Парадоксальное Турье
Странные названия встречаются у некоторых смоленских деревень: Жюли, Бруи, Эзуп, Турье. Впрочем, последний топоним не такой уж редкий. В нашем крае достаточно населённых мест, в имени которых присутствует корень "тур". И здесь имеется простор для фантазии - откуда есть пошли эти самые Туринщины, Тураи, Турищи?То ли от диких быков – туров, то ли от всяких французско-английских tour и turn, что означает туры в танце, рыцарские турниры или путешествия. В случае же с деревней Турье, что в бывшем Поречском уезде, а ныне Демидовском районе, прослеживается ещё одна аналогия - с французским словом "турьЕ", которое на русский язык переводится как "привратник при монастыре". Остаётся только гадать, как католического монаха прижалась в лексике жителей смоленской глубинки!
Но мы слишком увлеклись топонимикой. А между тем деревня Турье в наше время более известна как деревня Холм, входящая в состав Пересудовского сельского поселения и расположенная в северо-восточной части области, в 22 км к юго-востоку от Демидова, на восточном берегу Акатовского озера. Поэтому на все наши вопросы, в которых фигурировало старое название, местные жители недоуменно пожимали плечами. Только один пожилой мужчина, заметив, что мы "интересно интересуемся", указал рукой туда, где некогда находилась барская усадьба. А стояла она на берегу красивого озера, в противоположной стороне от хутора Холм, который ныне и поглотил бывшее сельцо Турье. Известно, что в конце ХVIII века эти земли принадлежали Анне Михайловне Лесли, урожденной Станкевич. Она была замужем за коллежским асессором Иваном Васильевичем Лесли. Его предки – выходцы из Шотландии – появились под Смоленском вместе с войсками польского короля Сигизмунда III. Но позднее бывшие королевские вассалы перешли на службу московскому царю, за что им были пожалованы обширные вотчины с деревнями и крестьянами в Смоленском воеводстве. Многочисленный и успешный род Лесли оправдал царское доверие: верой и правдой служил своему новому Отечеству, не забывая о преумножении и своей "маетности".
Владельцы Турье не были стеснены в средствах. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что они, выражаясь современным языком, профинансировали строительство семнадцати храмов на Смоленщине, в том числе и Верхне-Никольской церкви в Смоленске, стоявшей некогда вблизи Никольских ворот. В Турье, которое Лесли не рассматривали как родовое гнездо, а только как одну из своих многочисленных дач, церкви они не построили. А вот в соседнем селе Свадицы Духовщинского уезда Анна Михайловна позаботилась о сооружении храма, что и было сделано в 1789 году, за два года до смерти щедрой благодетельницы. Столь активная деятельность супругов Лесли по возведению храмов объясняется не только их набожностью или желанием увековечить своё имя, но говорит о понимании гражданского долга, который они видели в укреплении в обществе духовно-нравственных основ.
У четы Лесли было трое сыновей. Один из них – Сергей Иванович – вошёл в историю войны с Наполеоном как организатор двадцатитысячного смоленского ополчения. Его инициатива послужила примером для дворян других российских губерний. Смоленские ополченцы защищали свой родной город, мужественно бились на Бородинском поле, под Малоярославцем, при освобождении Вязьмы. Сергей Иванович и его старший брат Богдан детей не имели. А у Никанора родилась единственная дочь. Кстати, с этим сыном у Анны Михайловны отношения не сложились. Дошло до того, что она объявила Никанора незаконнорожденным, появившимся от связи её мужа с крепостной девкой, признанным ею сыном только из милосердия и попытки скрыть мужнин грех. Правда, позднее Иван Васильевич утверждал, что перед смертью жена раскаялась в содеянном и сына простила. Вот только действительно был ли он её родным сыном?
В середине ХIХ века сельцо Турье является собственностью внука Анны Михайловны – П.М. Лесли, затем переходит по наследству к его сыну Е.П. Лесли. В это время, по данным Центрального статистического комитета, опубликованным в 1868 году в Санкт-Петербурге, в деревне Турье проживали 58 мужчин и 61 женщина. Ещё больший интерес относительно этого места представляют сведения, почерпнутые из "Описания некоторых частновладельческих хозяйств Смоленской губернии" за 1898 год. В этом сборнике, изданном смоленским губернским земством, указано, что Турье и земли вокруг него – всего 850 десятин (1 десятина = 1,09 гектара) – принадлежат С.Н. Лесли, но хозяйство ведёт сын владелицы – Павел Александрович Губкин. Далее даётся подробная характеристика имения: "Хозяйство ведется на двух хуторах –Турье и Холм… Постройки частью каменные, частью деревянные, крытые деревом. Построек достаточное количество, некоторые требуют ремонта, некоторые выстроены по всем правилам и требованиям науки и искусства, как, например, каменные скотный двор, телятник и свинарник". Заметим, в конце позапрошлого века даже свинарники могли строиться "по всем правилам искусства". И это заявление не было преувеличением, если вчитаться в подробное описание турьевских строений, которые, судя по всему, поразили земскую комиссию, обследовавшую усадьбу. Было было чему поудивляться. П.А. Губкин, получивший высшее сельскохозяйственное образование, постарался применить полученные знания на практике. Свинарники в Турье мало того, что были каменными, ещё имели цементный пол с проложенными по нему рельсами, по которым в вагонетках животным доставлялся корм. Все постройки, включая барский дом, были оборудованы канализацией и водопроводом. Столь пристальное внимание к обустройству скотного двора свидетельствует о том, что владелец усадьбы сделал ставку на животноводческую отрасль. В "Описании" есть указания и на другие статьи дохода хозяев Турье: "При имении находится огромное озеро. Все берега этого озера принадлежат владелице, в аренду озеро не сдаётся, экономия сама эксплуатирует его. От рыбной ловли в среднем за 10 лет имеется доход в 800 рублей… Ловится преимущественно судак и лещ, сбывается в Смоленске". Небольшую прибыль приносили сад (до 200 рублей) и водяная мельница (500 рублей в год). После такого детального обследования комиссия резюмирует: "Имение Турье принадлежит к живописным по своему местонахождению имениям Поречского уезда, но хозяйством своим похвалиться не может". Вот тебе и цементные полы с вагонетками! Обосновывая свое мнение, проверяющие пишут: "В хозяйстве замечается некоторый парадокс, а именно: само хозяйство является далеко не установившимсяlt;gt;, - и при всем том в имении возникает очень совершенный, но и очень дорогой скотный двор с цементными полами, цементными цистернами для запарки, с рельсами, вагонетками и водопроводом. Все это очень хорошо и приятно иметь lt;gt;, но капитал, истраченный на сооружение подобного скотного двора, должен лечь бременем на другие отрасли хозяйства или на карман владельца". И, наконец, делается убийственный вывод: "Из всего сказанного можно вывести заключение, что хотя и были добрые намерения ввести усовершенствование в хозяйство, но начато не с того конца". Удивительно: прошло более ста лет, а как актуально звучат эти слова, которые в современной интерпретации оформились в крылатое выражение: "Хотели как лучше, а получилось как всегда".
Бедный Павел Александрович Губкин! Чем-то он не пришелся по вкусу своим современникам. Вот и Юрий Бахрушин, сын знаменитого мецената, собирателя театральной старины и создателя частного литературно-театрального музея А.А.Бахрушина, в своих "Воспоминаниях" не совсем лестно характеризует этого смоленского помещика. С ним он встретился в 1910 году, когда вместе со своим дядей ездил по Смоленской губернии в поисках старины для отцовского музея. Портрет Губкина (фамилия его матери по первому браку, у Бахрушина он - Лесли) настолько емкий, впечатления от встречи с ним так ярко описаны, что есть смысл процитировать этот фрагмент "Воспоминаний". Тем более, что события происходят через десять лет после приведенной выше критики нововведений в Турье.
"О помещике Лесли и об его имении мы уже слышали раньше – в нашем представлении эта усадьба превратилась уже в какое-то сказочное Эльдорадо, утопавшее в золоте, довольстве и изобилии" - пишет Ю.А.Бахрушин. Из этой реплики можно понять, что поторопились земские деятели вынести приговор "парадоксальному" Турье. Но, может быть, слухи о смоленском Эльдорадо, оно же Турье, были преувеличены? Читаем дальше: "lt;gt;Это были владения широко известного в округе помещика Лесли. Сразу по въезде в это имение бросалась в глаза благоустроенность. Дороги были окопаны канавами, мосты новые и крепкие, рощи – расчищенные, везде виднелись загородки и ограды. Вскоре мы въехали в редкий липовый лес. Сквозь деревья, слева, что-то ослепительно заблестело, и в прогалине неожиданно открылась гладь обширного озера. Затем лес пошел гуще, и дорога вдруг превратилась в широкую аллею, тянувшуюся к белым каменным стенам двухэтажного большого барского дома.
Мы остановились у ворот усадьбы и пошли в направлении к дому, вблизи которого виднелась группа оживленно беседовавших людей. lt;gt;Во время воцарившегося краткого молчания от группы отделился невысокий мужчина, одетый в щегольскую темно-синюю поддевку поверх белой шелковой рубахи и обутый в блестящие лаковые сапоги. Холеная белобрысая бородка и белоснежный картуз сразу обнаруживали в нем "барина".
-Чем могу служить? – с холодной вежливостью спросил он.
Выговор его указывал на то, что он более привык говорить на иностранном языке, нежели на русском. Мы отрекомендовались и сообщили о цели нашего посещения.
-Очень сожалею, - сказал он, - но не занимаюсь продажей собственных вещей, так что полезен вам быть не могу.
После этого он слегка кивнул головой, повернулся и пошел к группе ожидавших его людей. lt;gt;Это был единственный случай, когда нам не было оказано гостеприимство, - рад засвидетельствовать, что этот человек по своему происхождению все же не был русским. Характерно, что это был самый богатый и наиболее европеизированный и "культурный" из всех помещиков (смоленских – А.Л.), у которых нам пришлось побывать".
Что можно сказать, познакомившись с впечатлениями Бахрушина? Только то, что сумел Павел Александрович Губкин вывести свое имение по ранее проложенным рельсам из парадоксального состояния и превратил его в "смоленское Эльдорадо". Может быть, в том числе и потому, что ценил свои семейные реликвии и не занимался их продажей.
Хозяин Турье еще до революции уехал за границу. Вероятно, его рациональный и "европеизированный" ум без иллюзий оценил происходящее в России. А имение после революции было национализировано и по всем законам общественно-бесхозной собственности пришло в упадок. Исчезли барский дом, благоустроенный скотный двор, от мельницы остались одни живописные руины. Не сохранилось даже самых устойчивых примет прошлой жизни – вековых лип и дубов. Впрочем, нет. Как местную достопримечательность нам показали истерзанное людьми и временем одно дерево и обгоревший ствол другого. Пятьдесят лет назад местный житель, ловивший ночью рыбу на Акатовском озере, увидел возле старого дуба, когда-то росшего под окнами барского дома, горящую свечу – верную примету спрятанного клада. Молодежь с большим усердием перекопала указанное место, для надежности даже выжгла дерево, но - увы – все без результата. Не дается чужая собственность в посторонние руки, не приносит она счастья и достатка. Неужели это так трудно понять?
