Материнская молитва Тамары Лосевой

Где граница между жизнью и творчеством? Рассказываешь о стихах, а получается о жизни, рассказываешь о жизни, а получается о стихах. Эти слова можно полностью отнести к одной из самых ярких, талантливых и значимых представительниц современной смоленской поэзии, лауреату премии имени Александра Твардовского и премии имени Андрея Платонова «Умное сердце», автору многочисленных поэтических публикаций и книг Тамаре Анатольевне ЛОСЕВОЙ.

Богато одарённая литературным талантом, пронзительно-лиричная, Тамара Лосева счастливо любима читателями – каждое её выступление и каждая публикация находят мгновенный отзыв в их сердцах. Это – самое трудное творческое счастье, которого не купишь ни громогласными фальшивыми строками, ни нарочитой яркостью, ни «накачанными» поэтическими мускулами. Судьба Тамары и её творчество удивительным образом впитали в себя всё главное, что выпало на долю её современниц в нашу трагическую эпоху. Вот об этой удивительно полной творческой и человеческой жизни я и хотела бы поговорить сегодня. Вернее, о чудесных стихах, вобравших в себя огромную человеческую жизнь.

«Я была бы русская крестьянка»

В стихах Тамара Лосева откровенно оптимистична. Её любование окружающим миром захватывающее и по-моцартовски радостное. Стихи Лосевой яркие, образные, они щедро полыхают радужным цветением летнего луга: «Я иду совсем босая,/ Несу воду в светлых вёдрах…/ А ты модно разодетый/ И французскими духами/ Сладко пахнешь так,/ Что пчёлы удивились,/ Что бывает запах слаще,/ Чем с цветка июльской липы,/ И кружились восхищённо/ Над твоею головой». Её строки по-народному напевны, фольклорная традиция для неё – такая же обыденная часть жизни, как окружающая природа, она рождена и живёт в ней. Тамара сама может сочинить песню и петь её, как сочиняли и пели бабки и прабабки, причём заниматься стилизацией и оглядываться на богатое фольклорное наследие ей и в голову не приходит: она поёт как живёт. Эта особая близость с живой фольклорной традицией роднит её творчество с творчеством не так давно ушедшего от нас крестьянского чудотворца и языкотворца Николая Тряпкина. Все знают его шуточное стихотворение: «За фольклором, за фольклором!/ За янтарным перебором!/ За гармошкой, за рожком!/ То в телеге, то пешком…/ И с каким же интересом/ Шёл я полем, шёл я лесом!/ И не знал я до сих пор,/ Что я – сам себе фольклор». Эти брошенные в шутку точнейшие слова – «я – сам себе фольклор» – целиком можно отнести к Тамаре Лосевой. Лосева берет стихи из воздуха, шума трав, цветения цветов, и каждый раз они – свои. Драгоценнейшие черты народного творчества сливаются в её стихах с глубокой народной и житейской мудростью. В русской литературе Тамара Лосева – наследница Некрасова, Есенина, Блока, Твардовского, Исаковского, прямое влияние на неё оказали стихи Виктора Смирнова. Но во всем и всегда Лосева – поэт неизменно и абсолютно самостоятельный.

Когда-то Тамара полюбилась смоленским читателям ярким стихотворением о несчастной любви «Красное платье»: «Я всё спешила, спешила, спешила,/ Ситец искала самый хороший/ И почему-то зимой себе шила/ Красное платье в белый горошек». Высокое свойство обезоруживающей открытости и умение говорить самое главное о чувствах и событиях присущи и этому стихотворению, и многим другим её стихам: «Может, нечаянно, может, нарочно/ Всё примеряла, у окон стояла,/ Думала, если приехать захочешь,/ В этом бы платье дверь отворяла». Простая повесть о несчастной любви. Таких историй – много. Таких стихов – ярких, ясных, мгновенно западающих в душу – мало. В чём секрет? «И собирала бы спешно, по крохам,/ Даже по вздохам семейное счастье…/ Только посыпались спелым горохом/ Слёзы – горошины красного платья…» Наверное, в редкой пробе любящего сердца, в христианском прощении, в умении любить и преодолевать любовью беду.

Мировосприятие Тамары Лосевой – это доставшееся ей от предков мировосприятие русской крестьянки, открытой для любви и веры и без страха и ропота несущей свой крест: «Если б родилась сто лет назад,/ Я была бы русская крестьянка». В современном мире Тамара живёт трудную трудовую жизнь и пишет о своей судьбе – судьбе современной жительницы сегодняшней русской деревни. «Ты помнишь, как жили мы в этой деревне?/ Мы были тогда молодые деревья…» Простая мирная человеческая жизнь неожиданно открывается в своей неисчерпаемой глубине:

Ты помнишь, как ветры призывно трубили

Про то, как мы сильно друг друга любили.

Скрипела калитка, шуршала солома,

Картошку ссыпали у самого дома…

А в доме смеялись и плакали дети,

И хлопьями снег выпадал на рассвете,

И всё засыпал: и крылечко, и крышу,

И сына могилу на кладбище ближнем.

Тема родного, связи тысячелетиями живших на земле поколений и русской природы сливаются в её стихах в одно. Это поиск корней в современном, позабывшем родные хаты, несущемся непонятно куда в сумасшедшей гонке мире: «И кто измерит, много или мало/ У нас в душе любви к местам, где детство/ Всегда калиной буйно расцветало,/ И от восторгов замирало сердце». Тамара Лосева упорна в своём поиске родного, она всегда идёт к истоку, к колыбели:

Пойду, как ходят в храм по воскресеньям,

Пойду, как ходят нищие за хлебом,

Туда, где для душевного спасенья

Достаточно родительского неба…

Там вдалеке лесок полоской длинной,

А впереди – калиновая роща,

И над водой опять цветёт калина,

Как будто мать в реке бельё полощет…

Но русская деревня умирает, и чёрные хаты умирающих смоленских деревень давно стали исчезающим на глазах памятником безжалостной эпохе. Русская поэзия последней трети XX века знает немало шедевров, посвящённых умирающим русским деревням. О них писали такие большие русские поэты, как Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Виктор Лапшин, Борис Сиротин, Виктор Смирнов, Светлана Кузнецова, Светлана Сырнева. Мгновенно отзываются ответной дрожью безжалостно точные, неожиданные строки Светланы Кузнецовой: «Раскрошились в русской печи кирпичи,/ Затянуло окошки льдом,/ Затонувшей подлодкой лежит в ночи/ Деревенский брошенный дом». Тамара Лосева выросла в одной из таких деревень, и поэтому её повествование о доживающих в запустении стариках, дичающих садах и гниющих хатах – напряжённо и трагично: «Там речка зарастает тростником,/ И несколько осталось стариков:/ Петровны две, Гавриловна и лес. Да Русь святая в куполе небес...» Исчезнувшие русские деревни – затонувшая подлодка, лежащая на дне нашей памяти и совести. Это – область затонувшего русского Китежа:

Здесь время переходит речку вброд,

И за водой не ходит молодица.

Под паром отдыхает каждый год

Родная наша матушка-землица.

Растёт крапива там, где был плетень.

Забил дворы репей и чернобыльник.

Названия российских деревень

Позарастали небылью и былью.

Губы поэта шепчут названия умерших деревень, словно пытаются выкликнуть их из глубин небытия: «Рязаново… Аверьково… Логи…/ Да Самолюбово... Да Заболотье...» Но это не зов Адама, который давал имена всему живому и имел власть, назвав имя, выкликнуть из глубин смерти всё, сотворённое Богом. Волны времён сомкнулись. На зов поэта откликается только эхо поросшего берёзами и соснами российского простора.

Но на месте умерших деревень растёт трава, цветут цветы, поют птицы. Природа для Тамары Лосевой – органичное продолжение её самой. Потому и её стихи о природе дышат особой свободой родного, взгляд приметлив, а жест – свободен и наполнен открытой радостью: «Дождь косматый, дождь лохматый,/Ты зачем меня сосватал/ С чёрным озером в лесу?/ Молодой, холодноватый,/ Шёл походкой нагловатой,/ Намочил мою косу…» С особой, предельной открытостью души приходит особая нежность ко всему живому, а вместе с нею – разговор о самом сокровенном:

Уже напухли почки на деревьях,

Как будто бы на каждой ветке

Есть свой родильный дом.

Уже подули ветры,

готовые запеленать младенцев…

Уже притихли вербы…

Уже… Уже…

Главная тема – материнство

Так особая нежность к родной природе и ностальгический поиск родных корней естественно и органично перерастают в её стихах в редкую в современной поэзии и самую главную для Тамары Лосевой тему материнства. Материнство в поэзии Лосевой праздничное, радостное – это доставшееся ей в наследство корневое народное восприятие материнства русской многодетной крестьянкой, много рожавшей и много любившей. «Выношу я на белый свет/ Тёплый свёрток с родным дыханьем,/ Свой живой голубой конверт/ Завернула с большим стараньем.// Я держу его на руках/ И пою ему «Жаворонка»,/ Лентой синею в облаках/ Небо плавает над ребёнком». Мать, родившая в мир дитя, дарит своему ребёнку мир. Этот простой разговор матери с младенцем вечен, он длится столько же, сколько существует человеческий род, пошедший от Адама и Евы:

Посмотри, как весь мир велик,

Как планета Земля красива…

Слышишь? Это птица – кулик.

Видишь? Это дерево – слива…

Вот последний наш гармонист…

Вот старушка, что жить устала…

Вот зелёное сердце-лист

От берёзы белой упало…

«Я за тех, кто для Отчизны/ Будет мальчиков рожать,/ Я за тех, кто ради счастья/ Будет девочек растить», – декларирует она свою единственно возможную позицию в мире распада и беззакония.

Неусыпная молитва обо всех

Всё, написанное Тамарой Лосевой, пишется материнским сердцем, с безграничной любовью и земной заботой. По сути, стихи её – денно и нощно длящаяся неусыпная материнская молитва обо всех. Именно поэтому всё сугубо личное, о чём она – лирик по натуре – пишет, неизменно вырастает до общезначимого, до уровня всенародной судьбы и беды. А судьба её – судьба простой русской женщины, выносящей на плечах все трагедии и беды народа. В страшные девяностые Тамара одна в запредельной нищете растила трёх детей. И её полные предельного трагизма строки «Господи, спаси мой русский дом!/ Ухвачусь за каждую травинку./ Держится ещё за мой подол/ Маленькая девочка Аринка» – западают в душу мгновенно. А точные детали выживания за пределом множатся, нарастают: «И выжить. И зиму ещё пережить./ И в мыслях весенних ночами кружить:/ «Есть спички ещё и полсвечки,/ И маленькие человечки…» Самые страшные слова из беспрестанной молитвы её материнского сердца – «Хлеб последний поделила детям,/ А сама молитвами сыта» – лишь о малой части того, что ей пришлось вынести. Я не знаю, есть ли ещё в современной русской поэзии настолько трагичные документальные свидетельства того, что творилось в те безумные годы, – ведь устами Лосевой заговорили миллионы голодных нищих матерей России:

Может быть, такой системе йогов

Научить детей уже пора,

Чтоб они не дёргали из стога

Сено со слезами до утра…

Чтоб могли они учить уроки

Без лопаты на своем хребте.

Чтоб не обивала я пороги,

Занимая в долг по нищете…

«Вы написали обо мне!»

Властно и неизбежно в поэзию Тамары Лосевой входит тема работы, вечного труда в поте лица: «Я сегодня всё утро стирала –/ Белы руки до дыр протирала./ А потом отдохнула немного:/ Прополола цветы у дороги./ А потом приготовила завтрак, / Написала планы на завтра./ Подоила потом корову,/ Подстригала волосы ровно/ У Володьки и маленькой Даши,/ Написала письмо Наташе…» Не знаю, как для вас, а для меня этот список непрекращающихся житейских дел обычной русской женщины почти так же эпичен, как список кораблей у Гомера. Бесконечный материнский труд настолько заполняет всю жизнь поэта, что не уходит даже из любовной лирики:

Жду тебя… Жду и мучаюсь,

И не знаю сама, что делаю,

Я почти уже мышь летучая,

С мокрой тряпкой по дому бегаю…

На крыльце, что я только вымыла,

Сердце прыгает в ритме бешеном…

Ты пришёл уже!.. Мама милая,

А бельё ещё не развешано…

Этот маленький, не побоюсь такого слова, шедевр русской любовной лирики уникален абсолютной психологической правдой о внутренней жизни души перегруженной работой современной женщины, а неожиданный и естественный возглас: «Мама милая,/ А белье ещё не развешано…» – говорит о повседневно и привычно жертвенной любви гораздо больше любых признаний и уверений. На мой взгляд, и это стихотворение, и ряд других примыкающих к нему стихотворений Лосевой являются принципиально новым словом в русской поэзии. Я, по крайней мере, не встречала в стихах русских поэтов ничего похожего – только в стихотворениях изумительного вятского поэта Светланы Сырневой при отсутствии внешних текстуальных совпадений возникает то же общерусское, привычно-терпеливое и смиренное отношение к извечной жизненной ноше: «Помнишь ли? Чистое небо открылось,/ с запада солнце тебе воссияло./ Ветка качалась и капли роняла,/ мокрое стадо домой возвратилось.// Кто-то с гармонью прошёл косогором,/ Кто-то накинул косынку на плечи…/ Час сверхурочный! Он минет не скоро,/ поверх предела отпущенный вечер».

Бесконечно интересно для меня предельной достоверностью и обнажённо-точным психологизмом стихотворение Лосевой «Посредине земного шара». В нём – драма русской женщины, тянущей на своих плечах весь дом, извечная драма внутрисемейных отношений: «Я – Тамара. Ты ж – хуже Демона./ Хватит, хватит всего. Довольно./ Я не знаю, что надо делать./ Отпусти мою душу. Больно… // Я носила вёдрами воду,/ Дотемна потом поливала./ Ну, а ты где шляешься, гордый,/ Бестолковый и гениальный?..»

Не случайно во время выступлений к Тамаре Лосевой часто подходят простые русские женщины и говорят: «Вы написали обо мне!» Это стихотворение Тамары я впервые услышала от Виктора Петровича Смирнова. Прочитал он его наизусть, со своим неизменным, давно уже ставшим знаменитым громким хохотом, и восхищённо произнес: «Слушай, вот как она это написала?!»

«Зелёная лягушка в болоньевом плаще»

Домашних дел полно, а есть ведь ещё куры, корова, другая живность… Но вместе со вздохом передышки в поэзию Лосевой врываются ноты беспечального юмора и праздничного веселья: «Сегодня я пастушка,/ Зелёная лягушка/ В болоньевом плаще.// Кругом свобода, воля,/ Гороховое поле…/ А я коров пасу…» Это весёлое, шуточное и одновременно абсолютно серьёзное стихотворение чем-то напоминает мне стихи другого русского языкотворца – Велимира Хлебникова. Есть в этом стихотворении та же мера краткости, яркости, особости взгляда, языковой свободы и, наверное, некой необъяснимой, отмеченной поэтической метой, странности: «Травою пахнет свежей,/ И ветер дует нежный,/ И песни я пою.// Коровы с интересом/ Пошли бы ближе к лесу,/ Но слушают концерт.// …Найду себе листочек./ Прилягу под кусточек./ Не жизнь, а красота!..» Эта «хлебниковская пастораль» в исполнении Лосевой в болоньевом плаще ещё раз заставляет подивиться бесконечной неожиданности нашей поэзии и нашего мира и повторить сказанное Булгаковым совсем по другому поводу: «Да, прав Коровьев. Как причудливо тасуется колода!..»

«Пахнет Земля моя чёрной войной»

Писать как можно ближе к жизни, ничего не выдумывая, – сознательная и главная творческая установка Тамары. И скорбная тема войны входит в её поэзию как кровная, выстраданная и очень тяжёлая часть её личной жизни. Сын Тамары Лосевой Владимир – десантник, прошедший через чеченскую войну. «Я – в центре Вселенной,/ И звёзды со мной,/ И небо,/ как жизни бездонная чаша. Но пахнет Земля моя чёрной войной/ В чеченских ущельях, где мальчики наши». Тревога и боль материнского сердца, бессонные ночи и напряжённые дни, сливающиеся в молитву о сыне, – всё это Тамара Лосева пережила, вымолила сына у смерти. Но сколько его сверстников не вернулись домой! «Как утешить, скажите мне, тех матерей,/ Дети чьи полегли на Чеченской?/ Матерь Божья, ты их сохрани и согрей/ Под Рязанью, Орлом и Смоленском…» Непрекращающаяся материнская молитва огромного, вместившего в себя весь мир, сердца продолжается. На проблемы и трагедии СВО поэт откликается особенно острой, давно ставшей привычной, болью. Солдаты, которые воюют сегодня, для Тамары – родные дети. Потому и пишет она трагические строки теперь уже об этой войне, молится о сегодняшних героях:

Квадрокоптеры ли пролетают,

От снарядов плавится ль бетон,

Эти парни там, как рать святая,

Охраняют нас живым щитом….

«Всё учу и учу все годы...»

Одна из самых важных для поэта тем – школа. Тамара Лосева всю жизнь проработала учительницей начальных классов в сельской, а потом и в городской школе, и отношение её к ученикам – такое же тёплое и материнское, как и ко всему окружающему миру: «Взгрустнулось дождю, что ли? –/ Слезой по стеклу капает./ Мои первоклашки в школе/ Пёрышками царапают». Эта «школа в тени тополей» – и судьба, и любовь, и молитва, и Голгофа, и каждодневное испытание сердца на высшую, бескорыстную пробу любви: «Всё учу и учу все годы,/ Всё науки преподаю…/ А мне кажется, будто воду/ Живую… я детям даю.// А мне кажется, будто хлебом/ Накормить я их всех хочу…» В этих простых на первый взгляд строчках скрыто редкое и в жизни, и в поэзии золото человеческой души, и при всей простоте сказанного на такие высокие в своей жертвенной доброте чувства способны немногие. И всё же в педагогической деятельности Тамара Лосева остаётся прежде всего поэтом. Образное поэтическое мышление даёт ей особую глубину взгляда и способность понять и разглядеть в ученике то, что недоступно обычным людям: «…в классе главный озорник,/ Мой мальчик, белобрысый ученик.// Когда вдруг солнце покатилось к лету,/ На стенах зайчик солнечный плясал./ «Мне кажется, что я – планета», –/ В своём он сочиненье написал.// А я его считать привыкла ветром./ А он – планета, яркая звезда./ Планета – мальчик мой, вот это да…» Лосева по-народному изобретательна в поэтической форме – казалось бы, как можно в стихах написать о педсовете, о царящем в школе и во всей атмосфере сегодняшней жизни засилье пустых отчётов и чиновничьем волокитстве? А вот она может… Но как при такой загруженности она находит силы для творчества, где берёт время? Об этой проблеме её веселое на первый взгляд, но на самом деле глубоко трагичное стихотворение «Муза»: «Ко мне приходила Муза,/ Когда я была на уроке, – / Учила малых детей./ Считать и читать учила,/ Писать, рисовать учила,/ Учила, учила, учила,/ Учила, учила, учила… / А Муза меня ждала./ Но тут приходила завуч,/ Она меня тоже учила…» – список приходящих и поучающих оказывается бесконечным, а Муза ждёт в уголке:

Потом приехал инспектор,

Из школы другой директор,

Районный наш архитектор,

Один проходимец-лектор,

Чтоб научить меня жить.

Учили, учили, учили,

Законы бездушные чтили.

Чуть Муза не умерла!

Потом прилетела стая

Комиссий бумажных, важных.

И сто человек продажных

Учили страну любить.

Казнили меня, корили…

…До боли знакомая всем нам сцена из современной жизни…

«Смоленский край, земля моя родная»

И всё же, о чем бы ни писала Тамара Лосева – она всегда пишет о России, больной, униженной, страдающей и оттого ещё более любимой: «Не могу подпевать тем, кто сладко поёт,/ Хотя голос, быть может, и светел./ Погибает России великий народ,/ И над пропастью носится ветер». Всё, что пережила она, и всё, что ей дорого – дети, любовь, школа, стихи, родная деревня и родной Смоленск, – сливается для неё в слово «Родина». Когда речь заходит о родной Смоленщине, горячо любимой, неотделимой от сердца, беды словно отходят в сторону, голос поэта выравнивается, обретает широту и спокойное глубинное дыхание:

Здесь каждый куст, и каждая травинка,

И камешек у самой тихой речки,

И каждая былинка и пылинка –

В моей душе останутся навечно.

А налетит ли ветер бестолковый,

Ведь ты меня спасёшь, я это знаю,

Берёзовый, ольховый, васильковый,

Смоленский край, земля моя родная.

Так, вопреки всему, Тамара Лосева пишет свои прекрасные поэтические свидетельства о прожитой жизни, исполненные радости и беды, любви и веры, свидетельства огромного материнского сердца, наполненного любовью ко всему живому. Думаю, что если бы не эта огромная материнская любовь, не смогла бы Тамара вынести груза выпавших на её долю многочисленных испытаний. Но любовь может всё. Потому и длится её чистая неусыпная материнская молитва за нас всех, молитва за весь мир:

…Но видел Бог,

Как плакала у ваших ног,

Страдала возле ваших рук,

Превозмогая боль разлук,

Молилась возле ваших глаз

За всех за вас… За всех за вас…

Пятнадцатого апреля замечательному русскому поэту Тамаре Анатольевне Лосевой исполняется семьдесят лет. И ещё один юбилей празднует она в этом году – пятидесятилетие творческой деятельности. Смоленская писательская организация Союза писателей России и все мы – её многочисленные друзья, читатели и поклонники её яркого и глубокого таланта – от всей души поздравляем Тамару Лосеву с юбилеем и желаем ей здоровья, радости, долгих лет жизни и новых стихов – жизнелюбивых, неизменно молодых, ярких, наполненных светом и безграничной материнской любовью ко всему живому.

Наталья ЕГОРОВА

Фото: предоставлено Натальей ЕГОРОВОЙ, из архива Тамары ЛОСЕВОЙ