Ещё раз о любви: мрак в конце тоннеля
В четверг в Камерном состоялись однодневные гастроли Лобненского драматического театра «Камерная сцена». Наши гости из Подмосковья привезли спектакль «Ещё раз о любви-с…» по повести «Живой товар» нашего классика, у которого в январе отмечался полуторавековой юбилей.Спектакль решён как трагифарс, и наши гости продемонстрировали блестящее актёрское мастерство, массу озорства и выдумки, однако смеяться над увиденным никак не хотелось. Более дикой истории я и представить себе не мог. Если бы мне кто-то сказал, что наш А.П.Ч. промышлял сочинением подобных штук для учебников психиатрии, я б не поверил.
Знаете, в феврале я опубликовал заметку о своей нелюбви к этому классику и заслужил множество неодобрительных взглядов. Но увиденное вчера уж все рамки переходит: самая дикая безнравственность и садомазохизм. Не верите? Да взгляните ж непредвзято на такую классику! Любовник покупает жену у мужа, увозит её, та бросает сына. Муж тратит «калым» на утоление собственного сладострастия. Деньги заканчиваются, он случайно встречает бывшую жену и вступает с ней в связь, не слушая протестов «покупателя». Несчастный модой мужчина дарит старому козлу собственное имение, чтобы тот поселился там и оставил пару в покое. Бывший муж ликует. Однако планам нового мужа сбыться не суждено. Героиня бросает его и возвращается к старому, в его новое имение. Она ждёт ребёнка от нового мужа и помыкает старым. Несчастный влюблённый, бывший владелец имения, вконец разорённый доминирующей парой, живёт в своём бывшем доме на правах собаки и развлекает чету игрой на балалайке. Те презирают его и наслаждаются совместной жизнью, унижая его достоинство и оскорбляя его чувства. Каково?!.
И это, повторяю, наш классик, наша национальная гордость! Спектакль возится по всему миру, вплоть до Ирана, и сюжет, насколько можно судить, своей безнравственностью протестов ни у кого не вызывает. Видимо, такими нас и представляют. 22-летний сочинитель выпукло описал людей, страдающих тяжёлым психосексуальным расстройством. Всё это обставлено с массой чётких подробностей, свойственных автору, самых меркантильных подробностей. Вот первая же фраза: «Грохольский обнял Лизу, перецеловал все её пальчики с огрызенными розовыми ногтями и посадил её на обитую дешёвым бархатом кушетку». А вот образец человеколюбия: «Грохольский читал «Новое время» и пил из зелёной кружки молоко. Перед ним на столе стоял сифон с сельтерской водой. Грохольский воображал себя больным катаром лёгких, и по совету доктора Дмитриева, истреблял огромнейшее количество винограда, молока и сельтерской воды». Обхохочешься!.. Это писал большой гуманист, говорят мои критики, великолепный психолог, остроумный и притом скромный человек, творец нового литературного языка.
А вот чем заканчивается повествование: «Вы знаете, как я произошёл? Мой покойный папаша сильно угнетал одного маленького чиновничка. Страсть как угнетал! Жизнь ему отравлял! Ну-с... А мамаша покойница была сердобольная, из народа она была, мещаночка... Из жалости взяла и приблизила к себе этого чиновничка... Ну-с... Я и произошёл... От угнетённого... Где же тут характеру взяться? Откуда?» - как говорится, Достоевский отдыхает. Этого, слава богу, нет на сцене, но это есть в тексте «доброго доктора».
Спектакль кончился. Публика ликовала, гостям устроили овацию. Актёры и режиссёр её, пожалуй, заслуживали, но я до глубины души поражён тем обстоятельством, что людей не оттолкнула увиденная метаморфоза. За ней – ад. Или я схожу с ума, как бедняга Грохольский?
