Через познание себя человек познаёт Бога

– Аркадий Евгеньевич, Наталья Витальевна, традиционно мы начинаем разговор с истории знакомства. Как вы познакомились? Было ли это связано с церковной жизнью?

А.Е.: – Нет. С церковной жизнью это связано не было. Я был крещёным, но не был воцерковлённым, у Наташи были определённые чувства к православной вере, но она их тоже особо не проявляла. Мы познакомились, потому что учебные заведения, в которых мы учились, находились в одном городе: я оканчивал высшее военно-финансовое училище в Ярославле, а она – медицинский колледж. Через знакомых наши пути пересеклись, и мы начали встречаться.

– А как вы оказались в Смоленске?

А.Е.: – А я родом из Смоленска. У меня здесь живёт мама. После распределения я попал на Байконур, отслужил там одиннадцать лет, потом в армии началось повальное сокращение, а поскольку с Байконуром нас ничего не связывало – все наши корни здесь, тёща тоже в России, – мы решили вернуться на свою малую родину. Всё-таки там чужая земля, а здесь мы со многим были связаны. У меня здесь из близких родственников оставались мать и племянник, поэтому надо было возвращаться, чтобы поддерживать маму. Да и детей нужно было отправлять в школу – вариант учиться в казахских школах мы не рассматривали.

– Наталья, а вы охотно переехали в Смоленск, что-то знали по рассказам супруга об этом городе?

Н.В.: – Неохотно, потому что я очень люблю свой родной Переславль-Залесский. Но выбора не было: муж – военный, и я себя изначально настраивала на переезд. Пришлось ехать. Постепенно привыкла и теперь тоже считаю Смоленск родным.

– Как православие входило в вашу семью? Вы как-то договаривались или это не нужно оговаривать специально?

Н.В.: – Я, наверное, раньше к этому пришла. Мои бабушки были верующими, но не воцерковлёнными. В возрасте шести лет я вместе с бабушкой и дедушкой попала в храм, и я помню первое ощущение: это восторг, праздник, вспышка какого-то света. В начале девяностых годов стали открываться православные гимназии, и моя сестра захотела пойти туда учиться – в Переславле-Залесском. Она ушла в гимназию, а я осталась в обычной школе. Она приходила из гимназии и многое нам рассказывала, и мы стали вместе с мамой ходить в храм, впервые прочитали Закон Божий, стали читать молитвы утром и вечером, мама с папой повенчались. Сестра отучилась год, а потом перешла в обычную школу, и как-то это всё сошло на нет, но внутри зерно осталось. В старших классах мы с сестрой ходили на службу в храм, исповедовались, но осознанного понятия, что такое пост, причастие, что к нему надо готовиться, не было. Люди, которые постятся, казались мне какими-то инопланетянами. Осознанно мы пришли к вере, когда познакомились с Аркадием.

А.Е.: – Есть разные категории людей, приходящих к вере. Мне для этого не нужны были какие-то секты, передряги, но промысел Божий в этом был, конечно: за меня всё это прошёл мой старший брат. Его покидало во всякие секты и течения, где он только не был… Он шёл к вере сознательно, искал истину и в конечном итоге пришёл к ней.

Он был мастером спорта по фехтованию, а при развале Советского Союза эти сферы деятельности стали плохо финансироваться, зарабатывать стало тяжело, и он пошёл по линии предпринимательства. У него всё пошло в гору, но люди, с которыми он сталкивался, его напарники, обходились с ним, мягко говоря, нечестно. Он начал искать что-то другое и в итоге пришёл к православной вере.

Я осенью приехал с Байконура в отпуск, и он привёл меня в храм Спаса Нерукотворного. Я шёл за ним, не сопротивляясь, задавал ему вопросы, а он что-то знал и отвечал мне. Он был хозяином своего бизнеса, но много читал и дома, и на работе – у него была такая возможность. Он всё это познавал и рассказывал мне.

Отпуск на Байконуре у нас был большой: с учётом особенностей военной службы – экологии, выполнения космических программ – шестьдесят суток, поэтому, когда мы приезжали, у нас была уйма времени, и я, конечно, не один и не два раза сходил в храм с братом, разговаривал с ним. А потом я сказал себе: «Господи, я понимаю, что всё логично, что в этом мире всё не просто так. Господи, будь мне помощником во спасение живота моего». Я понимал, что, сказав это, в последующем уже не смогу отступить назад. И, слава Богу, я от веры не отступал. Да, были взлёты, были определённые падения, как это случается у всех людей: споткнулся, упал, встал, отряхнулся, поднял голову и пошёл дальше.

Тяжелее всего было общаться с теми, с кем общался ранее. Человек уходил в отпуск одним, приехал другим. И они не понимают: «Давай соберёмся», а мне уже нельзя – пост. А они не понимают, что такое пост. Кто-то думал, что я попал в какую-то катастрофу или в секту, может быть, находился на краю жизни и смерти – что-то же случилось с человеком, если он в корне поменял своё мировоззрение. А я просто осознал, что это направление, по которому надо идти.

Нужно сказать, что некоторые люди из моего круга общения ушли, но не многие. В основном со мной продолжают дружить те, кто уважал особенности моего характера, мои жизненные принципы. Они понимают, что на мою позицию нужно смотреть в первую очередь сквозь призму православия, поэтому приняли меня таким, какой я есть. Я же не изменял каким-то дружеским устоям, принципам помощи, взаимопонимания, взаимовыручки – они по-прежнему остались.

– Сколько у вас детей, сколько старшему лет, сколько младшему?

А.Е.: – У нас с Наташей четверо детей. Это не много, хотелось бы ещё. Старшему в этом году, в сентябре, будет девятнадцать лет, младшему в январе исполнилось пять.

– Как вы их воспитываете? Делаете ли какие-то акценты на то, что каждое воскресенье нужно ходить в храм, соблюдать пост?

А.Е.: – У любого ребёнка должно быть детство, а что касается храма, то если ребёнка не будешь приучать, он не будет ходить. Это не моё мнение, это практика с наглядными примерами.

Когда стоишь на службе, иногда видишь, что приходит молодая семья с ребёнком, которых ты раньше никогда не видел. Они подносят ребёнка к причастию, а тот начинает кричать, визжать, и батюшка говорит: «Сначала успокойте ребёнка, а потом приходите причащаться». Но ребёнок не успокаивается, и родители вынуждены уйти, то есть знакомство с храмом не получилось. Вины ребёнка в этом нет: надо приучать постепенно, сызмальства. Наши дети привыкли ходить в храм, у них там свой круг общения. Спрашивают, будет ли там, например, какой-нибудь Лёша или Ваня, и – «Ой, тогда мы с удовольствием пойдём!» Родители молятся, а дети играют, занимаются. Когда они подрастут, у них не будет воспоминаний о том, что папа с мамой, как говорится, руки им связывали, заставляли по стойке «смирно» стоять на службе. У меня в детстве был огород – так называемая дача, и я накопался там так, что мне этого вообще больше не надо. Я могу покосить, помочь с чем-то тяжёлым, но больше меня ни о чём не просите – ничего делать не буду. То есть чтобы у детей не было такого плохого стереотипа, была только радость, пусть они сначала просто походят в храм.

Мы с друзьями часто встречаемся на неформальной территории, ходим друг к другу в гости, делимся какими-то приятными воспоминаниями и радостью православных праздников. И наши дети там общаются. В нашем мире это оптимальный вариант, это то, что надо дать ребёнку: здесь сочетается радость общения с близкими с радостью Христовой, Евангельской радостью. Православные праздники отмечались, отмечаются и будут отмечаться, пока мы живём. Мы стараемся детей приучать, чтобы они, в свою очередь, подрастая, совершенствуясь в духе православной истины, и своих детей потом привели в храм.

– Как начинается это познание истины? Через какие книги вы пришли к вере?

Н.В.: – Когда мы только воцерковились, мы буквально бросились читать церковную литературу, все светские книги были отодвинуты. Мы приезжали в отпуск с Байконура, и я обязательно покупала какую-нибудь книгу. У нашего товарища на Байконуре была спутниковая антенна, и он с телеканала «Союз» записывал передачи и нам давал эти диски. Мы с удовольствием слушали монахиню Нину Крыгину, которая говорит про воспитание, семейные проблемы, слушали и делились впечатлениями…

Книги были совершенно разные святоотеческие, были книги и современных авторов. Игнатия Брянчанинова мне тогда было как-то тяжело читать, наверное, не созрела я ещё для этого, и только сейчас, начиная читать, что-то понимаю. Из этих книг можно почерпнуть много полезного.

– Книги вы сами выбирали, по наитию, или кто-то вам советовал список литературы?

Н.В.: – Нам советовали прочитать книгу Николая Евграфовича Пестова «Современная практика православного благочестия», ещё мне очень нравятся «Письма игумена Никона (Воробьёва)». Когда слушаем монахиню Нину, она что-то советует, мы берём это на заметку и покупаем.

Есть такие книги, которые прочитал, поставил на полку и больше к ним не возвращаешься, а некоторые достаёшь, перечитываешь. Бывает, что ходишь с каким-то вопросом, открываешь книгу, и вот тебе ответ. У меня есть книга «Дни православного священника. День за днём» – любимая книга царицы Александры Фёдоровны, которую она взяла с собой в ссылку в Тобольск. В ней размышления на каждый день и действительно очень мудрые поучения.

Каждый день мы читаем Евангелие и детей к этому приучаем, но пока Евангелие читает только старший сын. У нас папа разговаривает с детьми цитатами из Евангелия, и как-то естественно всё вплетается в жизнь.

А.Е.: – Надо сказать, что эта восходящая лестница складывалась не по школьному принципу от простого к сложному. Бывает так, что сначала какие-то сложности появятся, и тебе кажется, что ты горы пытаешься покорить, а на самом деле ты ещё даже на нижней ступеньке. Надо начинать с Закона Божьего, а ты читаешь, как со мной было, «Записки странника духовному отцу»…

Человек познаёт себя самого всю жизнь, через познание себя он познаёт Бога. Потому что всё плохое, что вообще существует, в первую очередь есть и у нас. И, не победив себя самого, не победишь зло, которое есть в мире.

Марина КНЯЖИНСКАЯ, Юрий СЕМЧЕНКОВ