Бесшабашный гусар
В бывшем Краснинском уезде, который нынче распался на три района – Монастырщинский, Починковский и собственно Краснинский, начиная с ХVII века, обширными земельными наделами владели шляхтичи Колечицкие. О Петре Петровиче Колечицком, герое Бородинского сражения, участнике заграничных походов, quot;хлебосоле, гурмане и говорунеquot;, а также о его высокообразованной жене Анастасии Ивановне, в девичестве Лыкошиной, мы рассказывали в материале quot;Щелкановские помещикиquot; (quot;Смоленская газетаquot; №121 от 12 декабря 2009 г.). А совсем неподалеку от усадьбы Щелканово, в деревне Клемятино (она существует и по сей день), находилось имение родного племянника П.П. Колечицкого. Вот о нём-то и будет наш следующий рассказ.Строго говоря, эта история была заимствована из литературного наследия ещё одного краснинского помещика – Н.А. Щеховского, оставившего для своих потомков интереснейшие quot;Воспоминания, мысли и признания человека, доживающего свой век, смоленского дворянинаquot;. Эти записки были опубликованы в журнале quot;Русская старинаquot; (Санкт-Петербург, 1895 г.).
В одной из глав quot;доживающий свой век смоленский дворянинquot; очень красочно повествует о событии, случившемся, надо полагать, в первой половине ХIХ века и, судя по всему, потрясшем не только Краснинский уезд, но и всю губернию. Во всяком случае, Щеховской ссылается на многочисленные устные источники, хотя сам он был, что называется, не при делах.
Итак, клемятинский помещик Иван Колечицкий, молодой офицер, нёс воинскую службу в одном из гусарских полков, расквартированном в Торжке. Понятно, маленький город – не то место, где можно охладить пыл молодого сердца, развлечься по всем правилам гусарского искусства. Бравым и, в общем-то, юным офицерам приходилось самим выдумывать забавы. А Иван Михайлович Колечицкий как раз и был мастером в этом деле. quot;Его специальностью, - пишет Щеховской в своих quot;Воспоминанияхquot;, - были разные проказы, которые хотя и не отличались особым остроумием, но всё-таки носили на себе характер известной удали и какой-то сумасбродной смелостиquot;. Например, острием кинжала он пробивал столбик медных монет или одним махом шашки сносил головы баранам, поставленным в ряд. Да что бараны! Его камердинер должен был держать на вытянутой руке часы, когда у нашего гусара случалась прихоть пострелять по цели. Справедливости ради следует заметить, что у камердинера тоже рука не дрожала во время этих цирковых номеров: quot;так он был уверен в искусстве своего баринаquot;, который, quot;будучи пьян до такой степени, что едва стоял на ногах, без промаха попадал в часыquot;. А ещё Колечицкий любил повеселить публику. Как-то раз случились в городе заезжие и весьма плохонькие актёры. Наш земляк решил дать контрвыступление. Для этого он выкупил две соседние ложи: в одной расположился сам, а в другую поместил специально выдрессированную легавую собаку. Животное должно было сидеть смирно, положив лапы на барьер. Но до поры до времени. quot;Как только на сцене заводили какую-нибудь жалобную арию, Колечицкий ущемлял собаке хвост в расколотую палочку, и собака, не переменяя позы, начинала вторить не менее жалобным воемquot;.
А чего стоит такой случай. Однажды Колечицкому quot;пришла фантазияquot; во время гололедицы мало того, что скакать в карьер по улицам города, но ещё на всём скаку вы¬прыгивать из седла и, держась за уздечку, нестись рядом с лошадью гигантскими шагами. На свою беду один прохожий, наблюдавший эту джигитовку, не смог удержаться от смеха. Почему-то это не понравилось лихачу, и он вознамерился отхлестать непочтительного незнакомца нагайкой. Спасаясь бегством, жертва молодецкого разгула забежал в присутственное место. Но и там несчастный не смог укрыться от разъярённого наездника, который верхом на лошади последовал за ним и quot;отхлестал его торжественноquot;.
Судя по приведённым фактам, эти молодецкие забавы Колечицкого объясняются не просто желанием эпатировать публику. Здесь уместно вспомнить, что принадлежность к гусарству требовала определённого стиля поведения, который плохо укладывался в понятие хорошего тона. Поэтому при слове quot;гусарquot; у нас возникает образ лихого вояки в красивой форме, не случайно Козьма Прутков писал: quot;Если хочешь быть красивым, поступи в гусарыquot;. А ещё беспробудного кутилы, дуэлянта, покорителя женских сердец и весельчака (вспомним хотя бы пресловутого поручика Ржевского), человека как бы и не жаждущего славы, денег и чинов, при том, что без этих составляющих у гусаров просто не было бы шансов проявить свои качества. Но даже такой quot;обязательный наборquot; гусарского удальства не объясняет поступки Колечицкого. Скорее всего, он страдал каким-то психическим недугом. Что и подтвердилось при трагических обстоятельствах.
Выйдя в отставку, наш герой поселился в своем родовом имении Клемятино тогда Краснинского уезда, ныне Починковского района. Занимался охотой, выездкой лошадей, стрельбой в цель. Семьёй обзаводиться он не собирался. Но мужское естество требовало присутствия женщины. И вот что удивительно: обладая негласными правами барина, в распоряжении которого находились крепостные девки, он не пошёл по этому типичному для того времени пути. О чём Щехов¬ской не преминул заметить: quot;Иван Михайлович, несмотря на свою бесшабашность, имел взгляды на жизнь, настолько выше стоявшие тогдашнего уровня общих понятий, что не хотел позволить себе ни в каком случае употребить власть помещика для утоления своих чувственных потребностей, как это делалось почти всемиquot;. Короче, решив присмотреть себе постоянную сожительницу, Колечицкий отправился в Смоленск, где нравы были посвободнее, потому предложений, в которых нуждался герой, поступало побольше. Девица быстро нашлась. Она выразила желание поехать в деревню, но при одном условии: вы¬платить три тысячи рублей её жениху, который, скорее всего, был обычным сутенёром. У Колечицкого таких денег не оказалось, он начал метаться по знакомым, чтобы взять искомую сумму взаймы. Один сосед пообещал ему привезти деньги в Клемятино. Что интересно, в это самое время у Ивана Михайловича имелось при себе шесть тысяч рублей, которые поручил ему взять из приказа общественного призрения брат Пётр. Но офицерская честь не позволила Колечицкому посягнуть на деньги, не ему принадлежавшие. В ожидании откупного решили отправиться в имение. Там, чтобы развлечь гостей – девицу и её quot;женихаquot;, хозяин начал демонстрировать свою коллекцию оружия.
О том, что произошло далее, можно строить догадки. Если верить Щеховскому, Колечицкий случайно нажал на курок, и пистолет, который вроде бы не был заряжен, выстрелил. Мало того: пуля попала гостье в голову. И этого мало: видя, как девица страдает, лихой гусар quot;схватил шашку и, вероятно, по привычке рубить головы баранам хотел одним взмахом прекратить её агонию, но, не попав по шее, начал с отчаяния полосовать её вдоль и поперёкquot;. Вот ведь как бывает: в нужный момент и рука может дрогнуть, и сила удара ослабнуть. С девицей у Ивана Михайловича случились сплошные конфузы. В это время quot;женихquot;, quot;как сумасшедший, выскочил из дома и побежал куда глядели глазаquot;. А глядели они в сторону соседнего Щелканова, где по причине престольного праздника собрались у дядюшки вполне благопристойные племянники - братья Ивана Колечицкого. Узнав о случившемся, они вскочили на коней и понеслись к месту происшествия. Но опоздали: своего буйного брата нашли с простреленной головой. И хотя самоубийцы лишены права на последние христианские почести, несчастного схоронили, причём рядом с его жертвой, quot;со всеми надлежащими обрядами церквиquot;.
