Лариса Шулика: Из жизни простых вещей
Натюрморты Ларисы ШУЛИКИ подкупают глубиной и спокойствием. Они как метроном для настройки души на особое состояние, в котором красота и гармония мира воспринимаются острее и ярче. В её работах предметы живут, взаимодействуя между собой и рассказывая зрителю удивительные истории…
Постоянная работа
– Лариса Николаевна, в апреле в Доме художника открылась ваша персональная выставка…
– Это моя первая персональная выставка в качестве члена Союза художников России, куда я вступила несколько лет назад. Для меня она очень важна, я хотела показать здесь работы, с которыми меня принимали, и то, что было нарисовано позже.
– Получается, что вы вступили в творческий союз после многих лет работы на худграфе. Почему так долго ждали?
– Я рисовала всегда. И всегда хотела быть художником. Но для меня это такая высшая планка, до которой, как мне казалось, я никогда не дотянусь. Самих художников воспринимала как небожителей, и у меня долго не было уверенности в том, что я могу хоть как-то приблизиться к ним.
Можно сказать, помог случай. Я капризная по натуре, и часто, приходя на кафедру, могла поворчать, как в Смоленске грязно, пыльно, неуютно. И однажды Владимир Владимирович Петьков не выдержал и сказал: «Хватит капризничать – лучше нарисуйте работу к выставке!» Я нарисовала, и её отправили, и она даже заняла какое-то место, что придало мне уверенности в своих силах.
И то, что я стала членом союза, – во многом благодаря помощи коллег. Я тридцать лет преподавала на худграфе и многое почерпнула от взаимодействия с коллегами, художниками, студентами – наверное, это тоже добавило мне уверенности в том, что я смогу. И первая выставка в таком качестве – для меня большая ответственность.
Вообще, я сейчас переосмысливаю само понимание рисования. Если раньше я могла себе позволить брать в руки карандаш только по вдохновению, то теперь считаю, что это должна быть постоянная работа по самосовершенствованию, росту профессиональных качеств.
– Это касается только мастерства? Или речь идёт и о внутреннем росте?
– Наверное, это происходит взаимосвязанно. Ведь в работах поневоле отражается твоё настроение, твой внутренний мир, на который влияют и события, и возраст, и переосмысления какие-то…
А потом, бывает, что натюрморт сам подсказывает тебе какое-то решение, захватывает тебя – очень люблю такие моменты. Но для этого, наверное, и надо не искать лёгких путей в творчестве, а просто по возможности рисовать каждый день. Желательно постоянно находиться в состоянии осмысления себя в этом мире.
Созерцая и додумывая
– Лариса Николаевна, я правильно понимаю, что натюрморт – ваш любимый жанр?
– Да, я очень люблю натюрморт – просто обожаю. Наверное, потому что могу подходить к нему многократно, всё время наблюдая, рассматривая, додумывая. С ним не скучно – он всегда призывает сосредоточиться на созерцании.
Дело в том, что я не умею фантазировать. Я срисовываю, и тогда предмет мне что-то показывает или рассказывает. Он отражает свою историю в виде бликов, цвета, узора, когда всё переплетается и становится таким необыкновенным. Это можно долго рисовать. А иногда и быстро – на эмоциональном подъёме. Наверное, всё зависит от настроения.
– А за работой обязательно должна стоять какая-то история?
– Чаще всего. Должен быть какой-то особый предмет, который даёт некий импульс к сюжету. Вот, к примеру, эта последняя работа «Керамика». Здесь предметы художника Любови Обориной. Эти козлики – таджикская национальная керамика, которую она привезла с собой в Смоленск. Когда я их рисовала, то постоянно вспоминала её.
Или в одной из работ есть засохший букет цветов. Эти цветы когда-то подарили мне студенты, уходя из университета. Цветы засохли, но воспоминания остались. И даже этот увядший букет воспринимается как часть красивого мира – пусть застывшая, умершая, но тем не менее…
– То есть предмет обычно даёт импульс к творчеству, и сюжет рождается из того, что вы увидели в этом предмете?
– Творчество – это, наверное, не про меня. Я рисовальщик. А творчество – это процесс переработки жизни, такая самозабвенная отдача миру своего труда, эмоций, нутра. Пожалуй, я на это не способна.
– По-моему, вы недооцениваете свои работы. Как раз эмоции в них хорошо видны…
– Спасибо. И я хотела, чтобы они были. Но всё-таки я ничего не придумываю – только срисовываю. Да, размышляю над этим, сопереживаю, стараюсь расставить предметы в том контексте, который замысливаю, но…
– Но вы же при этом не дословно срисовываете, добиваясь фотографической точности, – всё-таки эмоционально редактируете увиденное…
– Наверное, каждый художник не стремится к фотографической точности. Мне просто хочется, чтобы люди вокруг жили мирно и красиво. Чтобы наслаждались каждым днём, своими мыслями. Чтобы смотрели на красивое и отражались в этой красоте. Наверное, это и есть основной посыл к творчеству.
Тихая жизнь
– Согласитесь, что точный перевод с французского слова «натюрморт» не совсем подходит к раскрытию сути жанра: мёртвая природа?
– Соглашусь. Вообще, над этим стоит подумать более глубоко…
Я считаю натюрморт очень отзывчивым, разговорчивым. И очень благодатным для художника, потому что вариантов бесконечное множество. Даже одну и ту же композицию можно рисовать по-разному. Искать внутренние взаимосвязи предметов. Потому что внутри неё тоже происходит своя жизнь, свои разговоры.
Это тихая жизнь вещей. Она приятная, взывающая к созерцанию, работе, раздумьям. Она всегда рядом и не зависит от погодных условий, как пейзаж.
– Лариса Николаевна, показывая свои работы на персональной выставке, вы ставили перед собой какую-то концептуальную задачу?
– Возможно, это прозвучит немного пафосно, но глобальная задача – прежде всего дать людям повод радоваться жизни и миру вокруг себя. Маленькому миру. Миру вещей, которые транслируют информацию о памяти, истории, красоте, уюте. Несут в себе какие-то сведения о человеке, природе, сути вещей, миропонимании…
По крайней мере, я так чувствую, когда рисую. Сопоставляя предметы друг с другом, я нахожу их прекрасными в таком объединении, и это звучит для меня какой-то темой. Темой, в которой трансляция настроения мироздания находит своё воплощение…
Говорят коллеги
Валерий ГРАЩЕНКОВ, председатель Смоленской организации Союза художников России:
– С технической точки зрения художник Лариса Шулика очень выросла, и это кристаллизуется в её собственный узнаваемый почерк. Она уже определилась с техникой и манерой изображения. Хотя ей ещё предстоит сделать многое, как и всем нам, поскольку художник, который застыл, уже и не художник. Он должен развиваться, постоянно впитывать что-то новое, менять свой стиль, стараться быть наиболее выразительным в любых сочетаниях материалов и техник…
Алёна ДРОЗДОВА, художник:
– Мне всегда очень интересно смотреть на технику, в которой я сама не работаю. И меня впечатляет пастель Ларисы Николаевны. Её невероятная любовь к деталям – каждый натюрморт можно рассматривать как огромный мир. Меня такие вещи просто завораживают.
Лариса Шулика – мастер натюрморта. Чувствуется, что она любит каждый предмет, который изображает. Очень гармоничные работы. В них много жизни – тихой жизни вещей.
Кроме того, она замечательный колорист. Все работы очень разные, и часто можно увидеть сложные цветовые решения, где в композицию вписаны не только предметы, но и узоры. Это невероятно живописные натюрморты…
Валентина ЧЕРТКОВА, заведующая кафедрой худграфа СмолГУ:
– Если сравнивать с музыкальными инструментами, то Лариса Николаевна – это скрипка. В ней всё на высоко звенящей струне и на таком обнажённом нерве. Она так и живёт. Поэтому ей, наверное, сложнее, чем другим, – настолько эмоционально воспринимать всё, что происходит вокруг…
Дмитрий ПРУДНИКОВ, фотограф:
– У меня дома есть одна работа Ларисы Шулики – в ней столько деталей, что постоянно находишь в них что-то новое. И это доставляет мне массу удовольствия. Смотришь и удивляешься, как из деталей складываются какие-то образы, которые не видны на первый взгляд…
Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ
Ольга Суркова
