История с налётом сажи
Смоленская область – одна из наиболее пострадавших во время Великой Отечественной войны. Есть данные, что сжигать деревни вместе с жителями немцы начали именно на территории нашего региона.По словам научного сотрудника музея «Смоленщина в годы Великой Отечественной войны» Виктора МАРКОВА, у нас ещё зимой 1941–1942 годов развернулось сильное партизанское движение, были освобождены огромные территории в тылу врага. Например, на дорогобужской земле кавалеристы-десантники и партизаны освободили территорию более десяти тысяч квадратных километров и удерживали врага в течение нескольких месяцев. Они отвлекли на себя до восьми фашистских дивизий.
Именно там гитлеровцы начали применять сожжение деревень за сочувствие партизанам. К примеру, деревню Леоново Угранского района жгли дважды. В первый раз её сожгли, но большая часть населения выжила. Они жили в землянках, затем снова пришёл карательный отряд, и в этой деревне были уничтожены около трёхсот местных жителей.
Поскольку партизанское движение было массовым, то во многих районах во время карательных операций сжигались населённые пункты, а гражданское население либо угоняли в концлагеря, либо сжигали вместе с постройками.
– Но массовое сожжение деревень на Смоленщине началось при отступлении немецких войск в марте 1943 года, – рассказывает Марков.
Гитлер поставил перед немецким командованием задачу: при отступлении создавать зону выжженной земли, чтобы у наших солдат не было источников питания и вообще возможности где-то отдохнуть и восстановить силы.
Немцы планировали отходить 40 дней – из района Сычёвки, Гжатска в район восточнее Ярцева и Сафонова, где у них строилась мощная оборонительная линия. Отступая, они хотели полностью сжечь все деревни, население или уничтожить или угнать в Германию. Но благодаря нашим передовым отрядам из лыжников-разведчиков, которые прорывались в тыл врага, обходили его с фланга, врагу не удалось полностью выполнить поставленную задачу.
За 20 дней гитлеровцы отступили, но всё равно везде, где только было можно, проводили политику массового сожжения деревень и уничтожения гражданского населения в случаях, когда угнать его на запад не удавалось. Наши разведчики спасли очень многих людей и населённые пункты от сожжения в тот момент, когда немцы уже начинали их поджигать. Тем не менее на пути наших войск было немало сожжённых деревень, дома были заполнены трупами, встречались колодцы, набитые телами детей. Нередко местных жителей, которых не успевали угнать в рабство, выстраивали колоннами и расстреливали.
– Гитлеровцы продолжали эту подлую тактику, но благодаря стремительному наступлению наших войск (они прорывали оборону противника, проникали в тылы) немцы были вынуждены переходить в контратаку, – говорит Виктор Александрович. – Поэтому многие деревни удавалось спасать от уничтожения. Но не все.
Пепел родных деревень
– У нас есть старейший экскурсовод Георгий Николаев, ему было шесть лет, когда гитлеровцы жгли его родную деревню в Кардымовском районе, – рассказывает Марков.
Николаев вспоминал, как два немца ехали верхом на лошади. Один держал в руках поводья, а второй сидел спиной и бросал на крыши домов термитные шашки, дома загорались в считанные секунды … Тогда, будучи маленьким ребёнком, Георгий Фёдорович стоял и плакал от ужаса и безысходности.
– Он ещё вспоминал, как в тот момент к нему подошёл немецкий солдат и насыпал в ладони пригоршню конфет, – добавляет Виктор Марков. – Наверное, была всё же у иных фашистов совесть. Или же так её пытались заглушить.
По рассказам уцелевшей жительницы Монастырщинского района, в одном из сёл стояли немцы. Вели они себя достаточно спокойно. Детям даже карусель соорудили. Но перед уходом загнали всех в большой сенной сарай, обложили его брёвнами со всех сторон, подпёрли дверь… и ночью подожгли. Люди проснулись и увидели, что вокруг всё полыхает. Им повезло: среди запертых в сарае были сильные мужчины, они вышибли двери и спасли соотечественников.
Без пощады
Всего на территории Смоленской области гитлеровцы сожгли около 2 300 деревень, из них 300 – вместе с местными жителями.
– У нас территория около 50 тысяч квадратных километров, а вся Беларусь – порядка двухсот, – поясняет Виктор Марков. – Там в общей сложности сожгли 600 населённых пунктов вместе с людьми.
Нужно отметить, что с поджигателями не особо церемонились. Командованием был отдан приказ вешать или расстреливать тех, кто сжигал деревни и уничтожал мирное население.
– Мне один ветеран рассказывал: когда Смоленск только освободили, для осуждённых приговором военного трибунала немецких бандитов и полицаев из зондеркоманд установили посреди площади виселицу, – продолжает научный сотрудник музея. – Им надели петлю на шею и дали команду грузовику, на котором они стояли, отъезжать. Вот такой был суровый закон войны.
Камень к камню
Сожжённые деревни есть во всех районах Смоленской области.
– В то время, когда я был студентом, мы отправились в археологическую разведку в Духовщинском районе, – вспоминает Виктор Марков. – Наносили места археологических памятников на карту. Идёшь по лесу, выходишь на полянку, а там стоит обелиск с названием деревни и количеством погибших в ней, проходишь ещё пару километров – снова обелиск. Мне довелось встретить в той местности как минимум пять таких мемориалов.
Кстати, такого рода памятники можно встретить и прямо у дороги. Например, в Угранском районе есть «Поле сожжённых деревень». Так в своё время решили увековечить память 742 заживо сожжённых фашистами мирных жителей в деревнях Борьба, Заречье и Знаменка.
Несмотря на то что обелисков и памятников на Смоленщине немало, историки всё же считают, что их недостаточно.
– У нас героическая земля, на ней было совершено множество подвигов, – говорит Марков. – Недостаточно у нас патриотизма, надо больше внимания уделять нашей истории и культуре и не забывать прошлое, гордиться им и чтить память доблестно павших за наше будущее. Ведь история такого беспамятства не прощает.
Любовь вопреки войне
Мария Коршакова живёт в посёлке Верхнеднепровский Дорогобужского района. В своё время под дачу ей достался участок земли в Еловке, неподалёку от места, где раньше находилась её родная деревня. Ей было четыре года, когда гитлеровцы сожгли её Борисовку дотла.
– От деревни не осталось ничего, – вспоминает Мария Ильинична. – Сарайчика даже не оставили.
Борисовка в то время была оккупирована гитлеровцами. В тот день ничто не предвещало беды: все взрослые, как повелось, отправились копать противотанковую траншею, а старики и дети остались в домах. Как выяснилось, полицай, живший в соседнем с Коршаковыми доме, узнал, что те прячут партизан.
– Так и было, – вспоминает Мария Ильинична. – Мама действительно скрывала раненых партизан. Их прятали под половицами. Днём они лежали, укутанные в тряпьё, а ночью приходил дядя и приносил бинты.
Гитлеровцы решили не искать партизан, а попросту выкурить их из дома. Каждую постройку в Борисовке облили бензином и подожгли. Вместе с детьми и стариками.
– Те, кто в поле копал траншею, увидели, что деревня полыхает, и ринулись спасать семьи, – рассказывает Мария Ильинична. – Страшно было, жутко, – еле сдерживает слёзы. – А потом нас в Могилёвскую область увели. В рабство.
Партизаны, кстати, спаслись. Их вывезли ещё накануне ночью.
– Я внукам всё говорю: книжки читайте, ума набирайтесь, – добавляет Мария Коршакова. – Молодёжи знать свою историю надо. Просто есть люди, которые и при желании не смогут её забыть.
Фото: Юлии ВЕСЕЛОВОЙ
