Анатолий Козиков: негромкая мелодия любви
25 марта исполняется 90 лет со дня рождения Анатолия Козикова – замечательного художника, живописца, чей яркий талант позволил ему создать немало интересных работ. Судьба, щедро одарив его возможностями, дала не так много времени на их воплощение. Но он успел. Успел стать мастером, нашедшим свой собственный путь в искусстве. Мастером, в каждой работе которого – негромкая мелодия любви и нежности… Сегодня мы говорим об этом с его дочерью Верой Козиковой.
На берегу Днепра
Анатолий Козиков родился 25 марта 1931 года в деревне Боровики, недалеко от Талашкино. Семья, где в то время уже рос один мальчишка, жила в небольшом доме на берегу Днепра. И неброская красота этого «безлесого края», как называл родные места сам художник, позже станут лейтмотивом многих его работ. Поля, луга, мостки через реку, деревенская околица, редкий березняк… Любой пейзаж Анатолия Козикова – лирическая мелодия, сплетённая из неярких красок и нерезких звуков. Мелодия, аккорды которой зашифрованы композиционно.
– У них была обычная крестьянская семья, – говорит Вера Козикова. – Отец, неутомимый труженик, долгое время избирался председателем колхоза. Мать, замечательная хозяйка, прекрасно пела и вышивала. Ещё был дед-кузнец, которого маленькие братья очень любили.
Своё деревенское детство в доме на берегу Днепра Козиков потом не раз описывал в историях про рыбаков, водяных и чертей, которые рассказывал уже своим детям.
– Эти страшные полусказки-полубыли мне очень нравились, ведь отец был невероятным рассказчиком. Можно сказать, он был единственным в нашей семье, кто всех развлекал. И это было одно из ярчайших воспоминаний моего детства.
Синий карандаш
Рисовать Анатолий любил с детства. Родители замечали тягу сына к искусству, но особенного значения этому не придавали. И даже когда мальчик просил привезти ему из города «хоть один карандаш, хотя бы синий», об этом частенько забывали – не до того было, время тяжёлое. Ну а если всё-таки привозили, маленький Толик был несказанно счастлив от такого подарка. И тут же садился рисовать…
– Когда началась война, папе было всего десять. Его отец и шестнадцатилетний старший брат Константин ушли на фронт. А им с матерью пришлось испытать на себе весь ужас оккупации. Однажды на глазах мальчика фашисты расстреляли его закадычного дружка и родственника – такое, конечно, он не смог забыть уже никогда.
После войны семья переехала в Смоленск. Анатолий поступает в ремесленное училище. И там его несомненные творческие способности неожиданно замечают.
– Папа рассказывал, что вырезал на занятиях какую-то фигурку из мела. Это увидел директор училища и попросил мальчика принести из дома и другие работы. Как раз тогда там была столичная комиссия, которая заинтересовалась его творчеством. А через некоторое время папе пришёл вызов из Московского художественного училища.
Впрочем, учиться в Москве, несмотря на прекрасно сданные вступительные экзамены, Анатолию Козикову не довелось. Там не было общежития для иногородних, и его направили в Ригу. А уже по окончании Рижского художественного училища он поступает на третий курс училища в Ельце, где его педагогом и руководителем дипломной работы становится сам Виктор Сорокин.
После смены
Из Ельца Анатолий Илларионович возвращается в Смоленск, где вместе со своим братом Константином работает в производственных мастерских Художественного фонда.
Можно сказать, что его первой заметной вехой на пути в большое искусство стала работа «После смены». Молодая парочка возвращается домой, прогуливаясь на фоне едва читающегося промышленного пейзажа. И столько чувства в их позах, отражающих внутреннее стремление друг к другу, столько нежности, проступающей сквозь застенчивость опущенных глаз, что сразу становится понятным глубоко личный мотив этой работы: «Мама говорила, что здесь изображены они с папой».
Работа «После смены» была отмечена дипломом молодёжной выставки, проходившей в Москве в 1957 году в рамках Международного фестиваля молодёжи.
В том же году Анатолий Козиков пишет и индустриальный пейзаж «Сафоновские шахты», который успешно экспонируется на республиканской выставке «Советская Россия» и становится его визитной карточкой для приёма кандидатом в члены Союза художников СССР.
В творческий союз Анатолий Илларионович вступает в 1965 году. К этому времени в Смоленске уже появилась и активно работает группа столичных художников. Козиков со многими сдружился – ездили вместе на этюды. Бодуны, Талашкино, Астрагань, Рогачёво… Места, напоминающие его деревенское детство.
«На этюдах Козиков никогда сразу не брался за работу, – вспоминал позже народный художник России Владимир Ельчанинов. – Очень долго ходил, выбирал мотив. Некоторые уже заканчивали писать, а он только приглядывается. Иногда возвращался, так и не написав этюда. Но никогда не было уныния в нём. Видимо, ему доставлял удовольствие сам процесс изучения натуры. Это так, потому что я наблюдал, как он в следующий раз уже начинал писать то, что так внимательно изучал накануне».
Небо с косточкой
В 1972 году состоялась первая персональная выставка Анатолия Козикова. И вообще, в 70-е годы начинается новый период в его творчестве.
– У папы появилась новая мастерская – дом в Пржевальском. Новые места, новые образы – и по работам видно, как он растёт, меняется. Ему очень нравилась природа Поозерья, чем-то напоминающая Карелию. Он писал её в разных состояниях – у нас были настоящие экспедиции по окрестностям. Помню, как мы несколько раз ездили – искали поля с цветущим льном…
Там, в Пржевальском, происходит и более тесное общение Анатолия Илларионовича с детьми – в том числе и на творческие темы. Ведь оба – и Александр, и Вера – пошли по стопам отца.
– Для меня такое общение было очень ценным. И сейчас я, конечно, жалею, что не всегда прислушивалась к его словам и советам, что-то упускала. И бывает необыкновенно приятно, когда кто-то вдруг что-нибудь вспоминает. Как моя подруга Ольга Барановская однажды сказала мне: «Я помню, как твой папа говорил: «Как же писать небо без косточки?» Косточка – это такая чёрная краска. И такие сведения я собираю просто по крупицам.
Для Козикова как пейзажиста основной темой стала родная природа. Хотя у него есть прекрасные работы, которые он привозил из Гурзуфа и Паланги, где с удовольствием писал море.
– Он был абсолютно искренен в своём творчестве. Для него живопись была как музыка в душе: или она есть, или нет. А придумать что-то нарочитое, специальное – этого он не мог. Даже когда ему говорили, что так он сможет продвинуться в профессии.
Незадолго до смерти Козиков задумал создать серию портретов знаменитых смолян. Пишет Юрия Гагарина, Сергея Конёнкова. Уже больной, много читал о Михаиле Глинке – хотел и его написать, но не случилось…
Анатолий Козиков ушёл из жизни в 1986 году – на взлёте творческих возможностей. Ушёл просто художником – без громких званий и регалий. Но, как заметил когда-то его коллега Вадим Пресняков, «из простоты слагаемых рождался внутренний свет, который однажды выйдет за пределы местечковости и станет частью общего духовного достояния…».
Слово – коллегам
Вячеслав САМАРИН, народный художник России:
– Анатолий Козиков – пейзажист с потрясающим лирическим чутьём. Он, пожалуй, самый тонкий из всех смоленских художников. У него свой стиль в живописи: негромкий, но очень музыкальный. У него невероятное чувство цвета. И это талант удивительного уровня.
А человек он был необычайной скромности. В нём совершенно не было ни пафоса, ни гонора – никакой звёздности. И в творчестве он был таким же деликатным…
Нина АГЕЕВА, заслуженный художник России:
– Он был прекрасный пейзажист. И в моих глазах его работы соответствовали его же облику: не бурные, не темпераментные, а очень спокойные, душевные.
Мне нравилось, что он был не пленэрист в плане «выйти – схватить состояние». Нет, его пейзажи более сюжетно обдуманные. Мне кажется, он не момент освещения или какого-то состояния ловил, а искал сюжет, который потом ложился в основу его картин. Да-да, именно картин, поскольку его пейзажи по замыслу далеко выходят за рамки этого жанра. И главное в них – образ родины…
Фото: из семейного архива Веры КОЗИКОВОЙ
Ольга Суркова
