Живая история, которая помогает расти

Благотворительный фонд «Дети наши» работает на территории Смоленской области с 2006 года. Он осуществляет работу полного цикла в сфере сиротства: от сопровождения воспитанников и выпускников детских домов до профилактики социального сиротства. В том числе оказывает поддержку приёмным семьям. Нередко те, кто готовится к приёмному родительству, говорят: «Мы знаем, как воспитывать приёмного ребёнка, – у нас же есть свои дети». На практике оказывается, что это только миф. Есть период адаптации, психологические травмы, связанные с попаданием в сиротское учреждение, и другие трудности, с которыми в воспитании кровных детей не сталкиваешься. Важно помогать приёмным родителям преодолевать эти трудности, делиться практическим опытом по разрешению сложных ситуаций.

У фонда «Дети наши» действует клуб приёмных родителей. Проходят ежемесячные встречи в онлайн-формате и несколько офлайн-встреч в год – очередная такая встреча состоялась в октябре. Это был пикник на природе. Пока дети играли в футбол и настольные игры, родители делились друг с другом своими тревогами и переживаниями, совместно искали решения. Ведущий клуба – многодетный отец приёмных подростков, общественный активист в сфере профилактики социального сиротства Святослав ЧЕВЕР рассказал «Смоленской газете» о тонкостях приёмного родительства и о том, что дают родителям такие клубные встречи. Кстати, 24 ноября пройдёт очередная онлайн-встреча клуба. На участие в ней приёмные родители могут зарегистрироваться по QR-коду.

«Когда ты меня заберёшь отсюда?»

– Святослав, для тебя самого тема приёмного родительства с чего началась?

– Наверное, изначально с того, что мама у меня педагог. Я с самого раннего возраста бывал с ней в разных лагерях. Мне нравилось то, что делали вожатые. Хотелось быть помощником вожатого: организовывать игры, досуг, управлять педагогическим процессом. Туда приезжали разные дети, в том числе и из детских домов. Позже с волонтёрами ходил в детские дома. Так постепенно знакомился с ребятами оттуда. Хотелось для них что-то сделать. Пытался проводить крутые мероприятия, но понял – что бы ты ни сделал в детском доме, у них в глазах единственный вопрос: «Когда ты меня заберёшь отсюда? Когда это случится?» И тогда созрела мысль, что нужно забрать, может быть, одного, двоих, троих. Так я постепенно и пришёл к приёмному родительству.

– Сейчас, когда у тебя много детей и много опыта, – это уже совсем другая история. А когда появился первый приёмный ребёнок, трудно было?

– Сначала казалось, что трудно быть не может. К первому ребёнку пять лет назад я подходил уже с каким-то педагогическим и организаторским опытом. Но оказалось, что быть вожатым или учить – это одно, а когда ты родитель «24 на 7» – совсем другое. Понять это мне было сложно. Дети всячески борются за то, что им не нужен второй директор лагеря, директор дома-школы или учитель географии – им нужен отец.

– Это в чём выражается? Щупают границы? Показывают: принимай меня любым, как бы я себя ни вёл?

– Во всём этом. Особенно в том, что касается принятия. Для детей важно, чтобы их безусловно принимали. Я своим детям говорю, что двойка в школе – неприятная история, но не конец наших отношений. Отношения – многогранны. Они – важнее всего. На тренингах по травме мы с приёмными родителями об этом говорим. Сначала происходят отношения, а потом уже исцеление травмы и прогресс у ребёнка. Поэтому прежде всего важно выстраивать детско-родительские отношения. Ребёнку важно знать, что дома его любят и ждут, каким бы он туда ни пришёл.

– Как ты решился на то, что будешь воспитывать много детей, притом что ты какое-то время ещё был и соло-отцом?

– Это не было решением – всё происходило постепенно. У нас с первой женой было четверо приёмных детей, после развода двое остались со мной, двое – с ней. Один из них разорвал отношения, больше не общается. Так получилось, что второго она через полгода вернула в детский дом. Он поддерживает отношения, приезжает в гости, называет меня папой, но в семью возвращаться не хочет – такая у него позиция. А с сыновьями, которые остались со мной, мы в какой-то момент поговорили о том, что инфраструктура квартиры была построена так, чтобы в ней жили четыре ребёнка. И мы решили сделать так, чтобы детей снова было четверо. Я начал активно взаимодействовать с фондами. Зная, что я ищу подростка, мне подсказали: «Вот там есть ребёнок». Это была какая-то чудесная история. Его два года пытались устроить в семью, и всё не получалось, всегда были какие-то сложности. А я просто собрал документы, приехал и забрал его. Наверное, он просто ждал меня. Через полгода мне предложили взять ещё одного ребёнка, но не лет одиннадцати, как я хотел, а семнадцати с небольшим. А следующие дети стали появляться, когда я уже был в ресурсных группах, наращивал ресурс. Я всегда думал, что когда четыре несовершеннолетних ребёнка у тебя под опекой – это нормально. Потом оказалось, что и пятеро – нормально. А с нынешней женой у нас семеро детей на двоих.

Он может стать вполне покладистым ребёнком

– Ты упомянул, что хотел взять в семью именно подростков. Есть стереотип, что это страшно. Подросток будет пить, курить, шляться, и ты ничего не сможешь с этим сделать. И ещё один стереотип: «Зачем им в семью – они взрослые, им это уже не надо». Что можешь сказать по этому поводу?

– Бесспорно, риски есть. Когда в семью приходит подросток, он уже много всего в жизни видел – у него есть багаж знаний, привычек, образа жизни. Глупо пытаться закрывать на это глаза, делать вид, что ничего не было, и пытаться начать жизнь с чистого листа. Но, общаясь в родительских чатах, я понял, что подростки из детских домов – отнюдь не в лидерах по вредным привычкам. Есть семейные дети, которые в этом смысле тоже отрываются. Конечно, какие-то вещи я пытаюсь изменить. Говорю: «Теперь ты не там – теперь ты здесь. Привычки детского дома остаются в детском доме». Ему, как и любому ребёнку, нужен хороший пример и надёжный взрослый. Обычно эти дети во многих вопросах остаются детьми, но жизнь заставила их рано повзрослеть в том плане, что когда ребёнок приходил из школы, его ждал не тёплый обед, а пьяная мать, и нужно было поднять её с пола и убрать за ней. Он чувствовал, что дома взрослый – он, а не родители. Приходится возвращать детям детство. Когда они чувствуют, что рядом есть взрослый, который контролирует процесс, выстраивает границы, следит за порядком, с которым рядом безопасно, они могут расслабиться и из ёжика, который показывает, какой он супервзрослый, готов пить, гулять и материться, могут стать вполне покладистыми детьми – выдохнуть, расслабиться.

– Но совсем без трудностей ведь всё равно не бывает. Сам возраст такой…

– Естественно. Это всё есть. Самое сложное с нашими детьми – это то, что родителю нужно быть в какой-то мере детективом. Когда ребёнок растёт на глазах, ты знаешь, что с ним в каком возрасте случилось. А здесь приходит здоровый пацан, который выглядит так, будто можно доверить ему серьёзные дела, а оказывается, например, что он боится спать с выключенным светом. Есть много вещей, которые случайно обнаруживаешь. Я, когда за столом рассказываю истории, люблю жестикулировать. Один из моих сыновей был очень напряжён в такие моменты. Оказалось, что в кровной семье его жестоко избивали, и он видел в этих жестах угрозу. Потом мы с ним подписали практически пакт о ненападении, что у него здесь безопасное место и никто его бить не будет. Он долго носил эту бумажку с собой. Это было успокаивающим фактором.

– Почему ты захотел взять в семью именно подростков – не маленьких детей?

– Я больше двадцати лет работал с подростками. Для меня это самый классный возраст. Интересно, какие вызовы они тебе дают, как ты на них реагируешь. Это тот возраст, когда они ищут себя, отделяются от родителей. Интересно, кем они станут. Интересно их формировать, где-то направлять. Мне это нравится. Я помогаю им становиться самостоятельными.

– Были ли у ребят развиты бытовые навыки на момент, когда они попали в семью?

– Зависело от того, в каких учреждениях они были до этого. Одного из сыновей я забрал из кадетского центра, где их готовили к военной карьере. У него в таких моментах – постирать, развесить, убрать за собой – всё выстроено до автоматизма. По-разному всё у ребят. Но есть общая проблема: они не умели принимать решения, выбирать. Приводишь в магазин, говоришь: «Пожалуйста, решайте, что будем есть на завтрак». А они не знают, хотят, чтобы кто-то выбрал за них. Привыкли, что им приносят что-то определённое. Выбирать – сложно для них, этому надо учиться.

– Как выстраиваете отношения в семье? Слышала от многодетных родителей, что когда детей много, это требует более чёткой системы...

– В большой семье это действительно важно. У нас, например, есть не то, что иерархия, а некий порядок следования. Например, чтобы не было конфликтов, есть порядок старшинства даже в машине. Если мамы нет, то на переднее сиденье садится тот, кто в этой поездке самый старший. Только он сам может переуступить это право следующему по старшинству. Раньше подбегали к машине и чуть ли не до драки, а сейчас это всё отрегулировано. И во всём остальном так. Определены зоны ответственности: кто покупает масло, сахар, шампунь и так далее. Когда ребёнок, например, отвечает за шампунь – это ответственность. Нужно следить, когда он заканчивается, идти в магазин. Опять же у него появляется выбор. Кто-то следит за ванной, кто-то за кухней, кто-то за чем-то ещё. Если эта система выстроена, то каждый ребёнок – помощник.

«Для тебя всегда есть место в моём графике и моём сердце»

– А не бывает такого, что ты определяешь зону ответственности, а кто-то из детей говорит: «Не хочу, не буду»?

– Нет, потому что все понимают, что это нужно. Мы зоны ответственности меняем раз в три месяца. Так каждый из детей может попробовать себя во всём и освоить весь дом. И если кто-то что-то не хочет делать, то тут уже работает коллективный разум: «Ну мы же все делаем». Да и как-то не возникает таких вопросов. Когда в семье появляются новые дети, они видят, что другие делают, и тоже присоединяются.

– Даже если речь не о приёмных детях, когда в семье появляется ещё один ребёнок, может возникать ревность. Есть ли что-то такое у вас, и если да, то как с этим справляетесь?

– Да, здесь так же. Причём это влияет даже на взрослых детей, которые в семье уже не живут. Мой совершеннолетний сын, который с нами уже год не живёт, с приходом в семью жены и младших детей сказал: «Всё, папа, в мою сторону ты теперь точно не посмотришь – не будет времени со мной общаться». Я ответил: «Для тебя всегда есть место в моём графике и в моём сердце – ты не переживай. Давай сходим куда-нибудь, если хочешь». Есть волнение даже у старшего, и у младших оно тоже есть. Но я стараюсь всем дать своё внимание. И если вижу, что кто-то начинает страдать от нехватки внимания, стараюсь уделить ему больше времени.

– А между собой как у мальчишек отношения складываются?

– По-разному, потому что все они – разные. В целом они друг другу помогают. Особенно на первых порах, когда кто-то новый приходит. А так, кто-то с кем-то дружит больше, кто-то с кем-то – меньше. И потом дружат они не только с братьями, но и с одноклассниками, и друзья по интересам есть. Антоха у меня увлекается скейтом – в любом скейт-парке свой человек. Вовка в футбол играет – есть друзья из футбольной команды.

– Что в приёмном родительстве самое сложное?

– Наверное, то, что история с приёмным подростком – это история с «котом в мешке», как я уже говорил. Ты получаешь некую загадку. И разгадать, понять причины какого-то поведения иногда можешь вообще лет через пять. Двое из моих сыновей не переносили парфюм, терпеть не могли, всегда очень сильно протестовали, если кто-то надушился или я жгу ароматические палочки. И как-то случайно во время одного разговора вспомнили, что женщины, которые изымали их из семьи, были сильно надушены. Я сказал: «Так, может, поэтому вы так и реагируете?» Это триггер, связанный с неприятным воспоминанием, с тем, что они потеряли семью. Они не отдавали себе в этом отчёта.

И с нашими детьми таких ситуаций много. Когда в жизни ребёнка были серьёзные, плохие истории, а ты об этом не знаешь, не всегда можешь вовремя и правильно на это отреагировать. Поэтому если со стороны ребёнка есть злость, агрессия, родителю важно понимать, что это злость не по отношению к нему. Нужно разобраться в тех обстоятельствах, на которые он реагирует. Это и есть самое сложное. Вторая сложность связана с благодарностью. Ты делаешь очень много, и логично – ждёшь благодарности, а нашим детям сложно быть благодарными. Они этого не умеют. Для многих проявление благодарности – это слабость. Они к этому привыкли. Рома, мой старший сын, впервые сказал спасибо, выйдя из-за стола, только спустя три с половиной года. Он на это так смотрел: «Поел и поел – нормально. Ты приготовил, но ты же сегодня дежурный». И когда он научился говорить спасибо, он в себе разобрался: что ему никто ничего не должен, что другой человек старался для него, что он действительно благодарен.

Ещё, наверное, тяжело, что дети, защищаясь, могут делать обидные вещи, которые, по сути, направлены не на тебя, а на их прошлое. Важно к этому себя заранее готовить. И помнить, что берёшь ребёнка из детского дома не ради стакана воды в старости, а чтобы он стал независимым человеком, когда ему стукнет восемнадцать. Я настраиваю себя на то, что если, когда мне будет семьдесят лет, кто-то из моих детей будет ко мне приходить, отношения сохранятся – это будет здорово. Но не обязательно будет так. Я готов к тому, что они хлопнут дверью и пойдут своей дорогой – это нормальный процесс сепарации. «Я вас спас, и теперь вы мне по гроб жизни должны» – это совсем не та история, в которую стоит включаться. Мне как раз с подростками это и нравится, что я помогаю им стать независимыми. Мне многие говорят: «Вы подходите к этому не как родитель, а как профессиональный воспитатель», – но мне кажется, что суть родительства как раз в том и заключается, чтобы помочь ребёнку стать самостоятельным, отделиться от родителя и жить своей жизнью. Ко мне сегодня в гости придёт старший сын. Двери моего дома всегда открыты. У нас в доме есть стена, где мы отмечаем, какого роста был каждый ребёнок, когда приехал, потом каждый день рождения и дату, когда он уехал из дома. Это их стена. Здесь проходило их детство. И я говорю, что этот дом всегда для них. Здесь им всегда рады, всегда их ждут, но в целом каждый будет жить своей жизнью, так, как сочтёт нужным. Если взрослые дети обратятся ко мне за советом, мне будет приятно, но я ничего им не навязываю.

Там, где раньше были страхи, теперь – достижения

– Ты сказал, что важно подходить к приёмному родительству без каких-либо ожиданий. А какие ещё ресурсы необходимы для того, чтобы стать приёмным родителем? Нередко ведь первый порыв – розовые очки. То, что и ты проговорил: «Возьму ребёнка из детского дома – он будет благодарен, всё будет замечательно»...

– Когда собираешься стать приёмным родителем, важно себе ответить на вопрос – «зачем». И если можешь придумать десять «почему не», то лучше остановиться. У меня есть книга итальянского педагога – он пишет, что воспитывать, в принципе, могут только счастливые люди. Дети не верят словам – они верят делам. А родителям приходится отвечать на очень сложные вопросы. И когда родитель говорит, что надо хорошо учиться в школе, чтобы поступить в университет, пойти на работу, которая будет интересной, классной, и быть счастливым человеком, а сам с работы приходит уставший, несчастный, на детей времени нет, у них возникает вопрос: «Папа, мама, это и есть счастье, о котором вы говорите?» Они в это просто не верят. Если ты недовольный жизнью, глубоко несчастный человек и думаешь, что возьмёшь детей из детского дома, они принесут луч надежды, у тебя появится счастье, – это ошибка. Мы знаем, что это, наоборот, потребует дополнительного ресурса. И на тренинге по травме мы говорим о том, как важна забота о себе. Создание ресурса – один из ключевых моментов. Когда мы вступаем в какое-то важное дело, будь то приёмное родительство или рождение собственных детей, количество потребляемых ресурсов увеличивается. Важно видеть, что между тем ресурсом, который у нас есть, и тем ресурсом, который потребляется, есть ещё какой-то запас прочности. Если что-то пойдёт не так, есть дополнительные источники дохода, времени, чего угодно. Если этого нет, ситуация – впритык, то мы понимаем, что у нас это всё в опасности. Важно видеть и понимать свои ресурсы, своевременно заботиться об их восполнении. Если у меня всё классно и я доволен, я могу делиться счастьем с женой, детьми, показывать им, как быть счастливым человеком. А если всё плохо, ты устал, то стоит подумать о том, как восстановиться, где набраться сил, а не как стать приёмным родителем. В приёмное родительство важно входить, имея на это ресурс. Если у тебя ничего нет, то ты ничего не можешь дать.

– Когда и почему ты начал тренерскую работу, стал передавать свой опыт другим?

– Года три назад я это начал. Я просто довольно ленивый человек – мне трудно себя заставить учиться чему-то только для себя. Для меня хороший способ учиться чему-то – начать это преподавать. Когда мне нужно передать материал другим, я глубже его изучаю, хочу рассказать о чём-то, чего они не узнают нигде в другом месте. Постоянно расширяю знания. Люди, которые повторно приходят на встречи по одним и тем же темам, говорят, что узнают больше, чем в прошлый раз. И это очень ресурсно для меня. Когда кто-то пишет, что хотел вернуть ребёнка в детский дом, но пришёл на встречи и в итоге, вместо того чтобы отдать этого, взял ещё двоих, что произошла трансформация и там, где раньше были страхи, теперь появились достижения, – это вдохновляет, хочется это развивать, передавать опыт и знания.

– Почему вообще нужны такие клубы? Все же проходят школу приёмных родителей? Почему её недостаточно?

– В ней ты изучаешь это в теории, готовишься к тому, как будет. Там преподают, как правило, теоретики, которые знают, что должно быть то-то и то-то. Но на практике, когда ребёнок приходит в семью, не всегда происходит именно то, к чему тебя готовили, – может происходить и что-то совсем другое. Когда своим опытом делятся приёмные родители, это очень важно. Даже если мы просто рассказываем о том, что у нас происходит, во-первых, появляется понимание, что ты не один такой. И мы можем обсудить те темы, которые для нас действительно актуальны на практике. Это такая живая история, которая помогает нам всем расти.

Прийти, рассказать о себе и получить поддержку

– А с какими запросами родители обращаются? Какие темы их волнуют?

– Накануне совершеннолетия детей много вопросов о том, как выстроить взаимоотношения с опекой, как решать вопрос обеспечения жильём. Часто звучит вопрос: «Как углублять свои знания по теме травмы?» То, что ребёнок придёт травмированный, об этом слышали все. Но что это такое? В чём выражается? Это ведь не просто плохое поведение, а плохое поведение из-за того, что изменено восприятие. Он обрабатывает информацию не неокортексом, а действует в режиме «бей – замри – беги». Из-за этого что-то, о чём ты говоришь, может не вызывать вообще никакой реакции, потому что те вещи, к которым ты обращаешься, отключены. Их ещё сначала нужно включить через отношения. И уже только потом можно что-то менять. Есть большой запрос на то, чтобы разобраться, как это работает, почему. Часто звучат вопросы о том, как организовать быт, досуг. Дети ничего не хотят – как сделать, чтобы хоть чего-нибудь захотели. Темы – самые разные.

– Заметны ли для тебя результаты этих встреч, изменения?

– Да, изменения есть. Родители сами благодарят за то, что со встреч уходят уже совсем с другим ресурсом, который помогает разрешать трудности. Вообще важно, что есть такое сообщество, где ты можешь рассказать о себе, получить поддержку. То, что встречи проходят в онлайн-формате, – это особенно актуально для родителей, которые живут не в Смоленске. Для них каждый раз приезжать в город – это целый квест. Для них такие встречи в онлайн-формате – важная, ресурсная, поддерживающая история.

– Что бы ты сказал тем, кто никогда не участвовал в таких клубах? Почему стоит попробовать?

– Я всегда говорю о том, что на пороге выпускного экзамена из школы приёмных родителей люди думают, что вот сейчас всё закончится – они станут приёмными родителями. И это неправильно. С этого момента для вас всё только начинается. И важно на этом пути не оставаться одним. Важно сохранять контакты с психологами, другими родителями – это такая ресурсная карта, которая у приёмного родителя должна быть. Тем, кто никогда не был ни в каких ресурсных группах, я рекомендую попробовать. Прийти, рассказать о себе и принять поддержку. Это важно для приёмного родителя – научиться чувствовать те моменты, когда ты нуждаешься в помощи, просить о помощи и принимать её. Причём своевременно, за пять минут до. Если объяснять метафорой, то если знаю, что ребёнок любит играть со спичками, – поставлю противопожарную сигнализацию и два огнетушителя. А не буду думать, что делать, когда уже дом горит.

Следите за новостями в телеграм-канале SMOLGAZETA.RU

Татьяна БОРИСОВА

Фото: Татьяна БОРИСОВА, из личного архива Святослава ЧЕВЕРА