Без проблемы «отцов и детей»
В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения Ивана Сергеевича Соколова-Микитова – писателя и журналиста, чьё имя связано со Смоленщиной. Отсюда родом был его отец, здесь некоторое время жил и он сам…
Юбилей И.С. Соколова-Микитова традиционно отмечали в областной детской библиотеке, носящей его имя. По этому случаю Смоленск посетил и внук писателя – ректор Московской консерватории, музыковед, профессор Александр Соколов.
Лесные тайны
- Александр Сергеевич, с чего начинаются ваши воспоминания о дедушке? Может быть, поделитесь какими-то самыми яркими из них…
- Это сложно сказать коротко, потому что всё-таки это было многолетнее общение… Первые детские впечатления фрагментарны, но в то же время они и наиболее показательны.
Это, прежде всего, наши прогулки по лесу, потому что именно он ввёл меня в этот мир природы, которым жил и сам. Он просто останавливался на каком-то месте и рассказывал, что можно увидеть и услышать вокруг. Я это очень хорошо запомнил, потому что рассказчик он был отменный. Хотя было это в Карачарове на Волге, где я появился в возрасте двух с половиной лет.
Собственно, некоторые его литературные зарисовки хорошо известны. Например, «Сказка о Листопадничке» - это такой бестселлер, выражаясь современным языком. Дети его читают как заворожённые. И мне кажется, из этого материала может получиться замечательный мультик.
Впрочем, я немного отвлёкся… Так вот это такие воспоминания детства и отрочества. А если говорить о юности, то это общение деда с людьми, которые к нему приходили. Потому что когда я был допущен к некоторым беседам, это оставило просто неизгладимый след. Какие там были имена: Александр Твардовский, Виктор Некрасов… Перечислять можно долго. И это не только сам Твардовский, но и весь его круг – «Новый мир» в тот самый период, когда он был как остров в огне, связанном с политическими идеологемами.
В общем, когда я в пятнадцать уехал учиться в Москву, формирование моё как личности было уже вполне закончено. Меня уже ничто не могло изменить: ни карьера, ни всё прочее – основа была заложена раз и навсегда. И это влияние никогда не было дидактическим, назидательным – только личным примером: я так живу, а ты пойми, что это значит…
Под влиянием
- А когда впервые пришло осознание, что ваш дедушка – классик в литературе?
- Наверное, когда в школу пошёл. Сначала «Букварь», потом «Родная речь» - был такой учебник. Там всё время попадались цитаты из его произведений как образцы настоящей классической прозы. А поскольку я читал очень много, то быстро и сам в этом убедился. В том, что это действительно та самая чистота языка, которая нечасто встречается.
Я даже, честно говоря, стеснялся этого поначалу. Потому что весь класс посматривал на меня с некоторым неодобрением. У всех были ошибки в сочинениях и диктантах, а у меня нет. При этом правила я не учил – просто не делал ошибки и всё. Собственно правил-то у меня никто и не спрашивал – русский устный начинался тогда, когда в сочинении или изложении появлялся красный карандаш, которым учитель исправлял ошибки. А поскольку ошибок у меня не было, то и знание правил не проверялось.
Просто если ребёнок много читает и особенно интонационно, то он подсознательно чувствует, где расставлять знаки препинания. Ведь вся пунктуация – это отражение интонации. И у каждого писателя своя индивидуальная пунктуация. А у Соколова-Микитова это очень точно и гибко выражено.
Конечно, это нельзя назвать полемикой или тем более спором, но мы иногда беседовали с ним на эту тему. Он, допустим, никогда в своих текстах не использовал точку с запятой. Я удивлялся, потому что это вполне очевидный знак препинания. Однако он больше подходит для речи с другой ритмикой: научного или циркулярного изложения. Поэтому Соколов-Микитов так ни разу его и не поставил. А это и есть интонация – пунктуация, которая отражает особенности речи.
Впрочем, такие вещи пришли ко мне позднее. Но тоже под его влиянием…
- А он рассказывал вам о своих встречах с Буниным, Пришвиным?
- Конечно. Я как раз застал тот период, когда он активно переписывался с Верой Николаевной Муромцевой-Буниной. И потом прежде чем передать эти письма в Пушкинский дом, я их, естественно, прочёл. Там тоже были некие дополнения к более раннему общению.
Я до сих пор так и не смог выпустить из рук и поэтому оставил в семейном архиве книгу Бунина «Господин из Сан-Франциско» 1922 года издания. На неё наклеена французская почтовая марка, потому что эту книгу автор прислал Соколову-Микитову в Берлин. И там на титульном листе надпись: «Дорогому Ивану Сергеевичу на добрую память…» Я сейчас не помню дословно, но дальше идёт очень лестный отзыв относительно его особого таланта.
Эту страничку, кстати, довольно часто воспроизводят. Но это как раз та книжка, которая характеризует самые первые моменты их сближения. Потом была встреча в Одессе и ещё – по пути в Россию – в продолжение их достаточно близкого общения.
Бабушкин внук
- Александр Сергеевич, дедушка советовал вам прочесть то или иное произведение?
- Да, такие советы были, но фактически они не были мне необходимы. Потому что всё, что лежало у нас на книжных полках, было доступно. Я просто брал эти книги и читал. Иногда получалось преждевременно, иногда попадал в точку. Ведь на самом деле это очень важно – прочесть что-то вовремя.
И потом не надо забывать, что у меня ещё была и бабушка. А вот она в этом отношении действительно надо мной нависала и многое подсказывала. Я же воспитывался без родителей: мать погибла, когда мне было два года, а отец всё время плавал – он был инженер-испытатель. И это общение через поколение – оно особое. В нём исчезает обычная проблема отцов и детей – уже нет тех конфликтах, которые естественны в соседствующих поколениях. Но зато есть невероятная теплота и доверительность в общении. И этот было основой для каких-то поощрений и предупреждений, которые никогда не носили насильственного характера, а становились неким доброжелательным побуждением к чему-либо.
- Хорошо, что вы о бабушке вспомнили. Ведь не зря говорят, что талантливому человеку очень трудно раскрыться, если рядом с ним нет соответствующей женщины. И очень многие писатели своим успехом в творчестве обязаны самоотречению своих жён. А ваша бабушка не считала, что приносит себя в жертву таланту мужа?
- Нет, она была счастлива. Хотя, если говорить обыденным языком, то с её стороны, конечно, это была некая жертва, потому что она буквально растворилась во всём том, чем жил дед. Но она же была и счастлива в этом мире.
К тому же она была очень талантливым человеком. Обладала совершенно феноменальной памятью. Как пример могу привести такой случай. Как-то Твардовский приехал в Карачарово и читал свою поэму «По праву памяти» - она тогда не была напечатана, потому что там затрагивается сталинская тема и не в том ключе, который мог быть допущен цензурой. Так вот стоило Александру Трифоновичу один раз прочитать текст вслух, как бабушка уже помнила его наизусть и могла свободно цитировать.
Воскресение в Полдневе
- Но в гостях у Ивана Сергеевича бывали не только литераторы…
- Да. Дед очень много путешествовал, бывал в полярных экспедициях. Конечно, такие условия сближают. Поэтому связи с полярниками сохранялись надолго. Они часто приходили в нашу ленинградскую квартиру, и мне, мальчишке, эти встречи были невероятно интересны. Особенно мне запомнился капитан Воронин.
Ещё помню известных путешественников: Миклухо-Маклая, Семёнова-Тяньшанского. Конечно, это были уже внуки и правнуки великих, но продолжатели их дела и носители тех самых фамилий. Понятно, что их рассказы были другими – не теми, что я читал в книгах их предков. Но в их словах чувствовалось такое воодушевление, что именно они пробуждали во мне стремление узнать свою страну.
- Александр Сергеевич, я знаю, что вы частый гость мемориальных музеев Соколова-Микитова и в Карачарове и у нас в Полдневе…
- Да. И я очень радовался, когда воскрес дом в Полдневе, с которым связано начало жизни Ивана Сергеевича. Просто поразительно, как он уцелел! Ведь его построили ещё в девятнадцатом века, а потом была революция, гражданская война, Великая Отечественная – всё горело, а этот дом остался цел.
Сейчас там мемориальный музей. Он, конечно, немного поодаль стоит от больших дорог, но тропа к нему проторена, что для меня очень важно и ценно. И я никогда не приезжаю туда с пустыми руками – всегда стараюсь пополнить фонды и этого музея и других мест, где сохраняется память об Иване Сергеевиче Соколове-Микитове…
Для справки
Александр Сергеевич Соколов – советский и российский музыковед и педагог, профессор, ректор Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, заведующий кафедрой теории музыки, доктор искусствоведения. Член Союза композиторов России. Заслуженный деятель искусств РФ. С 2004 по 2008 год – министр культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации.
Родился 8 августа 1949 года в Ленинграде. Воспитывался в доме деда – известного русского писателя И.С. Соколова-Микитова.
