Как я жила в приюте: день первый
Есть у нас в городе замечательная организация – Центр защиты семьи, материнства и детства «Смоленский дом для мамы». Открылся он в теперь уже далёком 2013 году. За годы его существования в приюте проживали 193 мамы и 267 детей, 386 семей находились на попечении без проживания в Доме. Об этом центре много пишут в газетах и на интернет-порталах, говорят по радио, показывают сюжеты не только по местным, но и по федеральным телеканалам. И всё же почему-то знают о нём не все. А даже если и знают, то не очень хорошо представляют себе, кто его подопечные, какие у них проблемы, как вместе с сотрудниками Дома они стараются разрешить свои трудности и выпорхнуть из этого почти родительского гнезда в самостоятельную жизнь.
Взгляд изнутри
Для большинства людей это некая абстрактная организация, которая помогает неким абстрактным мамам и детям в сложной жизненной ситуации. Как-то от одной знакомой, далёкой от всего этого, я услышала фразу: «Бедные девочки – растят деток одни». Вот только это ли самое страшное? Сколько несчастий, невыносимой боли и ужаса выпало на долю этих мамочек и их малышей и сколько требуется сил для того, чтобы залечить раны душевные, а иногда и физические, научиться счастливо жить в этом мире, – наверное, знают только они сами, сотрудники центра и теперь немного знаю я, потому что мне тоже довелось пожить под крышей этого гостеприимного Дома, пусть и недолго.
На этот эксперимент и, если хотите, журналистское расследование меня сподвигла директор центра Таня Степанова: «Переезжай к нам в Дом – посмотришь, как девчонки живут, познакомишься, подышишь с ними одним воздухом, узнаешь всё изнутри. А то когда ты приходишь на пару часов, ты реальной ситуации не видишь». Сама от себя не ожидав, я согласилась. Но чем ближе был день моего переезда, тем больше возникало сомнений: «А что? А как?» И не поддаться этому самосаботажу было ой как непросто, тем более что друзья подливали масла в огонь: «Ну и что ты там забыла? А как же личное пространство, комфорт и покой?» Первый вывод, который напросился сам собой: «От хорошей жизни люди не идут жить в приют. Это можно сделать только в ситуации крайней необходимости». И когда я уже была готова дома завернуться в одеяло с головой и никуда не ходить, поддержала Таня: «Если тебе будет некомфортно, ты в любой момент сможешь уйти – делай так, как тебе удобно», – а подкрепила моё решение ремонтная бригада, которая целыми днями сверлила что-то где-то над моей головой. Моя судьба была решена.
День первый, когда мне было не по себе
С минимальным по моим меркам багажом одним апрельским утром я переехала в Дом. «И всё-то у тебя есть – ничем тебя не удивишь», – посмеялась комендант Елена Лебедева, в народе просто и по-свойски Аркадьевна, человек-энерджайзер, вечный двигатель «Дома для мамы». Мне кажется, я никогда в жизни не видела её грустной и усталой. На самом деле она просто умело маскируется. Потому что забот у неё всегда невпроворот, и каждые пять минут звонит телефон: надо кому-то помочь, что-то объяснить, о чём-то договориться, принять жертвователей и подопечных, вникнуть во все трудности всех на свете. И между делом она ещё успевает поинтересоваться, как у тебя дела, и посоветовать какой-нибудь совсем юной мамочке сегодня потеплее одеть малыша на прогулку, потому что похолодало. Ничто не ускользает от проницательного взгляда коменданта. А ещё рядом с ней очень тепло. «Аркадьевна – это человек», – как-то сказала мне одна подопечная Дома, и, пожалуй, этими словами всё сказано.
«Жить будешь в зелёной комнате, сейчас постельное тебе принесу», – говорит Елена Аркадьевна, и я заселяюсь.
У меня одна соседка. Молодой человек избивал её и склонял сделать аборт, но она хочет ребёнка, поэтому пришла жить в приют. Об этом мне рассказали сотрудники, сама же Аня (здесь и далее имена подопечных «Смоленского дома для мамы» изменены из этических соображений. – Прим. ред.) обсуждать это пока не готова. Зато мы сразу с порога начали мило, приветливо, по-девичьи щебетать, и у нас сразу нашлась куча общих тем. Поскольку Аня ещё только ждёт малыша, у нас самая тихая комната в приюте.
Впрочем, скоро я привыкну к тому, что если дети плачут, то это слышно везде, а периодически идёт перекличка: начинает кто-то плакать в розовой комнате – голубая подхватывает, и получается очень дружный «хор».
Первая пара часов моего пребывания в Доме ушла на то, чтобы объяснить всем и каждому, что никакая я не беременная, и познакомиться с малышами, которые знакомиться приходили и приползали к нам в комнату сами, не спрашивая, что мы думаем по этому поводу.
Ещё одно открытие этого дня: директор Смоленского дома для мамы Таня Степанова – неуловимый человек, даже когда она сидит у себя в кабинете. Раньше, когда я изредка сюда заглядывала, я этого не замечала. Входить в её кабинет без разрешения нельзя – это закон. Его здесь все неукоснительно соблюдают. Если дверь закрыта, ты никогда точно не знаешь, сейчас она делает тонну неотложной бумажной работы, решает насущные вопросы жизни Дома или проводит психологическую консультацию с кем-то из подопечных. А это процесс очень интимный, и подходить к нему нужно бережно, даже если ты сейчас по эту сторону двери. Я надеялась поговорить с Таней хотя бы во время обеда, но тут у неё зазвонил телефон, она вновь спряталась за закрытой дверью своего кабинета и так и осталась без обеда. Иногда случается, что ситуация настолько сложная и болезненная, что кто-то нуждается в психологической помощи срочно и незамедлительно, вот так, по телефону, и Татьяна спешит на помощь, хотя сама утверждает, что ничего особенного не делает. Пообщаться с директором удалось только вечером за ужином. Зато я вполне сумела прочувствовать то, что, должно быть, чувствует любая молодая мама, которая только пришла сюда жить. Снова вопросы: «А что? А как? И вообще, где я?» Ещё не знаешь местных порядков: «Ты тут печенькой не кроши – ты в трапезную крошить иди». Что бы ни сделала, чувствуешь себя если не совсем виноватой, то слегка не в своей тарелке. Мамы, которых я встретила в Доме, все разные: некоторые, на первый взгляд, кажутся колючими, как ёжики-подростки, другие – милыми и доброжелательными. «Лепёшку будешь? Шахноза испекла», – говорят мне за обеденным столом. Восхищаюсь этим неожиданным восточным колоритом, но всё равно чувствую себя какой-то лишней. Я уже здесь, но ещё не являюсь полноценной частью этого маленького мирка, не понимаю смысла многих разговоров, и имена, которые в них звучат, ни о чём мне не говорят. Даже осознать то, с кем конкретно я буду жить под одной крышей всё это время, а кто просто приходил за помощью или поволонтёрить, я смогла только к вечеру. С огромной радостью после ужина обнаружила на двери кухни расписание занятий и тренингов – хоть какая-то определённость в жизни.
Итог первого дня: мне как-то не по себе, даже уже захотелось психологической поддержки. «Таня, запиши меня, пожалуйста, к себе на аудиенцию в ближайшее время», – бросила я вдогонку уходящему домой директору и по совместительству психологу.
Продолжение читайте в следующих номерах «Смоленской газеты».
Фото: Татьяна БОРИСОВА
Татьяна Борисова
