Валентина Склеенова: «Я только представила, что Иисус Христос мог видеть эти серёжки…»
Истории хранителя сокровищВалентина Ивановна СКЛЕЕНОВА заведует отделом хранения Смоленского музея-заповедника. И, наверное, для разговора с ней и повода никакого не нужно – она может рассказать столько всего интересного, что хватит не на одну газетную публикацию. Но здесь случай особый. 2 августа у Валентины Ивановны юбилей. А это серьёзный повод поговорить не только о музейных сокровищах, но и о самой хранительнице…
Рукописное Евангелие
– Я сама из Трубчевска Брянской области. Это старинный русский город. И школа наша располагалась в бывшем здании дворянского собрания. А напротив неё был музей. Я уже не помню, когда первый раз в него попала. Но, попав, стала приходить сюда постоянно. И, видимо, где-то во мне зрело, что я тоже буду работать в музее. Хотя тогда, в детстве, я считала, что это невозможно, что в музее работают какие-то небожители.
– А потом вы и сами попали в их число…
– Да, в 1969 году. Можно сказать, что по счастливой случайности. Когда мы по семейным обстоятельствам переехали в Смоленск, то первым музеем, куда я пошла, была Картинная галерея. И потом стала часто бывать здесь при любой свободной минуте. А когда встал вопрос о работе, то я решила устроиться в библиотеку – поближе к книгам, которые обожала с детства. Но буквально в этот же день мы с семьёй переходим площадь Смирнова и встречаем директора музея Михаила Владимировича Кутина, который был знаком с моим мужем. И он, узнав, куда мы направляемся, говорит: «Что ей делать в библиотеке?! Давайте к нам в музей, мне нужны люди». В моём представлении это было настоящее чудо – я о таком даже мечтать не могла! Конечно, я тут же побежала подавать заявление и сразу же приступила к работе. Причём не где-нибудь, а именно в Картинной галерее – тогда это был Музей изобразительных искусств, который, собственно, и создал Кутин. А первая тема, которую мне поручили, – древнерусское искусство, иконопись. Когда я об этом услышала, чуть в обморок не упала.
– Ну да, в то время, можно сказать, почти запрещённая тема…
– Вот именно. И что я, обычный советский человек, могла знать об иконописи? У меня до сих пор сохранился документ, в котором Михаил Владимирович просит директора областной библиотеки разрешить мне читать Библию и Евангелия. Причём Евангелия я переписала – а как бы иначе я разбиралась с иконописью? И эта рукопись у меня тоже сохранилась.
Шкаф Бенуа
– Валентина Ивановна, у большинства людей музейные работники ассоциируются с экскурсоводами. А чем занимаются хранители?
– Конечно, те, кто работает в экспозиции, больше на виду. А хранители в этом смысле люди незаметные. Но именно эта работа – в основе любого музея. Хранители работают непосредственно с экспонатом. Следят за его состоянием, отслеживают «биографию». Ведь, прежде чем выставлять какой-то предмет в экспозицию, его необходимо атрибутировать. То есть по возможности восстановить, кем он был изготовлен, где, определить технику, установить причинно-следственные связи. И когда всё получается, это такая радость невероятная!
Вот у нас в музее хранился шкаф, который поступил к нам сразу после революции. Огромный такой, с плотными дверцами, которые закрываются на замки, – в нём запирались документы особой важности. Ещё до войны, году в 1933-м, его переместили на антресоли музея «Русская старина» и хранили там документы, связанные с Глинкой. И в обиходе шкаф так и стали называть – «глинковский». Так же и мне его отрекомендовали, когда я пришла в музей работать. Поэтому, когда строили Новоспасское, я всё смотрела, куда его можно там поставить. Но он огромный, и места ему там не нашлось – так он и остался у нас в фондах. Но шкаф мне очень понравился и потому запомнился.
И вдруг, спустя много лет – наверное, около сорока – мне случайно попадает в руки книга, в которой были напечатаны несколько снимков из музея «Русская старина». И там этот шкаф. Причём я эти снимки знала и тысячу раз видела… А тут вдруг как вспышка молнии, озарение: я смотрю на фото совершенно другими глазами, и в голове как будто соединяются какие-то нити, возникают имена и складывается картинка. Я понимаю, что это вещь Марии Клавдиевны Тенишевой. Всё – у шкафа уже появилась история.
Дальше – больше. Я работаю над книгой «Русская старина», и мне необходимо ещё раз погрузиться в атмосферу того времени. А в этом лучше всего помогает мемуарная литература. Я беру мемуары Александра Бенуа, который был тесно связан с Тенишевой. И там читаю, что когда Мария Клавдиевна начала собирать свою первую коллекцию графики, она заказала его папеньке – архитектору высочайшего двора Александру Леонтьевичу Бенуа шкаф. Тот заказ выполнил, использовав для нижней части элемент какой-то старой голландской мебели. И далее шкаф подробно описывается. А у меня вторая молния: шкаф сделан по рисунку Александра Леонтьевича Бенуа! И всё складывается – я уже выстраиваю «биографию» этой бесценной реликвии. Кроме того, становится понятно, откуда на русской вещи XIX века орнамент, характерный для голландской мебели XVII века…
Девочка из Кротошина
– Невероятно!
– Да. Или другой пример. В Музее сказки висит портрет девочки. Во всех документах написано: «Привезён из Кротошина». А Кротошино – это территория Польши, где в имении какого-то немецкого генерала были найдены наши экспонаты, вывезенные во время Великой Отечественной войны. И портрет остался без «биографии».
А два года тому назад немецкий исследователь Джеско Озер приобрёл на аукционе фотоальбом «Талашкино» и привёз его нам показать. И только он его открыл – я на первом же листе вижу: на стене дома Марии Клавдиевны висит этот портрет.
Мало того, я по тем снимкам восстановила биографии ещё пяти вещей из дома Тенишевой, которые по документам значились у нас просто «из старых поступлений». Дело в том, что одно время было опасно указывать, что предмет из княжеского дома, – изъяли бы. Вот и появилась такая обтекаемая формулировка…
И такие истории я могу, наверное, почти о каждой вещи из коллекции рассказать.
– А много сейчас предметов в коллекции?
– Почти миллион.
– И сколько из них хранится в фондах?
– В мировой практике, да и в России тоже, принято, что экспонируется до десяти процентов коллекций. Остальное хранится в фондах. Здесь за каждым экспонатом закреплено определённое место. Оно остаётся незанятым, даже если вещь покидает его на время, отправляясь в экспозицию.
Причём всё собрание разделено по отдельным коллекциям: нумизматика, оружие, археология, живопись, декоративно-прикладное творчество… И каждый из хранителей становится специалистом именно в своей области. Потому что необходимо знать столько нюансов! И знания эти приобретаются только с годами и опытом – высшее образование даёт только базу. Так что по-настоящему специалистом в нашем деле – то есть человеком, который может атрибутировать вещь, определить её значимость, – можно стать, наверное, только к концу жизни.
С любовью…
– Валентина Ивановна, вы так увлечённо рассказываете о своей работе, что сразу чувствуется: вы занимаетесь любимым делом…
– А у нас нельзя по-другому. Если человека эта работа не захватывает, он уходит почти сразу. Но те, кто проработал лет пять-шесть, уже никогда отсюда не уйдут. Потому что быть хранителем истории и культуры, постоянно находиться среди таких вещей, каждая из которых имеет невероятную духовную ценность, – это, безусловно, оказывает влияние на человека.
Только представьте себе: в нашей коллекции из собрания Марии Клавдиевны Тенишевой есть античные серьги из золота. Они датированы I веком до нашей эры – I веком нашей эры. То есть временем, когда жил Иисус Христос и апостолы. Да, конечно, это моя фантазия, но я смотрю на эти серьги и поневоле начинаю вспоминать, что было в этот период, в этом месте. А потом у меня получается целая история, при каких обстоятельствах Иисус Христос мог видеть эти серёжки, и они в моих глазах приобретают уже такую ценность!..
И вообще, мне кажется, что я занимаюсь тем делом, которое мне было предопределено свыше. Я очень люблю свою работу. Какие бы сложности в жизни ни возникали, сюда приходишь, видишь экспонаты, и все проблемы куда-то уходят. Иногда так увлечёшься, что только к концу дня вспоминаешь, что уже домой пора. Так что я считаю, что мне повезло в жизни.
В том числе мне очень повезло с учителями. Я сейчас даже не о школе, хотя там тоже был удивительный педагогический коллектив, целые учительские династии… Я именно о музее. Когда я только пришла сюда работать, меня встретили такие замечательные люди, которым я благодарна всю жизнь. Это директор Михаил Владимирович Кутин – блестящий, образованный человек, который намного опередил своё время. Его судьба в музее сложилась, можно сказать, трагически – он вынужден был уйти. Но это был талантливейший руководитель, который открыл пять музеев – естественно, при поддержке Ивана Ефимовича Клименко.
Это и Владимир Иванович Шкуто, и Аба Моисеевич Хенкин, и Алексей Евстигнеевич Минкин… Терпеливые, умные, талантливые люди, которые умели ценить каждого сотрудника. Словом, мне очень повезло работать с такими замечательными людьми, которые охотно делились со мной своим опытом и знаниями.
Фото: Елена ПАВЛОВА
