Неожиданные откровения "Брестской крепости"
4 ноября, в День народного единства, выходит в российский прокат долгожданный фильм режиссёра Александра Котта и продюсера Игоря Угольникова «Брестская крепость». Смоленская публика имела уникальную возможность посмотреть новую военную драму на закрытии кинофестиваля «Золотой Феникс», где состоялся эксклюзивный показ кинокартины. Чего ждать зрителям от просмотра «Брестской крепости»?От факта к мифу
От факта к мифу
Премьерному показу «Брестской крепости» сопутствовало предчувствие чего-то если не эпохального, то уникального и даже изысканно необычного. Флюиды нетерпеливого возбуждения создавали вокруг премьеры тонкую ауру лёгкого ажиотажа. И надо признать: фильм удивил. Детализированная монотонность затяжной баталии, заполнившей два часа экранного времени, не стала помехой для увлекательности, без которой фильмы о войне обречены на провал. Смоленский зритель принял новое кино о Великой Отечественной более чем благосклонно. Редкая для кинопоказов единодушная овация, растянувшаяся на всё время, что по экрану «стекали» титры, не была сухой данью вежливости. Напротив, она стала выражением эмоционального шока, вызванного небывалым для игрового кино сочетанием почти документальной фактографичности и эстетической изощрённости. До жути достоверные, Продюсер натуралистичные сцены боя и картины осажденной крепости, заваленной изувеченными человеческими телами, напомнили мне кадры немецкой кинохроники, запечатлевшей «уборку» трупов в концлагерях. Мир в одночасье перевернулся с ног на голову – эта метафора оживает в операторском приёме, при котором камера, глядящая глазами ребёнка на брестское кровопролитие, совершает сальто-мортале.
Некоторые зрители, не выдержав безжалостной правдивости кинематографистов, покидали зал. Но то был единичный протест, никак не массовый исход разочарованных.
Несмотря на жесточайшую достоверность и предельный натурализм, фильм произвёл неожиданное впечатление чего-то светозарного, священного. Батальное киноповествование оставляет отчётливое ощущение целомудренности, одухотворенности. Это странное светлое чувство настолько не вязалось с чудовищностью войны и привычным взглядом на бездушность мрачного человекоубийства, что поначалу даже стало как-то совестно за свою моральную неразборчивость. Но это неожиданное ощущение возобладало над брезгливостью, которую внушали картины трупов, впечатанных в землю гусеницами танков. Его властная напористость требовала осмысления.
По-моему, Александру Прод и Игорю Угольникову удалось без выспренней фальши взять недостижимую ноту особой торжественности, которая свойственна только военному времени. Оборона Брестской цитадели показана как отчаянный, с точки зрения военной тактики совершенно бесцельный, подвиг солдат, которые не смирились с очевидным, оглушительным поражением, продемонстрировав несгибаемость русского духа. Эта непримиримость запечатлена в надписи, оставшейся в брестских руинах, – «Умираю, но не сдаюсь». Святость подвига оправдывает звериную жестокость, с которой брестцы уничтожали врагов, вторгшихся в пределы их родной земли.
Пожалуй, только первая часть фильма, изображающая самый канун войны, дает повод обвинить создателей «Бресткой крепости» в следовании стереотипам. Залитое неземным солнечным светом, 21 июня и в самом деле напоминает какое-то райское бытие праотцев до грехопадения. Но я не поручусь за то, что людям, окунувшимся в кошмар войны, этот день не казался самым благословенным, самым счастливым, даже если на самом деле тогда шел мерзкий дождь и кто-то пролежал весь день в постели, страдая от мигреней.
Более того, возьму на себя смелость утверждать, что бесцеремонное вторжение войны в мирное течение жизни показано здесь с отточенным совершенством. Кадры первой бомбежки, прерывающей магнетическую тишину утра, в которой влюбленные дети удят рыбу, настолько цельны и самодостаточны, что их можно выставлять в художественных галереях как отдельные полотна.
Невозможно не согласиться, что скудость подлинных исторических свидетельств, действительно, дает основание подозревать летописца Брестского сражения Сергея Смирнова, вдохновившего Игоря Угольникова на создание батальной саги, в беллетристическом прекраснословии и выполнении государственного заказа, требовавшего мифической героизации прозаической, неприглядной реальности. Оборонцы Бреста, сыгранные Андреем Мерзликиным и Павлом Деревянко, и в самом деле теряют связь с материальностью, перестают есть, спать, пить. Но это становится как-то несущественно, потому что они на наших глазах вырастают до мифических архетипов. Да и справедливо ли подходить к ним с мерилом исторической достоверности? Так ли важно обосновать каждое их действие архивным документом или свидетельством очевидцев? Андрей Рублев в интерпретации Андрея Тарковского остается Андреем Рублевым, и никому не приходит в голову обвинять режиссёра в искажении исторической правды. Так обстоит дело и с мифическим кино Александра Котта: защитники Бреста – это символы, мифические схемы. И это нисколько не искажает их подлинный облик, потому что сказочных богатырей сделала из них сама война, потребовавшая предельного напряжения сил. Только этой невероятной метаморфозой можно объяснить тот не подлежащий сомнению факт, что практически без пищи и без воды солдаты несколько недель выдерживали массированный натиск и осаду немецких войск.
При некоторой условности киноязыка Александра Котта его фильм можно использовать как наглядное пособие при изучении сражений Великой Отечественной. Наверное, только такое кино и способно не только удовлетворить придирчивый вкус современного зрителя, но и возбудить угасающий интерес к событиям 70-летней давности. И пусть такие фильмы кому-то покажутся заказными, одиозными, частично мистифицирующими исторические детали. По крайней мере, это привлекает внимание к делам давно минувших лет, даёт повод задуматься над ними и предпринять попытку доискаться до правды. Вот только дано ли нам отыскать ее, эту правду об историческом прошлом?
Леонид КАЯНИДИ
Старая память о главном
Откровенно говоря, я ожидал от фильма большего. Тем не менее нужно отдать должное создателям картины: добро у них действительно добро, то есть наши, а зло действительно зло, то есть захватчики, немцы. Спасибо и за офицера НКВД, который не только не оказался сволочью, а стал едва ли не самым главным положительным героем.
Вместе с тем фильм заражён консерватизмом, от которого вполне можно было бы избавиться. Он целиком сделан в духе 60-70-х годов, и никакие спецэффекты не могут скрыть аскетизм сценария. Весь фильм представляет собой одну батальную сцену, за исключением единственного дня – правильно, последнего довоенного.
Многократно – десятки, если не сотни раз – советский кинематограф демонстрировал «всему прогрессивному человечеству» полную безобидность и беззубость 21 июня. Честно говоря, как зритель, я давным-давно устал от прогуливающихся с семьями в мирном парке военных и школьников, отправляющихся на выпускной вечер. В парке военные, конечно же, покупают мороженое для всей семьи, а потом фотографируются на память. Ещё обязательно играет патефон или граммофон. Всё, точка. Ничего другого ни в приграничной полосе, ни во всём СССР 21 июня происходить не могло. Не очень понятно, кого такой стерильностью мы пытаемся обмануть. Никто не ссорится, не выпивает, не попадает в милицию, не играет в карты, не спит с чужой женой, наконец. Никто никогда не умирал в наших фильмах 21 июня 1941 года.
Правильную попытку, на мой взгляд, сделал режиссёр Хотиненко в фильме «72 метра». Там нарисована некая «довоенная» история, которая затем будет развиваться или хотя бы иметь продолжение в чрезвычайной ситуации. В «Брестской крепости» тоже есть некие истории, но они беспомощны: мальчик дружит с девочкой; в клуб привезли кино; в магазине торгуют минералкой.
После просмотра неизбежно сравнение двух «главных фильмов о войне» последнего времени. Михалков в «Предстоянии» предпринял мощные и неудачные попытки отойти от шаблонов в изображении войны. Именно так я бы трактовал сцены с дефекацией лётчика, «милую мину», встречу в церкви, демонстрацию женской наготы и особенно сцену на мосту. В фильме Угольникова – Котта сценаристы ничего придумывать не стали, слепо следуя книге Сергея Смирнова. Она была написана полвека назад и во многом стала источником штампов, потому что это не только подлинная история, записанная со слов свидетелей, но и некая беллетризованная «правда о войне», сконструированная на основе разрозненных данных (может быть, очень разрозненных), жизненного опыта создателей и социального заказа. Беда Михалкова заключается в том, что он провалился со своими новациями, но он хотя бы попробовал, в отличие от создателей «Брестской крепости».
Пожалуй, больше всего поражает умолчание о таких вещах, которые должны были быть отражены в фильме об осаде крепости. После нападения фашистов никто в гарнизоне не ест ни крошки. Это никак не запечатлено, а ведь голод – это сильнейшее испытание для осаждённых, и немцы должны были «предусмотреть» его. В книге упоминается, как по приказу Фомина буквально по горошине был разделён между осаждёнными мешок подмокшего гороха. В фильме только немец ест конфеты в магазине, до которого не могут или не хотят добраться осаждённые бойцы.
Есть вопросы и посерьёзнее. Например, как случилось, что госпиталь с тяжелобольными оказался чуть ли не на пограничной черте? Что это за безумие? Как могло так получиться, что немцы использовали персонал и больных как живой щит при зачистке территории? Думаю, это очень непростой и болезненный вопрос для наших историков.
В фильме есть и другие неожиданности, довольно странные: политрук Фомин 21 июня норовит уехать к семье в Даугавпилс, однако вокзал в Бресте переполнен (!) – все бегут из Бреста, что ли? А потный начальник вокзала сообщает о том, что согласно высочайшей директиве военную бронь снимать нельзя. Тут что-то не так, это уже не «безмятежное» мирное время. Однако эта деталь никак не развивается, как и эпизод с высадкой целого состава диверсантов (как и когда они захватили целый поезд?). Впрочем, есть ещё одна неожиданность, за которую хочется сказать спасибо: в фильме ни разу не пиликала «Риорита», ставшая воистину штампом штампов в отечественном военном кинематографе.
Сергей МУХАНОВ
«Вы хотите пересмотреть историю Великой войны – мы вам её перепокажем!»
Игорь Угольников о фильме:
- Это первый проект Союзного государства, полностью сделанный за счёт средств бюджета Союзного государства. 22 июня мы показали фильм в полвторого ночи в Брестской крепости. У Тереспольских ворот был установлен огромный экран, и первыми его увидели жители города Бреста. Это правильно, потому что они в этом фильме снимались и весь фильм был снят в мемориале «Брестская крепость». Там мы построили уникальную декорацию. Её особенность заключается в том, что она была трёхслойной, то есть сначала – обстановка мирного времени, потом – небольшие разрушения, потом – существенные. Мы начали показ в полвторого ночи, в 4 утра фильм закончился. Как сказал потом исполнитель главной роли Андрей Мерзликин, возник эффект 3D: и фильм, и крепость, и 22 июня, ночь… Мы тут же набрали во фляжки воду из реки Мухавец, отнесли её к мемориалу «Жажда» и вылили в каску Солдата. Директор мемориала сказал, что теперь у них это будет постоянным ритуалом…
Мы провели социологический опрос среди детей, подростков и юношества, и выяснилось, что не только о Брестской крепости – о Великой Отечественной войне мало кто знает. Поэтому мы выбрали себе такой слоган, который сопровождал нас всё время, что мы работали над фильмом: «Вы хотите пересмотреть историю Великой войны – мы вам её перепокажем!»
