Хлеб войны
В поле днём и ночьюВ годы войны хлеб был солдатом. Немалая заслуга в этом людей, которые обеспечивали армию и тружеников тыла в первую очередь хлебом и сухарями.
Американская корреспондентка Элла Уинтер, побывавшая во время войны в одном из колхозов, назвала свою статью quot;В этом колхозе хозяйствуют женщиныquot;: мужчины на фронте, остались женщины, подростки, дети и престарелые…
На имеющихся тракторах с металлическими колёсами на шипах, без кабины, без стартеров и пускачей работали девчата шестнадцати-семнадцати лет.
После коротких курсов трактористки трудились по одиннадцать часов посменно, и днём, и ночью. Одна из трактористок вспоминает в книге quot;Дети военной порыquot;: quot;Когда пахали ночью, хорошо, если луна. А то одна впереди с фонарём идёт, а ты за ней едешь. И страшно ведь было. Уж и не знаешь, то ли ты в тракторе заснёшь, то ли она с фонарём, сонная, упадёт под трактор. А ещё волки кругом воют. А как заводили тракторы! Надевали на рукоятку трубу, все на неё наваливались. Если в обратную сторону отдавало, все наземь валились. И плакали, и смеялисьquot;.
Дарья Гармаш, бригадир жен¬ской тракторной бригады, Герой Социалистического Труда, вспоминает: quot;Потные, измученные, трактористки спрыгивают на землю. От солнца и ветра лица у всех красные. Никто из них толком не может разогнуться. Одна держится руками за поясницу и стонет. Другая пытается разогнуться, ей больно, она сжимает губы, молчит. Ещё одна скособочилась и испуганно спрашивает:
– А кишки в животе от тряски могут перевернуться?
Другая сквозь гримасу боли шутит:
– Смотри, как ходим-то, будто раненые.
Тяжесть мы, как все, несли фронтовую. Зерно сдавали – на семена не оставляли. А весной за семенами чуть не всей деревней ходили в райцентр. Даже дети несли свои мешочкиquot;.
Прасковья Малинина, председатель колхоза, дважды Герой Социалистического Труда, пишет: quot;Тягловой силы в колхозе почти не было, и стали мы отбирать быков да коров для работы. Придумали специальные хомуты для быков, а они не приучены в упряжке ходить – головой мотают, ревут, упрямятся, назад пятятся да шарахаются в сторону, и тебя, того и гляди, рогом подцепят. Мучились женщины с нимиquot;.
Ветеран труда Екатерина Данилова говорит: quot;Эти мучения я помню до сих пор, спустя уже много лет… Поздняя осень, холодно, но ещё не выпал снег и не замёрзла речка. Мы с мамой едем за сеном, мне 13 лет. Огромный бык запряжён в арбу. Мама подаёт вилами сено, я наверху с граблями равномерно это сено расправляю. Навьючили воз сена, перевязали верёвками и двинулись в обратный путь. Мама за хомут направляет быка, а я – на верху воза, в валенках. Подъехали к речке, которую уже переезжали. По мелководью начинаем переезжать, и вдруг это огромное, сильное и упрямое животное двинулось не по мелководью, поперёк реки, как его направляла мама, а вдоль. А мы знали, что впереди большая глубина. До сих пор помню, какой ужас охватил меня, я закричала каким-то диким голосом и автоматически съехала с воза в воду, прямо в валенках. По-видимому, мой дикий крик как-то воздействовал на это животное. Мы с мамой с большим трудом направили его на мелководье и выехали на дорогуquot;.
Сухари с записочкой
Заменив ушедших на фронт мужчин, у горячих печей трудились женщины и девушки. У печей стояли по 12-14 часов. Многие пекари были переведены на казарменное положение и с заводов не выходили. Работали, спали где-нибудь в красном уголке или в каморке начальника цеха.
О военном времени вспоминает одна из пекарей в книге quot;Хлеб, который мы едимquot;: quot;Парни пошли на фронт. Мы же, девчонки, досрочно сдали экзамены в школе фабричного ученичества – и на производство, к печам.
Помню, катишь дежу, а в ней шестьсот килограммов, думаешь: ещё шаг – и упаду. Ничего, довозили. Тесто разделывали вручную. Муку тоже сами возили, в вагонетке…
В смену мы вырабатывали сорок-сорок две тонны ржаного формового хлеба, весовым он назывался. И ещё дополнительно готовили армейский сухарь – уж как его мы пестовали, как хотели, чтобы повкусней был да посытней. В мешок с сухарями вкладывали записочку: ешь, фронтовик, и бей врага!quot;
Женщина-пекарь военной поры вспоминает: quot;А закончится смена, направляемся в подшефный госпиталь. Ходим там по палатам, улыбаемся, песни поём, будто после отдыха, а не прямо от горячей печи. Конечно, и помогали раненым, как умели, перевязку сделать или там бинты постирать, письмо написатьquot;.
Походная хлебопекарная печь – выдающаяся конструкторская находка. Фронтовые пекари говорили, что для них эта хлебопекарная печь была тем же, чем для танкистов танк Т-34. В военное время конструкторы разработали даже на базе двух пульмановских вагонов вагон-пекарню.
Блокадные граммы
Это был суррогатный хлеб, 125 граммов – еда на весь день.
Блокадный хлеб состоял из ржаной муки (10-12%), остальное – жмых, шрот, смётки муки с оборудования и пола, выбойка из мешков, пищевая целлюлоза, хвоя, вода – три четверти.
В июле-сентябре 1941 года немецко-фашистские войска вышли к окраинам Ленинграда и Ладожскому озеру, взяв многомиллионный город в кольцо блокады. 960 дней Ленинград был отрезан от тыла страны. Снабжение города и советских войск было налажено по quot;Дороге жизниquot; через Ладожское озеро. В июле 1941 года были введены хлебные карточки по всей стране. Для экономии стали выпекать в основном формовой хлеб из ржаной муки.
quot;Хлеб войны на одну десятую состоял из картошки, – вспоминает Любовь Пучкова, профессор Московского университета пищевой промышленности. – В нём больше было воды и соли. Это для того, чтобы сэкономить муку. Выпекали хлеб в формах, иначе тесто повышенной влажности расплывалось…quot;.
Екатерина Данилова вспоминает: quot;Долгое время в годы войны и после войны мою детскую и юношескую память преследовала одна навязчивая мысль: quot;Вот бы хлеба поесть досытаquot;. Отношение к хлебу как к чему-то святому и боязнь, что вдруг хлеба не станет, сохранились до сих пор. Хотя некоторые представители quot;технократического оптимизмаquot; считают, что человечество со временем перейдёт к производству искусственных продуктов питания, но какие будут социальные последствия этого – никто не знаетquot;.
Когда советские войска вошли в Берлин, одной из первых забот нашей комендатуры было наладить снабжение мирного населения хлебом. Развернули походные печи. И потянулись на идущий от них аромат берлинцы. Многие тысячи тонн хлеба получил в те дни освобождённый от фашизма город.
Пекли хлеб армейские пекари. Более того, советские воины помогли вспахать и засеять более 300 тысяч гектаров в Польше и Германии.
Помнил, ничего не забыл советский солдат: ни собственную хлебную пайку, промёрзлую, окаменевшую, которую грыз в окопах сорок первого года, ни страшные дни блокадного Ленинграда, который гитлеровцы терзали голодом. Помнил обо всём, но делился хлебом с берлинцами.
Те годы – с нами!
Надо ли учить памяти о войне тех, кто вырос в послевоенном мире, надо ли нарушать безмятежность их юных лет?
История войны писалась кровью, но чем дальше уходит время, тем спокойнее будут воспринимать люди, в том числе дети, молодёжь, жесточайшие её факты. Однако никогда они не должны перестать волноваться, узнавая о них.
Память – это история семьи, история народа. Каким будет взгляд на неё подрастающего поколения, таким будет завтрашний день. Стерев прошлое семьи, народа, мы стираем будущее.
Помнить историю своей семьи, своего народа нужно не только потому, что память сохраняет человеческое достоинство, но и чтобы понимать смысл своей жизни, чтобы не быть одиноким и беспомощным.
Войну будут помнить, писать о ней, как стремились сохранить в летописях наши предки все детали древней истории. Это необходимо человеку, чтобы оправдать своё существование на земле.
Семейная память, память истории народа означает самоутверждение человека.
Существенным моментом является память – важнейшее условие сознания.
И через сто лет школьники, студенты, молодые люди с гордостью и волнением будут писать о своём прапрадеде, своей прапрабабушке, которые были фронтовиками:
Бессмертен их подвиг!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память – наша совесть.
Она как сила нам нужна…
Ю. Воронов
