Марина Шутова: «Я упала на сцену и зарыдала…»
20 августа на сцене областной филармонии блистала солистка Большого театра, Заслуженная артистка России Марина Шутова. Её программа «Елене Образцовой посвящается» – дань памяти человеку, с которым связана практически вся жизнь самой Марины.И смех, и слёзы…
– Елена Васильевна Образцова – великая певица, мой педагог и мой большой друг. В январе её не стало, и я решила дать серию концертов, посвящённых ей. Чтобы её имя звучало, чтобы о ней не забывали. Ведь как у нас часто бывает: человек уходит, и о нём тут же перестают вспоминать. А ведь Елена Васильевна была первой в ряду самых великих мировых звёзд. Она наша слава, гордость России. И, конечно, для меня практически весь этот год идёт под знаком её памяти.
– Тогда предлагаю и нашу беседу начать с воспоминаний о Елене Васильевне. Как вы с ней познакомились?
– Мой педагог в музыкальном училище Нина Константиновна Поставничева посоветовала мне поступать в консерваторию уже после второго курса. И при этом заметила: «Тебе надо обязательно попасть к Образцовой. Вы настолько похожи по энергетике – ты многому можешь у неё научиться». И вот уже на втором туре я выступаю с арией Далилы и вдруг вижу, что в зале сидит Елена Васильевна. А надо заметить, что она – признанная Далила. Причём я знаю, что эту роль она любила даже больше, чем Кармен. В общем, я думала, что у меня от страха голос пропадёт. А Елена Васильевна сидит – мило улыбается. И чуть позже, когда мы в коридорчике уже ждали результатов прослушивания, вдруг распахиваются двери – выходит Образцова. Оглядела нас всех и мне говорит: «Молодец, хорошо пела». Я тут же к ней подошла, она стала расспрашивать меня, у кого я училась, кто родители, музыкальная семья… И потом она сказала: «Молодчина! Такая маленькая, а уже художник». Мне эта фраза на всю жизнь запомнилась. В итоге я оказалась в её классе. И так получается, что у меня с Еленой Васильевной связана вся жизнь: и творчество, и годы консерватории, и удачи, и победы, и потери. Она для меня стала не просто педагогом, но и другом. С ней можно было поговорить о чём угодно, в том числе и по-женски, поделиться любым секретом, поплакаться, услышать совет.
– А какая она была вне сцены?
– Очень открытая, и я бы даже сказала, несколько наивная. Любила похохотать и анекдоты рассказывать, особенно хулиганские. И заплакать могла – она же блокадница, и у неё с детства мигрени, сильные головные боли были. А ещё Елена Васильевна любила нас собирать на своей даче – друзей, близких. Из учениц я приезжала и ещё одна девочка. Пир горой – гуляли, веселились. А на ночь на втором этаже раскладушки ставили в рядок и так нас всех там штабелями укладывали. Потом, когда я уже стала гастролировать, мы, конечно реже виделись. Но каждый год 7 июля, в день рождения Елены Васильевны, я по традиции приезжала к ней на дачу, где она собирала всех близких друзей… И вы представляете, каким удивительно сильным человеком была Елена Васильевна! Теперь об этом уже можно говорить. Ведь последние три года она была очень больна, но об этом почти никто не знал, кроме дочки и ещё двух-трёх самых близких людей. И никто даже не догадывался – так она держалась: виду не подавала, всегда на высоте… Получается, что она совсем чуть-чуть не дожила до открытия Международной академии музыки, которую строили для неё. Я была на этой церемонии 8 августа в Санкт-Петербурге, пела с оркестром «Гадание Марфы» из «Хованщины». А концерт был под открытым небом. И так получилось, что буквально за 15 минут до его начала пошёл ливень – вода просто стеной лилась. И вдруг всё резко прекратилось, и выглянуло ослепительное солнце. Мне кажется, что это Елена Васильевна на нас с небес смотрела – и всплакнула, и порадовалась...
Успех без головокружения
– Марина Алексеевна, а что помогло вам не стать копией великой певицы?
– Я считаю, что на первых порах даже быть копией такого человека не зазорно. Потому что это естественно, когда студент перенимает у своего педагога всё хорошее. И я первое время что-то копировала: слизывала какие-то приёмы, которые мне нравились. А потом, конечно, стала проявляться уже моя индивидуальность. То, что мне дано от природы, прорвалось наружу: голос, манера исполнения. Хотя мне до сих пор говорят, что мы с Еленой Васильевной очень похожи и внешне, и эмоционально, что темперамент и энергетика у нас общие.
– Вы попали в Большой сразу после консерватории…
– Да, только так получилось, что на прослушивание со своим курсом я не попала, потому что уже была беременна. А через год, когда ребёнок родился, я всё-таки спела перед выездной комиссией, и мне предложили год поработать бесплатно. Потом были три года в стажёрской группе, а с 1992 года началось моё шествие по Европе.
– То есть сразу такой головокружительный успех. Не было какой-то растерянности от того, что Большой покорён и вроде уже стремиться не к чему?
– Нет, такого никогда не было. Всегда хотелось двигаться дальше. Я же понимала, что многое не умею, что надо постоянно учиться, совершенствоваться. И потом, Большой театр для меня, 25-летней, – это был безумный страх. У меня первые спектакли проходили чуть ли не до обморока. Я никогда не забуду свою первую крупную партию – Шарлотту. Елена Васильевна тогда ставила «Вертера», и я просто умолила её позволить мне петь эту роль. Сам образ Шарлотты был мне очень близок, а я ещё тогда худенькая такая была, как стерженёк. И первый спектакль у меня был просто обморочный. Я, когда опустился занавес, просто упала на сцену и зарыдала. И у меня фото есть, где мы выходим на поклон, а у меня слёзы из глаз льются. Елена Васильевна тогда сказала: «Вот теперь я верю, что ты у меня артистка настоящая».
– Вы лауреат многочисленных конкурсов – и международных, и всероссийских. В частности, таких престижных, как имени Марии Калласс и имени М.И. Глинки. Для вас это тоже некие ступени на пути к успеху?
– Это преодоление себя. Я человек по натуре не конкурсный – теперь, по прошествии времени, понимаю это точно. Когда я выхожу на сцену – это радость, творчество. А выступление перед жюри – это совсем другое. Здесь мне постоянно приходилось преодолевать страх, волнение ненужное. Наверное, я получала премии за ярко выраженный талант, который все видели и слышали. Но я ни на одном конкурсе так до конца и не смогла раскрыться, ощутить то счастье, когда поёшь для зрителя.
Тут Русью пахнет…
– У вас есть увлечения вне сцены и музыки?
– Сейчас уже да. Я вспоминаю годы, когда только начиналась моя творческая жизнь, – тогда театр высасывал всё. Я была там с утра до ночи: репетиции, спевки, спектакли. Всё начиналось в 10 утра и заканчивалось только после 10 вечера. Ещё ребёнок маленький. Конечно, времени ни на что другое не оставалось. А в последние годы у меня появилась возможность путешествовать. Мы с супругом очень любим ездить по России, по храмам, монастырям, старинным городам. У нас потрясающей красоты страна, которую большинство из нас просто не видит и не знает. Путешествия приносят мне колоссальное успокоение и радость. Даже когда я еду в машине и, глядя из окошка, вижу поля, леса, меня это расслабляет, снимает любое напряжение.
– А как вам Смоленск?
– Я здесь уже не первый раз и просто обожаю этот город! Здесь столько необыкновенно красивых улиц, зданий. Взять даже филармонию, где бывал сам Глинка! А люди какие у вас гостеприимные, улыбчивые. И чувствуется, что действительно тут русский дух, тут Русью пахнет…
Папа был против
– Я знаю, что ваш папа был против того, чтобы вы посвятили себя сцене…
– Да, папа не хотел ужасно. Считал, что у артистов не жизнь – вечные разъезды, ни семьи, ни детей… И я даже, поддавшись на его уговоры, пошла после школы в Плехановский институт, на экономический факультет. Но, к счастью не поступила.
– А папу удалось переубедить? Или он просто смирился с неизбежностью?
– Для меня в этом смысле очень показательным стал спектакль «А зори здесь тихие» 9 мая 1988 года, где я пела Женьку Камелькову. Папе как ветерану войны театр подал персональную «Волгу». Привезли его в «царскую ложу», и он там один восседал в орденах и медалях. А когда я пела «Жди меня», папочка плакал. И он мне потом сказал: «Доченька, как я счастлив, что ты у меня поёшь! Я горжусь, что ты у меня такая!» А осенью папы не стало – это был последний спектакль, на котором он присутствовал.
Раскрывая секреты
– В чём секрет вашего успеха?
– У него много составляющих. Конечно, это данность, потому что без таланта в нашей профессии делать нечего. И колоссальная любовь к пению, музыке – без этого ты всего лишь ремесленник. Кроме того – невероятная трудоспособность. Это ведь физически тяжёлая работа: ты, как атлет, пашешь всеми мышцами, всем организмом. За спектакль или концерт можно потерять до трёх килограммов. Я уж не говорю о нагрузке эмоциональной. Плюс к этому – колоссальное терпение. Потому что всё и сразу никогда не получается. И ты раз за разом повторяешь какую-то фразу, пока не добьёшься, чтобы она звучала так, как надо. И ещё – это полная отдача на сцене. Как сказал Пласидо Доминго: «Я каждый раз выхожу на сцену как в последний». И только так и должно быть. Никакой экономии сил, никакой лжи. Если идёшь к публике с искренностью и любовью, то же от неё и получаешь. И это залог успеха.
Кстати
Концерт Марины Шутовой в Смоленске – благотворительная акция, которую организовала региональная Ассоциация содействия культуре в партнёрстве с Научно-промышленным союзом. Все средства, вырученные от продажи билетов, будут направлены на поддержку молодых талантов Смоленщины в сфере культуры, искусства и технического творчества.
Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ
