Михаил Евдокимов: Лес – не только древесина!
О том, как развивалась деревообрабатывающая промышленность в Смоленской области и как это сказывалось на состоянии лесного фонда, в интервью корреспонденту «СГ» рассказал заведующий лабораторией туристско-рекреационных исследований Смоленского гуманитарного университета Михаил ЕВДОКИМОВ.– Михаил Юрьевич, как выглядели леса нашего региона в древности?
– Смоленщина была уникальна. 95 процентов её территории занимал знаменитый Окоевский лес. Например, в XVI веке здесь было очень много животных, в том числе медведей. Вывозили меха. Также было много пчёл, это влияло на развитие растительности. Окоевский лес был основой существования. Но с развитием сельского хозяйства и увеличением населения леса стали вырубать. Правда, сдерживали интенсивную вырубку лесов вплоть до врмён Петра Первого. После его правления вырубка леса стала бесконтрольной, началось массовое уничтожение деревьев.
В первую очередь пострадали дубы. Их стали рубить для использования в судостроении. Второй пострадала липа. До сих пор существует выражение «ободрать как липку». Как сейчас воруют цветные металлы, так в далёком прошлом обдирали липовую кору. Не пугало воров даже то, что за это ссылали в Сибирь. Луб шёл на лапти, а древесина – на деревянную посуду.
– А в производстве древесина использовалась?
– Безусловно. Появилось винокуренное и стекольное производства, кузни. Все они работали на древесном угле. Появились тройки лошадей, нужно было делать дуги. В домах – самовары, печки… Одним словом, древесина стала использоваться очень широко, как в каменном веке – камень, а в бронзовом веке – бронза. Но самое главное то, что с XVIII века лес стали сводить, чтобы освободить землю под пашни. На территории нынешней Смоленской области в больших количествах растили озимую рожь. Всё это привело к тому, что к началу XX века лесистость региона составляла всего 10%! В наши дни лесом занято более 40% территории. А в те века Смоленщина фактически превратилась в степь. Исключения составляли лишь отдельные лесничества и охотничьи угодья. Количество отдельных видов животных в них исчислялось даже не десятками, а единицами.
В начале позапрошлого и прошлого века древесина активно использовалась для строительства судов. За то время, пока Днепр был судоходным и был разрешён молевый сплав древесины (по течению, без плотов), леса Смоленщины ощутимо поредели.
– Как распорядился лесным богатством Советский Союз?
– В советское время Смоленская область была достаточно крупным производителем мебели. Например, Угра вообще возникла фактически на базе мебельного производства.
Смоленщина начала зарастать лесами лишь в начале ХХ века. Первая мировая война, революция… Тут уж было не до вырубки лесов. На покинутых территориях всё зарастает. Поля, существующие ныне и заброшенные в 90-х годах прошлого века, уже к 2020 году будут полноценными берёзовыми рощами. Потом их, скорее всего, сменит еловый лес. Превращение поля в лес происходит на глазах всего одного поколения людей.
В национальном парке «Смоленское Поозерье» есть любопытный экспонат – блиндаж времён Великой Отечественной войны. Он находится в лесу. Да, на возвышенности, но всё же в лесу. Понятное дело, ни один нормальный человек не додумается строить блиндаж для наблюдения за войском среди деревьев. То же самое касается оставшихся после войны окопов. Там, где сейчас растут деревья высотой с пятиэтажный дом, тогда было чистое поле. Немецкие оккупанты, чтобы защититься от партизанских нападений, вырубали всю растительность вокруг расположения своих частей, вплоть до безобидных кустов. Да и смолянам не нужно далеко ходить за примером: в городе все деревья (за исключением немногочисленных участков вроде сквера Блонье, парка Пионеров или деревьев у Красного Креста) выросли в послевоенное время. Перед памятником героям войны 1812 года, что в Лопатинском саду, раньше не было ни одного деревца. Здесь была плац-парадная площадь. А теперь это едва ли не самый «лесистый» уголок парка.
– Что изменилось, когда пришло мирное время?
– После Великой Отечественной войны обработка древесины была одним из важнейших вопросов существования. Нужно было срочно восстанавливать хозяйство. До того, как развилась добыча угля в Сафонове, древесина играла главенствующую роль на Смоленщине. Кстати, даже чтобы добывать уголь, был необходим берёзовый кряж. Зато с начала 70-х годов прошлого века древесина оказалась никому не нужной. Уже в 90-е годы ситуация снова изменилась. Люди начали активно строить индивидуальные жилые дома, бани. Срубы стали продавать москвичам. Стали выжигать древесный уголь. Первое подобное предприятие открылось в Починке. Идею родил спрос: такой уголь активно использовали на пикниках.
– И всё же, есть ли в нашем регионе древние деревья?
– Рядом со Смоленском, в районе Сокольей горы, находится уникальный лес, который мог видеть ещё князь Владимир. Это древостой, который на протяжении тысячи лет никто и никогда не рубил, он никогда не горел. Там замечательное разнообразие деревьев и трав.
– Стоит ли развивать лесохозяйственный комплекс в регионе?
– Не уверен, что это целесообразно. Сейчас главное – заниматься регулированием, а оно пока не сложилось. Я не против того, чтобы делали срубы для бань или дачных домиков. Но сплошную вырубку и вывоз древесины за пределы Смоленской области считаю порочной практикой. Возможно, есть смысл отдать вопросы лесопользования, которыми сейчас занимаются муниципалитеты, в ведение областной власти.
– Как распоряжались лесом ранее?
– Лесохозяйственный комплекс Смоленской области всегда формировался из двух частей: вывоз древесины в Беларусь на переработку и переработка на месте. Начиная с 1991 года, вторая схема стала преобладать.
В целом леса на Смоленщине зрелые. Есть даже перестойные, но их не так много. Необходимо отметить: лес – это будущее нашего региона. Лесохозяйственное использование до революции 1917 года составляло до двадцати процентов от общего пользования. То есть каждая крестьянская община имела в собственности небольшой участок леса, который могли использовать по собственному усмотрению.
Использование леса – не такая уж плохая перспектива для нашей области. Соседняя Польша, а также такие государства, как Чехия, Латвия, Литва, после Второй мировой войны дали лесам возможность подняться. За неполные 70 лет их деревья достигли спелости, то есть стали экономически выгодными для использования государством.
Проблема заключается в том, что часть наших лесов относится к гослесфонду, а другая часть находится в собственности территорий. В центральной части региона многие леса пострадали во время Великой Отечественной войны. Окраинные территории Смоленщины, например, Угранский, Гагаринский, Велиж¬ский, Ершичский районы, до сих пор хорошо покрыты лесами разной категории. Вопрос лишь в том, как их правильно использовать.
Учитывая то, что мы находимся недалеко от Москвы, может приносить неплохой доход охотхозяйство. Можно не только охотиться, но и собирать грибы и ягоды.
В вырубке лесов нам трудно конкурировать и с Севером, и с Сибирью. По большому счёту, проще привезти древесину оттуда. Но это справедливо лишь для крупных деревоперерабатывающих комплексов. Для мелких же лесопилок местная древесина всегда была, есть и будет экономически выгода.
Главный вопрос заключается в том, как восстанавливать лес. Вырубить-то просто, а дальше что? Остаётся замусоренная, неинтересная с ландшафтной точки зрения территория, склонная к возгораниям.
Я вижу выход в сочетании двух условий. Во-первых, в центральных и близких к дорогам лесах нужно организовывать охотхозяйства, но ни в коем случае не вырубать деревья подчистую. Во-вторых, леса, расположенные вдалеке от трассы, нужно вырубать и вновь засаживать, как до революции.
Самозарастание тоже возможно. Но это будет либо берёза, которая годится лишь на паркет и фанеру, либо сосна. Однако мало кто знает, что сосна, выросшая в таких условиях, не является строевой. Она зарастает, занимает территорию, но с точки зрения экономической целесообразности смысла в этом нет.
Не была бы лишней программа засаживания отдельных участков сосной. Можно замахнуться и на дуб, но его созревания долго ждать, нет гарантий, что он хорошо вырастет… В отличие от остальных видов древесины, сосна достаточно монолитна в посадках. На Смоленщине много песчаных почв, где она может расти. Кроме того, сосна очищает воздух.
– Кому наносят вред «чёрные лесорубы» – лесу или государству?
– Конечно, государству они вредят. Ведь это неуплаченные налоги. Но самое страшное в незаконной вырубке – так называемые дороги, которые оставляют после себя нарушители. Да и уже существующие дороги они разбивают большегрузами.
Европейские леса отличаются от наших. Там есть так называемые леса-резерваты (они были посажены ещё до Второй мировой войны, но потом развивались по собственному «сценарию») и те, что похожи на настоящий лес. Уже в XIX веке натуральных лесов фактически не осталось. Это были лесопосадки, парки… Что угодно, но только не собственно лес. Кроме того, существовали так называемые королевские леса, которые по сути были охотничьими угодьями. За ними присматривали особенно тщательно. После Второй мировой войны большую часть Европы заняли лесопосадки, которые и стали считаться лесами. Найти в Европе лес, которому более 150 лет, практически невозможно. Каждый подобный участок тщательно охраняется. Например, в Германии под защитой государства находятся деревья, которым исполнилось сто лет. На каждом таком дереве будет бирка с номером, а по периметру его обнесут забором. Это уже говорит о том, что дерево не выросло само, а было посажено. В России сохранилось то, чего на Западе давно нет. Европа извела свои леса давно. Та же Венеция, например, стоит на пяти тысячах свай. Это общеизвестный факт. Сделаны сваи из лиственницы, которая в Венеции никогда не росла. Выходит, дерево уже тогда завозили извне.
Европа создавала флот, а это требует гигантского количества древесины. В то время местным жителям разрешалось подбирать лишь то, что упало с деревьев естественным путём. Если человек попадался в лесу с топором, ему отрубали руку. Был особый цех дровосеков. Европа делится на цехи с XII века. Выходит, регулирование в сфере лесного хозяйства там началось в средние века, а в России – во времена Екатерины Великой. Выходит, мы запоздали с этим на 500 лет. Поэтому должны навёрстывать упущенное сейчас.
