“Я пережил весь ужас оккупации на Угре“
Когда я слушаю рассказы или читаю воспоминания чудом уцелевшего от сожжения заживо Петра Афанасьевича БЫЧКОВА о злодеяниях фашистских оккупантов на Смоленской земле, то мне кажется, что его повествование и обо мне.Я родился в деревне Болгово Всходского (ныне Угранского) района Смоленской области. До войны это был райский уголок с ухоженными домами и дворами, с большим количеством разного скота и птицы. Все сельские дети учились в школе. Всё взрослое население трудилось на благодатной земле. После работы молодёжь собиралась в клубе, веселилась, пела, танцевала.
С приходом немецко-фашистских захватчиков осенью 1941 года этот райский уголок был превращён в кромешный ад.
В первый же день своего появления в деревне фашисты учинили повальный грабёж населения. Фашисты варварски уничтожили общественную и частные пасеки пчёл, группами врывались в дома и дворы жителей деревни, убивали крупный рогатый скот, свиней, овец. Туши их тут же разделывали, потроха бросали, а чистое мясо грузили в автомашины и увозили.
Одинокая женщина с тремя детьми (муж её был фронте) пыталась допустить фашистских извергов в хлев, где был подсвинок. Однако подсвинка убили и увезли, а женщину избили до полусмерти.
Дикую охоту фашисты устраивали на домашних кур. По всей деревне гонялись за птицами с палками. С большим рвением требовали у жителей деревни куриные яйца. Искали их, роясь в домах и хозяйственных постройках.
Фашисты вели себя безобразно. На жителей деревни смотрели как на скот. В домах жителей устраивали туалеты, ходили, не стесняясь, нагишом и т.п. На улицу из дома выходить было опасно, особенно женщинам. Предвидя это, вся молодёжь деревни пряталась в лесу. Уходя в лес, некоторые догадались увести за собой коров и другую живность.
Несколько дней бесчинствовали фашисты в деревне, разграбив и разорив её. С уходом передовых частей фашистских захватчиков легче не стало. Появились палачи нацистов – карательные отряды отъявленных головорезов.
1941-й год был урожайным. Особенно уродились рожь, яровая пшеница, гречиха, картофель. Не хватало сил для уборки урожая. И всё же хлеба с поля были убраны, но не обмолочены. Надеялись обмолотить осенью и зимой. Все овины были забиты необмолоченными снопами ржи. Что не вошло в овины, было уложено рядом в огромные скирды.
Помню, как в деревню вошли три бронетранспортёра с фашистскими солдатами. Они открыли огонь из винтовок и пулемётов трассирующими пулями по скирдам и овинам. Вспыхнул огромный пожар, который продолжался несколько дней. В результате население деревни Болгово осталось без хлеба.
Оставшиеся в деревне мужчины и подростки стали сначала тайком, а затем и открыто объединяться в партизанскую группу, вооружаться. Благо, что в деревне не было постоянного фашистского гарнизона.
К этой партизанской группе начали примыкать попавшие в окружение красноармейцы и командиры Красной Армии.
Первое крещение отряд получил в ноябре 1941 года. Разведка донесла, что в деревне Пустошка лютует карательный отряд фашистов численностью до сорока солдат, который уже успел расстрелять медперсонал Пустошкинского фельдшерского пункта, директора и часть учителей местной школы. Карательный отряд двигался в направлении деревень Васино, Болгово, Олешино. Партизанский отряд вышел навстречу карателям. Бой произошёл между деревнями Пустошка и Васино и продолжался несколько часов. В результате карательный отряд фашистов был полностью уничтожен.
Эта победа окрылила население, и партизанский отряд стал быстро разрастаться.
В начале 1942 года Всходский район был освобождён от немецко-фашистских захватчиков Конной армией генерала Белова и частями 4-го воздушно-десантного корпуса. Закончилась первая оккупация фашистами Всходской земли. В районе была восстановлена советская власть.
Армия генерала Белова и 4-й ВПК находились в окружении и потому вынуждены были держать круговую оборону. Население делало всё, что могло, для укрепления этой обороны. Школы района были переоборудованы под госпитали, где трудилась вся сельская молодёжь. В каждом сельском доме было размещено по три-четыре выздоравливающих после ранения красноармейца на полном обеспечении семьи.
Около деревни Фурцево была оборудована площадка для приёма сбрасываемых на парашютах с самолётов грузов и посадки наших лёгких самолётов. Почти ежедневно я на лошади, запряжённой в сани, вместе со сверстниками должен был приехать на так называемый аэродром до рассвета, так как днём его бомбили фашистские самолёты. В сани грузили ящики, коробки, мешки и укрывали их плащевой тканью. Этот груз я вёз к передовой в указанный мне пункт. Рейсы неоднократно повторялись, поэтому и дорога, и пункты назначения были известны. Но нужно было выбирать тот путь, где обстрел был менее интенсивен. Всё равно без жертв не обходилось.
После передачи груза в освободившиеся сани укладывали раненых и больных красноармейцев, которых я должен был отвезти в указанную мне школу-госпиталь.
Домой я возвращался поздно вечером усталым и голодным.
В свои 12 лет я трудился наравне со взрослыми, и спрос с меня был, как со взрослого.
Весной 1942 года наступила вторая оккупация немецко-фашист¬скими захватчиками со всеми её зверствами, насилием и геноцидом. Она длилась до марта 1943 года.
К весне 1942 года среди населения лютовал страшный голод. Не было соли, на самодельных ручных мельницах перемалывали сенную труху, мякину, древесную кору, жёлуди и т.д. Весною тяжело было найти крапиву, лебеду, щавель. Они не успевали подрастать. Прошлогодние картофельные поля были исхожены вдоль и поперёк, перерыты. А вокруг бесчинствовали фашистские выродки.
Во время немецко-фашистской оккупации мне пришлось пережить все ужасы и лишения, которые ранее невозможно было представить. Я видел смерть, кровь, голод и холод, трупы незахороненных людей, пожары, останки людей, сгоревших в огне пожарищ, и людей, умирающих от ожогов. Опишу только один трагический эпизод из многих других.
В начале 1943 года в мою деревню вошла колонна автомашин и бронетранспортёров. Все жители деревни попрятались, как могли. Я тоже спрятался на чердаке своего дома. В заранее сделанное отверстие в крыше дома я имел возможность наблюдать незамеченным почти за всей улицей. Колонна остановилась. Передняя автомашина находилась недалеко от дома, и я мог её хорошо видеть. Вскоре у главной машины собрались солдаты и офицеры фашистской армии. До моего слуха доносилась гортанная речь, из которой мне было понятно только одно слово – партизан. Через некоторое время к группе фашистов подвели мужчину и женщину пожилого возраста. На мужчине был старый короткий полушубок, чёрная шапка-ушанка, на ногах – валенки. На женщине – платок тёмного цвета и тоже старая поношенная крестьянская шуба со сборками у талии. Что было у неё на ногах, не рассмотрел.
Мужчине и женщине жестом показали, чтобы они шли в сторону огородов. Очевидно, не понимая сути происходящего, они пошли в указанную сторону. За ними двинулись два фашистских солдата с винтовками в руках. Один из них догнал шедшего впереди мужчину и с размаху ударил его по затылку прикладом винтовки. Мужчина не упал, но c его головы свалилась шапка. Он нагнулся, чтобы поднять её. В это время фашист в него выстрелил.
Видя всё это, женщина со страшным криком бросилась бежать, но второй фашист выстрелил и в неё. Я видел, как упал мужчина, я видел, как упала женщина. Перед моими глазами всё поплыло. Больше я ничего не видел, но слышал беспорядочно доносившиеся звуки выстрелов.
Когда писал балладу, посвящённую чудом уцелевшему от сожжения заживо Петру Афанасьевичу Бычкову, я словно заново пережил немецко-фашистскую оккупацию. Kом подкатывал к горлу, слёзы сами катились из глаз.
Мне кажется, что та тяжесть, которая легла тогда на плечи 10-12-летнего мальчишки, сегодня давит ещё сильнее. Так будем же помнить вечно тех, кто отдал свои жизни за нашу великую Родину-мать – Россию.
Кто в неимоверно тяжёлой кровавой войне победил коричневую чуму двадцатого века.
Кто замучен, расстрелян, заживо сожжён фашистскими извергами.
Кто в тылу, не жалея себя и своих сил, трудился день и ночь, обеспечивая всем необходимым Советскую армию, разгромившую фашистские полчища.
Будем помнить детей войны, лишённых детства, переживших все ужасы войны и немецко-фашист¬ской оккупации, вносивших свой непосильный труд в победу над фашистскими захватчиками.
Нет больше моей милой деревни Болгово. Нет и благоухающего весной сада, посаженного моим отцом. Не посидеть больше в беседке под тенистой липой, мечтая под её таинственный шёпот, не напиться студёной воды из глубокого колодца с его журавлём, улетающим в небо…
Всё сгубили, сожгли и уничтожили фашистские вандалы, враги человечества, и потому нет им прощения!
Справка «СГ»
Василий Леонов родился на Смоленщине. В настоящее время живёт в Москве. Член Союза писателей России, член-корреспондент Академии поэзии. За последние годы изданы пять томов его стихов и поэм. Окончил Минский политехникум, Высшее военно-инженерное училище МО СССР, Всесоюзный заочный институт инженеров транспорта. Работал в системе Министерства транспортного строительства.
