К годовщине ухода: смерть и похороны Достоевского
9 февраля - 130-я годовщина смерти великого русского писателя. В знак памяти и скорби приводим записки литературоведа Евгении Саруханян и свидетельство вдовы Фёдора Михайловича26 января 1881 года, ночью, когда в доме всё затихло, Достоевский, как обычно, работал в своём кабинете. Случайно он уронил на пол ручку, которая тут же закатилась за этажерку с книгами. Достоевский резким движением сдвинул тяжёлую этажерку с места. У него началось горловое кровотечение. В следующие два дня оно несколько раз повторилось…
По рассказу дочери писателя, накануне у Фёдора Михайловича произошло тяжёлое объяснение с родственницей о разделе наследства богатой тётки. Достоевский, всю жизнь нуждавшийся, боялся, что та же участь постигнет и его детей. Разговор расстроил писателя. Это, видимо, также сказалось на его состоянии. Но когда Достоевскому становилось легче, он, желая успокоить жену и детей, шутил, показывал детям картинки в новом журнале, говорил о планах на будущее…
Писатель Б.М. Маркевич вспоминал: «В глубине неказистой, мрачной комнаты, его кабинета, лежал он, одетый, на диване с закинутой на подушку головой. Свет лампы или свеч, стоявших подле на столике, падал плашмя на белые, как лист бумаги, лоб и щёки и несмытое тёмно-красное пятно крови на его подбородке… Дыхание каким-то слабым свистом прерывалось из его горла, сквозь судорожно раскрывшиеся губы. Веки были прижмурены как бы таким механическим судорожным процессом поражённого организма… Он был в полном забытьи».
Фёдор Михайлович Достоевский умер 28 января (по новому стилю 9 февраля) 1881 года, в 8 часов 38 минут вечера, в возрасте пятидесяти девяти лет.
Анна Григорьевна, желая исполнить волю мужа, решила похоронить его рядом с Н.А. Некрасовым на Новодевичьем кладбище. Родственники Достоевского на следующее утро после смерти писателя отправились в Новодевичий монастырь, чтобы купить место на кладбище. Настоятельница монастыря запросила столь высокую цену, что семья писателя не смогла дать её. Вечером того же дня редактор «Санкт-Петербургских ведомостей» В.В. Комаров передал Анне Григорьевне официальное предложение Александро-Невской лавры похоронить Достоевского на её территории. Все расходы лавра брала на себя. Вдова вынуждена была согласиться и выбрала место на Тихвинском кладбище монастыря рядом с могилой В.А. Жуковского.
В то время в России было четыре лавры, это были привилегированные, богатейшие монастыри. Петербургская лавра была особенно влиятельной и богатой. Её состояние было оценено по описи в сорок миллионов рублей золотом. Расходы на похороны писателя, естественно, не были для неё обременительны. Кроме того, Александро-Невская лавра сделала своё предложение не без умысла: церковники думали превратить похороны в грандиозный спектакль, призванный продемонстрировать единение Достоевского с церковью, с правящими кругами. Однако осуществить этот свой замысел им не удалось. Похороны Достоевского превратились в многотысячное народное шествие.
1 февраля 1881 года к десяти часам утра весь Кузнечный переулок, Владимирская площадь и прилегающие к ним улицы были запружены народом, собравшимся проводить тело писателя к месту погребения.
Церемониальное шествие за гробом было назначено в следующем порядке: учащиеся почти всех петербургских учебных заведений, и среди них одетые в парадную форму воспитанники Главного Инженерного училища, которое окончил Достоевский; затем художники, актёры, депутации из Москвы – всего было представлено более семидесяти учреждений и обществ. Ещё до выноса, когда все участники процессии заняли свои места, начало кортежа было на углу Невского проспекта и Владимирской улицы. /то есть простиралось на расстояние около полутора километров – «СГ»/
В конце двенадцатого часа по знаку распорядителя, Д.В. Григоровича, траурная церемония началась. Гроб подняли на руках родные Фёдора Михайловича и некоторые литераторы, среди которых были петрашевцы А.Н. Плещеев и А.И. Пальм. До самой лавры гроб, установленный на носилках, несли друзья, поклонники писателя… За гробом шли родственники, литераторы и далее многотысячная толпа, молча и благоговейно прощавшаяся с писателем. Провожающих было пятьдесят – шестьдесят тысяч. Похоронная колесница, покрытая малиновым бархатом и украшенная страусовыми перьями, ехала пустая. /известный современный достоевсковед Игорь Волгин приводит более скромную цифру в тридцать тысяч провожавших, однако он же напоминает слова известного критика Николая Страхова: «Можно смело сказать, что до того времени никогда ещё не бывало на Руси таких похорон» - «СГ»/
Огромная гирлянда из живых цветов окружала группу близких покойному людей и литераторов. Перед гробом несли множество венков, в том числе очень большие из живых роз и камелий – от города Петербурга. Венок студентов университета был перевит белыми лентами, на которых напечатаны названия главнейших произведений покойного писателя: «Записки из Мёртвого дома», «Униженные и оскорблённые», «Братья Карамазовы» и др. Перед университетским венком шёл ректор Петербургского университета – друг молодости Ф.М. Достоевского профессор А.Н. Бекетов /дед будущего поэта А.А. Блока – «СГ»/. На венке от города Москвы была надпись: «Из сердца России – великому учителю». Венок от актёров несли Н.Ф. Сазонов и М.Г. Савина.
Присутствовавшая на похоронах писательница Е.П. Леткова-Султанова вспоминала: «Одну минуту на Владимирской площади произошёл какой-то переполох. Прискакали жандармы, кого-то окружили, что-то отобрали. Молодёжь сейчас же потушила этот шум и безмолвно отдала арестантские кандалы, которые хотела нести за Достоевским и тем отдать ему долг как пострадавшему за политические убеждения».
В четвёртом часу процессия дошла до ворот Александро-Невской лавры, и в ворота были впущены только лица, несшие венки, и представители разных учреждений.
Народоволец И.И. Попов, бывший среди них, рассказывал: «В церковь Святого Духа, где отпевали Достоевского, попасть было невозможно. У могилы также были толпы; памятники, деревья, каменная ограда, отделяющая старое кладбище – всё было усеяно пришедшими отдать последний долг писателю. Григорович просил студентов очистить путь к могиле и место около неё. Мы с трудом это сделали и выстроили венки и хоругви шпалерами по обеим сторонам прохода. Служба и отпевание продолжались очень долго. В церкви было сказано несколько речей. Многочисленное духовенство, александро-невские певчие и монахи проследовали к могиле, куда нам пробраться было уже невозможно. Речей я не слышал, но, взобравшись на дерево, видел ораторов».
Список ораторов был ограничен. Первым выступил петрашевец А.И. Пальм, драматург, поэт и романист. Он вспомнил о молодых годах Достоевского, об аресте писателя, обряде казни, о каторге, о его трудной жизни, сказал о том, что всё это ускорило гибель писателя. В других речах упоминаний об этом не было – видимо, сразу были приняты соответствующие меры. Выступавшие говорили лишь об огромном таланте Достоевского, о том, что он своим творчеством внёс великий вклад в русскую культуру.
«Разошлись от могилы, - продолжает свой рассказ И.И. Попов, - когда уже были зажжены фонари. Навстречу нам попадались группы людей, которые после службы шли отдать последний долг писателю. Это поклонение памяти Достоевского продолжалось вплоть до 1 марта».
Евгения САРУХАНЯН, «Достоевский в Петербурге», 1970
Напомним, 1 марта 1881 года состоялось покушение членов «Народной воли» на императора Александра I, приведшее к гибели монарха.
В книге своих воспоминаний Анна Григорьевна ДОСТОЕВСКАЯ ясно даёт понять, что её муж не пережил бы этого покушения на государя-императора. Вот её мысли и свидетельство одного из последних разговоров с умирающим мужем.
- Зажги свечу, Аня, и дай мне Евангелие!
Это Евангелие было подарено Фёдору Михайловичу в Тобольске (когда он ехал на каторгу) жёнами декабристов. Они упросили смотрителя острога позволить им видеться с приехавшими политическими преступниками, пробыли с ними час, «благословили их в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием – единственной книгой, позволенной в остроге». Фёдор Михайлович не расставался с этою святою книгою во все четыре года пребывания в каторжных работах. Впоследствии она всегда лежала у мужа на виду на его письменном столе, и он часто, задумав или сомневаясь в чём-либо, открывал наудачу это Евангелие и прочитывал то, что стояло на странице. И теперь Фёдор Михайлович пожелал проверить свои сомнения по Евангелию. Он сам открыл святую книгу и просил прочесть.
Открылось Евангелие от Матфея: «Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надо креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду».
- Ты слышишь – «не удерживай». Значит, я умру, - сказал муж и закрыл книгу.
Слова Евангелия, открывшиеся Фёдору Михайловичу в день его смерти, имели глубокий смысл и значение в нашей жизни. Возможно, что муж мой и мог бы оправиться на некоторое время, но его выздоровление было бы непродолжительно: известие о злодействе 1 марта, несомненно, сильно потрясло бы Федора Михайловича, боготворившего царя – освободителя крестьян; едва зажившая артерия вновь порвалась бы, и он бы скончался. Конечно, его кончина и в смутное время произвела бы большое впечатление, но не такое колоссальное, какое произвела она тогда: мысли всего общества были бы слишком поглощены думами о злодействе и о тех осложнениях, которые могут последовать в такой трагический момент жизни государства. В январе 1881 года, когда всё было, по-видимому, спокойно, смерть моего мужа явилась «общественным событием»: её оплакивали самые различные по своим политическим воззрениям люди, самые различные круги общества. Необычайная торжественность погребального шествия и похорон Фёдора Михайловича привлекла массу читателей и почитателей из среды лиц, относившихся равнодушно к русской литературе, и, таким образом, возвышенные идеи моего мужа получили значительно большее распространение и надлежащую, достойную его таланта оценку.
После кончины великодушного царя-освободителя, возможно, что и семье нашей не было бы оказано царской милости, а ею была исполнена всегдашняя мечта моего мужа о том, что бы наши дети получили образование и могли впоследствии стать полезными слугами царя и отечества.
Анна ДОСТОЕВСКАЯ, «Воспоминания», 1916
