительной, то я просто не смогу хорошо, на высоком профессиональном уровне делать свою работу. Но есть и обратная сторона: если я буду слишком чёрствой и циничной, я не смогу корректно общаться с пациентами. Несмотря на все стереотипы о работе патолога, я часто встречаюсь с живыми людьми и уверена, что если человеку становится хоть немного легче от простого разговора с врачом, то перед вами хороший врач.

Фото: Светлана САФРОНОВА, из архива Татьяны ХИТРОВОЙ

Елена ВОРОНЦОВА