Поэтические медитации Владимира Макаренкова
У истоков французского романтизма стоит Альфонс Мари Луи де Ламартин - поэт, общественный и государственный деятель. Он создал новый лирический жанр - поэтические медитации. В 1820 году вышла в свет его первая книга, которая так и называлась: "Поэтические медитации". Через три года появились из печати "Новые поэтические медитации". Медитации – религиозно окрашенные размышления о жизни и смерти – в Западной Европе известны со средних веков в виде религиозных трактатов, проповедей и даже своеобразных ритмизованных текстов, что уже приближает нас к поэзии. Так что почва была подготовлена, и поэтические медитации Ламартина сразу стали известны во всей Европе (в том числе в России), их переводили (в России первыми, насколько я знаю, Тютчев и Фет), за ними следовали (например Пушкин: "Когда за городом, задумчив, я брожу...").Стихи Владимира Макаренкова принадлежат к главному стволу русской поэзии, выращенному Пушкиным, Блоком, Пастернаком, Цветаевой, но вполне самостоятельны, с первой книги 1992 г. "Беседка", подготовленной при дружеском участии, прямо сказать - при поддержке мэтра современной смоленской поэзии Ю.В. Пашкова. Поражает внешний вид этой книги. Так полагается говорить: книга поэта. По сути же это тетрадка, да ещё малого формата. Газетная шершавая бумага, бледная фотография автора, стихотворения напечатаны тесно, одно за другим, почти без просветов. Но с какой любовью изготовлена книга! И, главное, конечно, какие свежие, самобытные стихотворения её населяют. Какой замечательный дебют! Для примера можно взять почти любое стихотворение. Скажем, такое - о нашей Земле и тайнах мирозданья.
ТАЙНА
Никчемны веские слова.
В молчании мудры, как боги,
И придорожная трава,
И пыль, и камни вдоль дороги.
Как в сундуке, пейзажный лес
С некошеным цветущим лугом
Хранят на дне земных небес
Свой сговор вековой друг с другом.
Как чей-то зонд, метеорит
Один раз в тысячу столетий
До крон зелёных долетит
И ничего не рассекретит.
Поэт ничего не пытается разъяснить, не его это дело. Он делится с читателем своими впечатлениями и раздумьями и оставляет след в его душе. А я не могу оторваться от этих хрупких страниц с желтизной, переворачиваю ещё одну и читаю:
В ГЛУШИ
Дорога от шоссе отходит,
Манит в цветущие луга,
С них незаметно в лес заводит,
Как нить волшебного клубка.
Там пахнет сыростью и хвоей,
Там слышно даже листьев дрожь!
Покой овладевает волей.
И тем уж счастлив, что живёшь.
Поэт передает радость общения с природой читателю, и читатель благодарит его за радость общения с его стихами. Тетрадка скоро кончается, а я вспоминаю надпись Фета на книге стихов Тютчева:
Но Муза, правду соблюдая,
Глядит - а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей.
Я ни с кем не хочу сравнивать Владимира Макаренкова. Я хочу сказать, что у поэзии свои масштабы, и согласно этим масштабам неприхотливая тетрадка под названием "Беседка" (так называется одно из стихотворений) - полновесная книга.
Поначалу мне трудно было разобраться в стихах Владимира Макаренкова. Как это они пребывают в русле традиции - и почти всегда самостоятельны? Я чувствовал их, ценил, но как следует не понимал. Об этом я написал пять лет тому назад в опубликованной в областной газете и несколько раз перепечатанной рецензии на самую большую, необыкновенную книгу Владимира Макаренкова "Земли касается душа". Вот пространная цитата из моей рецензии.
"В новой книге Макаренкова есть стихотворение, которое начинается афоризмом:
Всё, что поэтично,
В жизни - единично.
Мысль неожиданная, глубоко верная и весьма обязывающая. Выходит, все повторения, перепевы, пересказы, подражания в стихах - это не поэзия. Сразу отсекается вся бесконечная графомания, часто полуграмотная и агрессивная.
Но как же быть с вечными темами, которыми живёт мировая поэзия на протяжении тысячелетий? Здесь на первом месте любовь. Дальше - идиллия, верность родному дому, семье, природе, труду. В противоположность этому странствия, чужие земли, чужие нравы тоже становятся предметом поэзии со времен "Одиссеи". Углубление в себя, в свои отношения с Богом, с миром, с другими людьми, близкими и далекими, с самим собой. Наконец, вечная тема поэзии – поэзия. И всё это есть у Владимира Макаренкова.
Как же это совмещается? Предметы поэзии единичны - и к ним обращаются всё новые и новые поколения поэтов. А есть поэты, которые настоятельно работают главным образом на чужом материале. И среди таких поэтов встречаем классиков нашей литературы: Крылова, Жуковского. "У меня почти всё или чужое, или по поводу чужого, и всё, однако, моё", - сказал Жуковский.
Этот вопрос ставит перед нами и новая книга стихов Владимира Макаренкова, вобравшая в себя лучшее, написанное им за последние годы. Его темы как раз традиционны, а стихи поэтичны.
Потому что в поэзии вопрос "как?" важнее вопроса "что?". Это мысль ещё одного классика - Тургенева. Поэт умеет в хорошо известном, многократно описанном увидеть новое, ранее никем не виданное. Привычное остраннить. Сделать его непривычным, странным.
О любви можно написать так:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.
Это Пушкин. И так:
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
Это Пастернак. И так:
В доме тихо, в доме пусто,
Грусть в узорах на ковре.
Без тебя всегда мне грустно,
Как собаке в конуре.
Ты жена мне, не невеста,
Но годам всем вопреки,
Как ударит дверь подъезда,
Я уж слушаю шаги.
И готов я встать на лапки,
И в глазах ищу вопрос,
И несу поспешно тапки,
Как послушный верный пёс.
А это Макаренков. О самой традиционной теме мировой поэзии он сумел сказать по-своему искренне, убедительно, с юмором".
Одна моя приятельница-художница как-то сказала мне:
- Мы, художники, пишем картины на самые разные темы, изысканными стилями, по вдохновению и на заказ. Но в душе знаем, а иногда и говорим между собой: истинное мастерство художника узнаётся по тому, как он обнажённую натуру изображает. Обнажённое человеческое тело.
То же можно сказать, мне кажется, о поэтах, заменив обнажённую натуру любовной темой. Мы только что видели, что и в этой теме Владимир Макаренков мастер.
Только когда я читал стихотворения последней пока его книги "Ворота во мгле", я понял, мне кажется, этого поэта. По большей части его стихи - медитативная лирика. Или приближаются к ней.
У Ламартина есть стихотворение "Одиночество", написанное в 1818 году. Насколько можно пересказать стихотворение, да ещё на другом языке, я передам его содержание так.
Как часто наслаждаюсь я красотами природы! Однако среди них мне счастья нет, я одинок. Но ничего; когда я покину этот мир для лучшего мира, я, наверное, буду счастлив там.
А вот стихотворение Владимира Макаренкова "Прозрение".
Думал я, голубеет во мгле
Райский сад на Земле, на Земле.
Говорю со слезой на глазах:
Райский сад - в Небесах, в Небесах.
Разместила земная юдоль
Дочек Ада: Страданье и Боль,
Ложь, Гордыню и жадную Страсть.
На Земле можно только пропасть.
Я куда ни взгляну, всё окрест –
На Голгофе распятия крест.
И развёрсты над Ним Небеса.
И гроза. И глаза в образах.
2008.
Если бы мне надо было передать самое главное в этом стихотворении прозой, я бы это сделал, наверное, так.
Я думал, что рай на Земле. А теперь на Земле нахожу только чувства, порождённые адом, злом. Но ещё я вижу на Земле крест, на котором был распят Спаситель, и над ним в небесах – рай.
Эти стихотворения разделяют 190 лет и тысячи километров, но движение чувств и мыслей у внука французского аристократа и внука русского крестьянина похожее. Нет речи о подражании, о заимствовании. Это случай задуматься о единстве человеческого рода. Здесь мы прикоснулись к вечной теме, выраженной в медитативной лирике: я думал, что счастье на земле. Но на земле счастья нет, оно на небе, возле Бога.
Владимир Макаренков сумел высветлить эту вечную тему по-своему.
Вот его стихотворение из самой первой книги. Вполне зрелое. На пути к медитативной лирике.
Расцветшие кусты малины
В лесу похожи на овец.
Разновысотные вершины
Деревьев - на резной дворец.
Дорога - на рушник с каймою.
Поляна - на концертный зал
С колонной расписной стеною.
Овраг - на дьявольский оскал.
Сама собой, без руководства,
Без ложных внутренних преград
Душа во всём находит сходство,
Куда ни бросишь ёмкий взгляд.
И в глубине сознанья, сладко
Неразрешённостью маня,
Завязывается загадка:
С чем сравнивает лес меня?
Это стихотворение имеет точный адрес: Пастернак. Это Пастернак почувствовал природу не только как объект созерцания, любования, но и как равную человеку спутницу — подругу сопереживания. И пастернаковский ритм: в за¬ключительном четверостишии, заметьте, стоят подряд два стиха, в которых пропущены по два ударения на чётных слогах четырехстопного ямба.
И сталкивающихся глыб
Скрежещущие пережевы.
Пастернак
Неразрешенностью маня,
Завязывается загадка.
Макаренков
В подтверждение моих слов последнее стихотворение книги имеет эпиграф из Пастернака и развивает его любимые темы последних лет жизни. Но развивает их оригинально, по-своему.
В немногих словах сказать многое умеет мало кто. Сочиняют четверостишья, печатают целыми книгами, а на поверку оказывается примитивная графомания. Владимир Макаренков не увлекается претензиями на афористику, сентенции, моральные поучения. Но иногда он дарит нам стихотворные вы¬сказывания, которые застревают не только в памяти, но и в сердце.
Как звёзд холодное сиянье
Над тихой русскою рекой,
Так блещет в противостоянье
Москва провинции глухой.
Плоха та сентенция, которая нуждается в разъяснении. Она или доходит, или не доходит. Но я хочу напомнить, дорогой читатель, что Владимир Макаренков в четверостишии выразил боль своего великого предшественника, посвятившего этому печальному противостоянию горькие строки:
В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России, –
Там вековая тишина.
Лишь ветер не даёт покою
Вершинам придорожных ив,
И выгибаются дугою,
Целуясь с матерью-землёю,
Колосья бесконечных нив...
Узнаёте, дорогой читатель, Некрасова? Такого предшественника лестно иметь каждому.
Поэтический мир Владимира Макаренкова - многогранник с сотнями сверкающих граней. Родня; родная деревня; русская деревня, её красота, её судьба; дружеские связи; целый цикл стихотворений посвящён товарищам по поэтическому поприщу; судьбы мира - всё отразил этот многогранник. И любимых собак. Тут и стихотворения, построенные из классических четверостиший, и верлибры, и современные элегии, и миниатюры, и поэма.
Как я старался показать, поэта тянет философствовать. И одновременно он погружён в быт, любит повседневные радости и готов делиться этой любовью с каждым встречным. Он играет ими. Вырастают небывалые сравнения, смелые синтаксические переносы, неожиданные, уникальные рифмы. И одновременно, глядишь, возникает рецепт небывалого салата. Да-да, салата.
Как щедро каждый день раззолочен!
Как пахнет свежей зеленью из сада
В окно, как будто солнечным лучом
Нарезали весеннего салата!
И выдержанный с осени настой,
На разнотравье и цветах, с секретом,
Смешали с талой, с дождевой водой
И вылили в салат, мешая с ветром.
И жаворонка песенка висит
На струйках воздуха,
сорвавшись с неба.
Ты рад чему-то, опьянён и сыт
Без музыкантов, без вина и хлеба.
В этой статье я процитировал семь стихотворений Владимира Макаренкова. Чтобы её написать, я перечитал все пять его книг. На глаз стихотворений триста-четыреста, немногим больше, немногим меньше. Испытал счастье общения с настоящим поэтом, с замечательным человеком. В его стихах проходит его жизнь с её радостями, с её горестями. Так или иначе, всё отразилось: деревенское детство, учение в Московском энергетическом институте, служба в Советской Армии в горячей туркменской пустыне, любящая и любимая жена, двое сыновей и страшная беда - смерть сына.
Сейчас, в дни своего 50-летия, Владимир Викторович Макаренков - подполковник внутренней службы, начальник пресс-службы Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Смоленской области, член Союза российских писателей и председатель Смоленского регионального отделения Союза российских писателей, член Союза журналистов России.
Счастья вам, дорогой поэт!
