Неслучайные мотивы в творчестве Александра Майорова
В КВЦ имени Тенишевых открылась выставка «Неслучайные мотивы». В её экспозиции – живописные и графические работы художника из Тулы, академика Российской академии художеств Александра МАЙОРОВА. Работы, в которых размышления и эмоции автора преобразуются в символы. Глубокие, многозначные и в то же время понятные всем, кто настроен на их восприятие…
Поиграем в декаданс
– Александр, выставка называется «Неслучайные мотивы». Судя по тому, что здесь в витрине можно увидеть книгу с таким же названием, его придумали вы…
– Да. Вначале это был мой графический проект, куда вошло более восьмидесяти работ, выполненных гелиевой ручкой. Их тематика уже говорит о том, что для меня является неслучайными мотивами. Все они созданы под впечатлением от стихов и песен Булата Окуджавы, стихов Иосифа Бродского, поэтов русского Серебряного века. Частично в этот проект вошла и серия «Капризы декаданса», но она тоже примыкает к Серебряному веку.
Я решил назвать так выставку в Смоленске, поскольку все представленные здесь работы – и живописные, и графические – не являются для меня случайными. Более того, каждую из них можно считать главной.
– Какими были критерии такого авторского отбора?
– Поскольку это первая моя выставка в Смоленске, я решил показать здесь то, что, во-первых, создавалось в последние годы, а во-вторых, то, что из этого представлялось мне наиболее интересным для потенциального зрителя, который будет знакомиться с моим творчеством. О графике я уже сказал, а живопись представлена циклами «Оазис Ностальгия», «Венецианская прогулка», «Пасьянс накануне семнадцатого» и «DECOR коллекция».
– Марина, ваша супруга, рассказала мне, что всю эту графику вы нарисовали в период пандемии и буквально за несколько месяцев…
– Да, за три с половиной месяца я сделал 102 рисунка. Это был период жёсткого карантина, когда я не мог даже в мастерскую ходить. Работал дома.
– А почему ручка?
– Этот инструмент очень дисциплинирует руку и голову. Он исключает возможность даже незначительной ошибки. Карандаш можно подправить с помощью резинки, а гель не сотрёшь, поэтому каждый его штрих окончательный. Чуть-чуть не так – и графический лист будет загублен, придётся начинать заново. Но я сделал все 102 рисунка без единой ошибки.
За гранью соцреализма
– Александр, у вас своеобразная манера письма, отсылающая то ли к театральным декорациям, то ли к иллюстрациям… Как она появилась?
– Не одномоментно, конечно. Вообще, свой путь в живописи я отсчитываю с первой персональной выставки в 1978 году. Мне тогда было двадцать. Так что я уже 45 лет в профессии. И естественно, что в своих работах я далеко не сразу стал таким, каким меня знают сегодня. Это был путь эволюции – никаких революций, кардинальной смены стиля, отказа от фигуратива в пользу абстракции или наоборот у меня не было.
– С первой выставки начался ваш профессиональный путь в искусстве. Но до этого надо было ещё увлечься творчеством, захотеть стать художником…
– По рассказам моей мамы, всё началось с того, что в три года я сделал первый рисунок, посвящённый космическому полёту Юрия Алексеевича Гагарина. Это было моё первое законченное творение.
– Вы член Творческого союза художников…
– Да, сейчас он так называется. Но я вступал в него, когда это ещё было объединением на Малой Грузинской улице в Москве, куда входили художники-нонконформисты. То есть те, кого советская власть никак не признавала, поскольку наши работы казались совсем уж не попадающими в канву социалистического реализма.
– И когда сложнее было работать: находясь в оппозиции или сейчас, когда запретов нет?
– Работать всегда непросто. Тогда была жёсткая партийная цензура, и многое не разрешалось. А сейчас, когда позволено практически всё, у художника очень хорошо должен работать внутренний цензор, чтобы обязательно подсказывать, что можно делать, а что нельзя. Я, например, всеми силами стараюсь оберегать себя в работах даже от намёка на насилие или порнографическую пошлость.
Дьявольский расклад
– Ваша серия «Венецианская прогулка» написана с большой любовью к этому городу. Откуда её корни?
– Эта любовь очень давняя – ещё с тех пор, когда я там не был. Потому что Венеция всегда представлялась для меня чем-то особенным. Возможно, тут ещё сказывается моя любовь к Санкт-Петербургу и несомненное родство этих городов.
– А родная Тула – неужели она не вдохновляет вас на творчество?
– Можно сказать, что все мои работы по-своему посвящены Туле, поскольку пишутся там. Порой ведь как бывает: идёшь вечером по тихой улице, и тень от дерева на стене дома может подсказать какой-то мотив. И дерево, и дом находятся в Туле – значит, её образ в некотором трансформированном виде всё-таки присутствует в моих работах.
– Изумительная серия «Пасьянс накануне семнадцатого»…
– В этой серии больше двадцати работ, здесь лишь некоторые из них…
– Но даже эти несколько работ производят сильное впечатление…
– «Пасьянс накануне семнадцатого» – моя дань печальному юбилею, который был в 2017 году. Я имею в виду столетие большевистского переворота, который принято называть Октябрьской революцией.
Рубеж 16–17-го годов прошлого столетия – время, с одной стороны, интересное, а с другой – страшное, роковое для России. Своеобразным пасьянсом раскладывалась судьба целой страны. И бесы, которые устроили весь этот кошмар, действительно перетасовали людей как карточную колоду – мне видится такой образ.
В этой серии я говорю о той России, часть культуры которой была утеряна, а другая отодвинута на семь десятилетий. Потому что многие авторы, к которым я обращаюсь в графических циклах, кому прямо или опосредованно посвящаю живописные работы, долгое время были вне доступа для восприятия приходящими поколениями. И это большое счастье, что их имена вернули нашей культуре – Гумилёва, Ахматовой, Пастернака и многих других.
– Чувствуется, речь не только о культурных ценностях, здесь ещё что-то очень личное…
– Да, это ещё и история моей семьи, которая пересеклась с судьбой страны. Мой прадед в 1914 году ушёл на фронт, был награждён двумя орденами. А потом судьба сложилась так, что обстоятельства вынудили его снова взяться за оружие и уйти в добровольческую армию. Дальше были всякие приключения, итогом которых стала пожизненная ссылка в Сибирь. Вольным он стал только в 1959 году, уже в пожилом возрасте…
Отбросить шелуху
– Александр, вы известный художник, не обделённый званиями и регалиями. А что вы считаете признанием вашего творчества?
– Академическое звание. Оно говорит о том, что я признан представителями профессионального сообщества.
Что же касается зрительского признания, любой художник не печалится от того, что его работы нравятся людям. Когда кто-то утверждает, что ему всё равно, – это либо лукавство, либо сильно запущенный мазохизм. Поэтому мне очень приятны внимание и теплота, идущие от зрителей. И я всегда стараюсь контактировать с хорошими и умными людьми, настроенными на восприятие моего творчества.
– Как вы думаете, искусство способно спасти мир?
– Очень сложный вопрос. Думаю, мир способен спасти сам человек. Человек думающий, человек разумный. А искусство способно дать людям надежду, помочь им заглянуть в себя…
– …Может быть, заставить задуматься о чём-то…
– …Задуматься о чём-то светлом, высоком. Отбросить всякую шелуху – как писали в своих стихах Ахматова, Блок, Гумилёв и другие великие русские поэты.
– Отбросить шелуху и оставить неслучайные мотивы…
– Наверное, так…
Вставка
Президент Российской академии художеств Зураб ЦЕРЕТЕЛИ:
«В современной отечественной живописи творчество академика Российской академии художеств, заслуженного художника РФ Александра Майорова занимает особое место. Его творческие поиски отличает широкая проблематика и тематическая глубина – библейские мотивы, история и современность. Художника волнуют вечные проблемы и глобальные вопросы: смысл жизни, созидание, красота, преображение мира средствами любви. Созданные за последнее время циклы живописных работ свидетельствуют о яркой индивидуальности творческой манеры художника и его верности искусству как действенному средству духовной эволюции».
Фото: Елена БЕЛЫХ и КВЦ имени Тенишевых
Ольга Суркова
