О смоленской берестяной грамоте № 11
Смоленская берестяная грамота № 11 была найдена в 1968 году в раскопе № IX на улице Соболева. К сожалению, место находки не отмечено в отчёте о раскопках, нет его и в публикациях грамоты. Видимо, сначала находка не была опознана как грамота, так как в отчёте за 1968 год Даниил Антонович Авдусин описывает три другие грамоты (№ 8–10), но ни словом не обмолвился о грамоте № 11.
Много лет спустя после раскопок находка была опубликована автором раскопок совместно с филологом-скандинавистом Еленой Александровной Мельниковой. В публикации указывается «стратиграфическая дата», XII век, но опущено указание на конкретное место находки, привязки к слою нет. В статье авторы предлагают интерпретацию находки как текста, написанного рунами. Перевод текста на русский звучал так: «Вискар (Висгейр?) взял (приобрёл) этот участок земли». Издание снабжено весьма солидным филологическим комментарием. Это прочтение получило большую известность, вошло в популярную литературу. В 2001 году Е.А. Мельникова подтвердила ещё раз свою версию.
Однако эта версия не получила признания среди скандинавского сообщества учёных. Сравнительно недавно грамоту, хранящуюся в фондах Государственного исторического музея в Москве, специально исследовала лингвист Софья Стеблин-Каменская, тогда сотрудница университета в шведской Уппсале, внучка знаменитого переводчика саг Михаила Ивановича Стеблин-Каменского и дочь академика-ираниста Ивана Михайловича Стеблин-Каменского. Применяя бинокулярный микроскоп, она тщательно изучила поверхность бересты и пришла к выводу, что «линии на бересте не могут быть интерпретированы ни как руны, ни как любые другие знаки письменности». Ответ на вопрос, что же это за предмет и можно ли его назвать грамотой, исследовательница не дала. Фотографии, сделанные во время исследования, Софья Ивановна передала другому филологу-лингвисту – Сергею Львовичу Николаеву, сотруднику Института славяноведения РАН в Москве. По фотографиям (!) С.Л. Николаев пришёл к совсем другому выводу: он увидел на бересте знаки рун, но его прочтение отличалось от прочтения Е.А. Мельниковой. По С.Л. Николаеву, текст может быть переведён как «Виски-домохозяйка обвинения Оске».
Однако в этом спорном вопросе есть возможность получить надёжную разгадку. В 2007 году при раскопках в Московском Кремле была найдена грамота на бересте № 2. Она представляла собой разлинованное полотнище бересты. Линии разлиновки шли поперёк прожилок бересты, расстояние между ними было менее одного сантиметра, линии неровные, проведённые от руки, иногда проведены дважды. Буквы были вписаны в строчки, но большинство строк остались пустыми.
Манера письма поперёк прожилок бересты – это типичная московская особенность грамот XV века, отличающая их от новгородских грамот, которые писались вдоль прожилок бересты. Сравнение московской берестяной грамоты № 2 и смоленской грамоты № 11 с несомненностью обнаруживает сходство. «Руны» смоленской грамоты – это линии-строки разлиновки. Смоленская грамота оборвана. Может быть, на ней и были какие-то буквы, но они не дошли до нас. Может быть, букв, продавленных металлическим писалом, и не было, так как разлинованные полотнища бересты, возможно, предназначались для письма чернилами.
Вызывает вопрос «стратиграфическая дата» смоленской грамоты. По типу она скорее более поздняя – XV века, как и московские грамоты.
Вывод, который можно сделать из данного случая, заключается в том, что нельзя относиться к археологическому памятнику непрофессионально, изучать его лишь по фотографиям и строить лингвистические реконструкции без знания археологического контекста и литературы.
Николай КРЕНКЕ
