Дети – это счастье

Автономная некоммерческая организация «Объединённая редакция СМИ», в состав которой входят радиоканал «Смоленская весна», печатное издание «Смоленская газета» и сетевое издание SMOLGAZETA, совместно со Смоленской митрополией начали реализацию проекта «Семейный альбом#МногоСчастье», который стал победителем Международного грантового конкурса «Православная инициатива» 2025 года. Проект позволяет по-новому взглянуть на многодетные семьи: наши герои на личном примере подтверждают, что чем больше детей, тем больше счастья. Мы говорим о семейных увлечениях, особенностях воспитания в традициях любви к Богу и Отечеству, о сохранении любви и взаимопонимания в семьях, способах преодоления трудностей. Первые гости проекта – практикующие психологи Алексей и Светлана АГАПОВЫ, воспитывающие четверых детей.

Запланированная спонтанность

– Алексей, Светлана, как вообще принимается решение, что семья будет многодетной? Нужно ли это обсуждать или не нужно? Или это складывается само собой и мы с этим соглашаемся?

А. А.: – Мы изначально хотели детей, потому что понимали: это счастье. Мы понимали это по опыту старших детей и готовились. Это не было моментом спонтанности – у нас после старших детей была пауза большая, в десять лет. И хочешь увидеть всё по-другому, уже какие-то другие смыслы возникают. И мы, конечно, думали об этом, обсуждали. Запланированная спонтанность – я бы так об этом сказал.

– Вот есть старшие дети, и ты думаешь: там я немножко упустила, здесь я что-то не то сделала, с младшими я буду действовать по-другому, многое сделаю иначе. Есть такая осознанность?

С. А.: – Как женщина я могу со своей стороны сказать, что у меня не было прямо «работы над ошибками». У меня от первого брака уже был сын, и потом я захотела выстроить новые, действительно хорошие, крепкие отношения, и это была более осознанная работа и над собой, и над браком. А когда ты счастлив в браке, ты понимаешь, что хочешь, чтобы в этом счастье были и дети. И когда я уже была беременна третьим ребёнком, поняла, что я только начала осознавать родительство и раскрываться как мать.

А. А.: – Когда мы говорим о детях «хочется вновь», то вновь хочется чего? Хочется вновь прожить определённые моменты, но по-другому. По-другому осознать мне отцовство, а Свете – материнство. Хочется полнее насладиться тем, как ребёнок растёт, как он открывает мир, как делает первые шаги. Это всё такое, знаете, очень важное, трепещущее, живое.

Всегда можно договориться

– Светлана, вы отметили, что с рождением третьего ребёнка всё изменилось. И быт в том числе. Стали ли вы по-новому распределять семейные обязанности? Изменился ли ваш семейный уклад?

С. А.: – Есть вопрос приоритетов. Вот мой прошлый опыт, он был про что? Есть какие-то якобы нормы, и я должна им соответствовать: это правильно, это неправильно, это чёрное, это белое; вот здесь я плохая хозяйка, здесь я хорошая хозяйка. На самом деле это бесконечный диалог с собой. Это вообще не про семью! А если мы говорим про семью, то надо понимать: как нам всем в этом. И тогда начинаются совершенно другие истории: какие у нас приоритеты? В нашей семье – я не знаю, насколько мы типичны, – нам изначально были важны наши отношения. И мы с Алексеем изначально заходили в семью именно за отношениями. И дети – это логическое продолжение наших отношений.

То, что мы можем делать, мы делаем. Если понимаем, что сейчас чего-то не можем, – не делаем. Это вопрос распределения ресурсов, некая экономика семейных ресурсов. Мы понимаем: да, сейчас так. И тут очень важно не врубить гордыню – когда мы гонимся за чьими-то шаблонами, какими-то критериями. У всех такой дом, и меня такой должен быть. Это ведь очень тяжело.

Бывают ведь разные периоды жизни. Например, когда Алексей только набирал обороты, только начинал развивать свой центр психологических решений, запускал свои профессиональные проекты, я говорила своим друзьям и Лёше, что я выходила замуж за гения. И понимала: будет период становления, согласна я сейчас на это? И здесь каждая женщина делает свой выбор. И он тоже понимал, что у меня есть определённые особенности характера, что у меня какие-то свои процессы идут, в том числе и внутриличностные, я чего-то боюсь, чего-то недопонимаю. Но когда вы постоянно над этим работаете, внимательны к определённым процессам, тогда вы просто в какой-то момент садитесь, говорите о чём-то и принимаете решение.

Я, к примеру, когда-то была абсолютно дезорганизованна. Лёша очень долго договаривался со мной, чтобы хотя бы совместить графики. И в какой-то момент приходит понимание, что жить легче, когда есть график. Жить легче, когда есть понятное меню. Жить легче, когда у тебя продуманы траты.

– Эти моменты проговариваются на семейном совете или внедряются по умолчанию? Мы садимся и обсуждаем, что в четверг у нас рыба, а во вторник курица. Так?

С. А.: – Ну, не до такой степени, но пробовали и так. Это же всегда поиск. Когда мы начали встречаться, первое, о чём договорились, – мы не обсуждаем, не психуем каждый день друг на друга, даже если нам что-то не нравится. Мы выбрали один день, когда мы в публичном месте обсуждали наши проблемы. В публичном месте, потому что это позволяло мне сдерживать свой горячий нрав. Лёша такой всегда очень дипломатичный, а я всегда была взрывная и могла легко сорваться.

И это позволило нам выстроить коммуникацию беседы. Женщинам же порой страшно что-то сказать. И поэтому, выбирая мужчину, всё-таки важно понимать: а тебе с ним вообще говорить-то легко? Ты всё ему можешь сказать?

Вот, допустим, в первом браке я не могла так сказать. И мне очень многое нужно было варить в себе. Это очень тяжело.

А. А.: – В семье есть ориентиры. Вот, например, один из важных: слушай, давай договоримся так, мы в целом друг про друга. То есть даже если в какой-то момент ты задумываешься, что я не про тебя, подумай, пожалуйста, что я – про тебя. Если это будет не про тебя, я приду и тебе скажу. Давай договоримся честно друг другу сказать, что мы больше не друг про друга. Ну, если вдруг такое бы случилось. Вот мы об этом договорились, и получается, что мы друг другу пообещали просто не нарушать это правило.

И тогда получается, смотрите: я могу когда-то психануть, и она может когда-то, это нормальные эмоции, мы не роботы, мы не можем жить только по строгому плану. Но если ты понимаешь, что другой человек это делает, потому что он просто по-другому не может, но он всё равно при этом внутри остаётся про тебя, ты уже иначе на это смотришь.

Мы не живём по плану, это было бы абсурдом. Мы живём по ориентирам. Это могут быть ориентиры по времени, когда у нас должен быть обед, например, или когда дети укладываются спать. Но когда я задерживаюсь на работе, мне нужно подготовиться к чему-то, я предупреждаю, и Света без меня укладывает детей. А когда-то ей что-то нужно, она говорит: слушай, может, ты сегодня. Здесь такая гибкая взаимозаменяемость, при учёте, что мы понимаем, что каждый из нас важен нашим детям. То есть нельзя так, чтобы только мама, например, занималась укладыванием. Этот баланс – он живой, он не является прописной истиной.

Всегда можно договориться. А если помнить, что каждый имеет право на свои желания, но в целом он про другого и про семью, то тогда договариваться проще.

Нужно быть в контакте

– Вы сейчас очень важные вещи сказали. Например, кто-то один из семьи постоянно моет посуду, всегда моет. Но ему важно знать то, что Алексей сейчас сказал: в любой момент меня могут заменить, это не моя повинность, не рабство. Меня могут заменить. Если что-то мне нужно, меня заменят, поймут и поддержат...

С. А.: – Или хотя бы что близкие не считают, что так и должно быть. Это очень важный момент. Очень часто говорят, что в некоторых вопросах лучше смолчать. А какое это должно быть молчание? Просто проглотить? Нет. Для меня это в основном про то, чтобы побыть с собой. Понять, а мне с этим как? Разобраться.

А. А.: – Здесь важно дать понять: смотри, я вижу, что ты переживаешь, да, я понимаю, о чём ты переживаешь. Не можешь сейчас об этом слышать? Давай поговорим об этом позже, не горит – если сейчас не падает на нас небо, значит, это может подождать. Давай не будем сегодня, если не можем, не хватает сил. Может быть, нужно, как говорится, переспать с какими-то мыслями.

Поэтому у нас и была договорённость изначально, что раз в месяц, в определённый день, мы садимся и разговариваем. В этот день можно сказать всё, что ты хочешь. Другой обещает на это не обижаться и обещает выслушать.

– Как вы думаете, сколько даже не процентов, а долей процентов людей живут такой осознанной, анализируемой ими самими жизнью? Большинство из нас живёт стихийно, по инерции. Сон, работа, сон, работа. Многие не находят времени просто сесть, поговорить, подумать...

А. А.: – У нас точно такой же, как вы сейчас описали, цикл. А что нас здесь отличает? Отличает только то, что мы знаем, что нам надо встретиться. Мы знаем, что надо поговорить. Если происходит дисконнект, то нужно когда-то соединиться, чтобы сонастроиться. И мы просто знаем, что нужно уделить время сонастройке. И лишь в этом осознанность. То есть не в том, что мы всё продумываем, а в том, что мы знаем, что нужно сонастроиться.

Бывает, на работе люди приходят и говорят, что семейная жизнь – это сложно. Многие, кто прожил вместе по пятьдесят лет, дают интервью и говорят, что это была тяжёлая работа. Я говорю: да, но какая работа? Работа, чтобы возобновить те чувства, которые в начале были. Вот она, работа. Основная работа – пробыть вместе. Да, это труд, который мы посвятим тому, чтобы оставаться в контакте. Вот она, эта работа, о которой идёт речь.

С. А.: – У меня сразу две мысли возникло на эту тему. Конфликты – ведь они из-за чего обычно? Это некий конфликт интересов: не сошлись, не договорились. И на самом деле то, что конфликты есть, – это норма. Проблемы, конфликты, какие-то трудности по жизни – это норма. Вопрос, как мы их обрабатываем. И для меня в какой-то момент было большим инсайтом, просто безумным, когда я только начинала заниматься психологией: я-то понимаю, что конфликты – это норма, но почему я так болезненно реагирую? То есть этот вопрос уже переходит в другую плоскость. Почему мне так больно? Так это не в нём проблема, это во мне проблема. Это я через него пытаюсь себе сказать, обратить на себя внимание, а тебе-то здесь что? Почему тебе так с этим плохо? Почему ты так на это реагируешь? То есть любой конфликт может быть урегулирован совершенно по-другому. Это первый момент.

И второй. Очень часто люди могут находиться рядом, но быть не в контакте. И в то же время можно находиться в разных местах, но быть в контакте. То есть у нас, например, для этого появились некие ритуалы. Когда я вижу, что дети скучают, например, а Алексей задерживается на работе, я просто беру телефон, открываю «Телеграм», и мы с ними записываем видеокружок. Всё. И Лёша в ответ записывает видеокружок. Они его ждут. Всё, вот он контакт, он произошёл. По сути, это связь. Это даже не глаза в глаза. Но вот эта радость детская – «папа про меня не забыл» – она случилась.

А. А.: – Я понимаю, что если у меня, например, какой-то проект сейчас запускается и я недели две буду плотно занят, то за это время дети уйдут от меня в каком-то таком чувственном контакте. Начнутся непонятные слёзы, непонятные истерики, они не захотят идти в детский садик или ещё что-то. И я знаю, что, какой бы у меня ни был проект, допустим, раз в неделю нужно нормально провести время с ребёнком. Тогда ты не потеряешь с ним контакт. Причём это вопрос не только младших. Да, и со старшими надо поговорить. Может, с ними чуть реже, они уже с тобой более сонастроены, привыкли, но всё равно, вернитесь к контакту. Иначе зачем тогда вообще нужна эта семья, если мы разбегаемся по углам и не встречаемся?

Важно уметь справляться с трудностями

– Насколько в вашей семье упорядочена жизнь детей? Бывает же так часто: фигурное катание, шахматы, английский язык и так далее – сознательное лишение детей свободного времени. Или они всё-таки остаются детьми?

А. А.: – Мы как раз тут пытаемся сохранять баланс: если тебе не подходит, не бери. Вот у нас было, например, с сыном и гитарой. Захотел – пошёл учиться, расхотел – перестал. Или в походы захотел ездить – продолжил, не захотел – не продолжил. Я считаю, что человек как личность шире: чем больше он знает и умеет, чем больше опыта получил. Готов он брать этот опыт? На, бери, я тебе помогу, а если не хочешь, я тебя не буду никуда толкать. Важно познакомить ребёнка с чем-то, а дальше захватит – твоё, не захватило – зачем мучить. И тогда получается, что они не перегружены, они берут столько, сколько им надо. Дети всё равно своё возьмут, я считаю.

Сложности были, есть и будут. Важно уметь с ними справляться. И тем, как мы справляемся с задачами, мы учим детей справляться с их будущими задачами.

– Нужно ли требовать от детей результатов? В школе учиться только на отлично, если занимаешься спортом, ты должен в призёрах быть…

А. А.: – Конечно, мы такие планки не ставим. Ты можешь учиться на «четыре-пять», а можешь учиться на «три-четыре». Это твой выбор. Я не могу за него учиться. Если я начну за него учиться, это будет моё. А я хочу, чтобы он сам хотел учиться. И тогда получается, что ты просто даёшь ему пространство. Я как родитель понимаю: если он сам что-то не берёт, это либо его внутренняя особенность – ну вот он такого характера человек, – либо я что-то, может быть, недодал. Я тогда себе задаю вопрос, всё ли я дал, чтобы он смог выйти в такие результаты, и смотрю, надо это ему или не надо. Но тут очень важный момент: бывает, что доходит не через день и даже не через месяц. Бывает, ты в этом году сказал, а он захотел в следующем году.

С. А.: – Самое главное – до подросткового периода не потерять этот контакт. Это самое главное: чтобы он всё-таки не закрылся. И благо у нас с детьми получилось сохранить этот момент «говорения» друг с другом. Здесь очень важно периодически синхронизироваться, потому что мы всё ещё думаем, что ребёнок – неразумное существо, которое не знает, как ему жить, и везде ему нужно подсказать, как ему сделать правильно. А у него уже своя картинка мира определённая сложилась.

Лёша в свое время, например, с сыном мог подолгу разговаривать. Что-то обсуждать, о чём-то дискутировать. И вот эти вот беседы «отец – сын» очень важны на самом деле. Они могли спорить, но вот этот момент контакта в беседе очень важен.

Семья – это базовое

– Дайте совет тем, кто опасается стать многодетной семьёй. Бояться или не бояться? И как этот страх, если он есть, преодолевать? У вас нет такой жёсткой установки, что все семьи должны быть многодетными? Или вы смотрите косо на тех, у кого один ребёнок, например?

С. А.: – Это вопрос зрелости, работы с собой, обращения к себе. Когда женщина боится идти в какие-то процессы, как правило, это вопрос отсутствия опоры внутри. Мне страшно, потому что… Вопрос самореализации тоже очень двоякий. Вот мне как? По традиционной модели сидеть с детьми дома и не работать? Или, например, я должна идти обязательно работать? Обязательно ли я должна строить карьеру?

У меня в своё время был собственный курс, где я как раз на эти темы с женщинами говорила, и он показал, что женщина от себя всё равно никуда не денется. Вот как ни крути. Она будет крутым начальником, но весь бизнес будет как сплошная семья. Проекты – это дети. И поэтому очень важно, чтобы женщина всё-таки собой занималась, потому что когда-то дети вырастают, с чем она остаётся? Дальше такой достаточно золотой возраст, когда можно ещё что-то успеть, ещё что-то сделать. То есть много нюансов, которые важно учитывать.

Семья формируется не просто так: мы тут решили договориться, и на тебе – семья. Это один человек, который договорился с собой, второй человек, который договорился с собой, и вот эти два договорившихся собой человека способны контактировать. А когда человек не способен с собой контактировать, тогда зачастую и начинается вот это всё: я сделала выбор, рядом со мной вот такой человек, и мне сложно порой уйти из брака, в котором мне плохо, потому что «а что подумают?». Очень часто женщина несчастна в браке не потому, что муж плохой или дети какие-то не такие, а потому что она сама себя поедом ест.

– Скажите, институт семьи сейчас не исчезает ли, на ваш взгляд, из общества?

А. А.: – Это хороший вопрос, потому что как может исчезнуть то, на чём строится вообще человеческий род? Институт семьи, конечно, трансформируется. И есть люди, которые неким образом пытаются его расшатать. Не буду сейчас говорить, в угоду каким желаниям. Я не могу себе представить, что станет с человечеством, если исчезнут семьи. Потому что есть я, есть она, и между нами есть чувство, воплощением которого становится ребёнок. Это базовое, человеческое.

Блиц для семьи

– Есть ли какое-то любимое блюдо у всей семьи?

А. А.: – Макароны. Дети все любят, и мы тоже.

– Фильм, который вы можете все вместе пересматривать?

А. А.: – Мы мало на самом деле вместе что-то смотрим, только дети, может быть, мультики. Как-то у нас вот эти все сериальчики – это редкость.

С. А.: – У нас нет телевизора.

А. А.: – Мы не держим телевизор, включаем иногда что-то конкретное на ноутбуке, а телевизор домой не покупаем специально.

– Самый любимый всеми семейный праздник?

С. А.: – Новый год.

А. А.: – Все любят Новый год. Мы стараемся, чтобы это был действительно эффект семейности и волшебства.

– Короткие советы тем, кто все-таки решится стать многодетной семьёй...

А. А.: – Просто не будет, но будет счастливее.

С. А.: – Я бы от себя, наверное, просто сказала: говорите друг с другом, будьте честными с собой и открывайтесь миру, потому что мир даст больше. А ещё думайте о том, что ведь когда-то дети вырастут и будут рядом друг с другом, если даже родителей вдруг не станет. Кто-то рядом – это очень важно, это опора дополнительная. Про это надо думать. Я вижу многодетные семьи, и это такое дружное, душевное, настоящее.

Юрий СЕМЧЕНКОВ, Марина КНЯЖИНСКАЯ

Фото: из архива семьи АГАПОВЫХ

Материал выходит при поддержке Международного грантового конкурса «Православная инициатива – 2025».