Прикосновенье к музыке миров
В Смоленской областной филармонии выступил великолепный белорусский органист Валерий ШМАТ. Концерт прошёл при полном аншлаге и вызвал искренний восторг публики. По ходу выступления маэстро активно общался со зрителями, рассказывая о музыке, которую исполнял, и композиторах, её написавших. В этот вечер прозвучали произведения И. С. Баха, Г. Ф. Генделя, Томазо Альбинони, Станислава Монюшко и других авторов различных эпох.Кроме виртуозной игры на инструменте, Валерий Шмат продемонстрировал и великолепный вокал. Старинные хоралы, арии, молитвы звучали на латыни, русском, польском языках и даже иврите. В финальной части программы маэстро, по его словам, попытался соединить несоединимое: под органный аккомпанемент была исполнена «Молитва» М.Ю. Лермонтова.
– Эта концертная программа в первую очередь предназначена для тех зрителей, которые только начинают знакомиться с органной музыкой, – признался Валерий Шмат. – Я понимал, что многие слушатели придут на органный концерт впервые. Поэтому было бы неправильно усложнять программу какими-то масштабными произведениями. Передо мной стояла задача показать разное звучание органа в зависимости от эпохи, когда была написана музыка. И я очень рад, что смоленская публика восприняла этот концерт восторженно.
Космическая музыка
– Валерий, я однажды слышала, как скрипач сравнивал свой инструмент с женщиной, причём женщиной с характером – капризной и своенравной. А орган поддаётся каким-то сравнениям?
– Наверное, только с космосом. Он настолько глобален, а его звучание так поражает, что, пожалуй, на Земле трудно найти какой-то объект для сравнения. И только когда смотришь на звёздное небо, чувствуешь что-то похожее на звук органа.
– Вы помните, когда впервые услышали орган?
– Да. Я был ещё совсем маленьким, когда бабушка, очень верующая женщина, отвела меня на службу в храм. Это сейчас я уже лет восемь как принял православие, а тогда на моей родине были только католические церкви. Так что я, как и Бах, впервые услышал орган в храме.
– А как получилось, что в девять лет вы уже стали органистом в деревенском костёле?
– После реставрации в наш храм купили новый орган. Но играть на нём было некому. А я тогда уже учился в музыкальной школе и мог подобрать на слух мелодии. Да и польский язык, на котором шли богослужения, тоже знал. Вот и решил попробовать.
– Но орган – один из самых сложных инструментов. Нужна и физическая сила, и сноровка, чтобы одновременно играть и руками, и ногами. Как ребёнок мог с этим справиться?
– Начнём с того, что это был инструмент попроще – без ножной клавиатуры. Всё-таки монументальные дорогостоящие органы покупались для городских храмов. А в небольших приходских посёлках, где я рос, и инструменты были небольшие. Но всё равно, конечно, было непросто. Ведь в чём ещё сложность игры на органе? На фортепиано ты нажал педаль, руки отпустил – и звук длится. А на органе, если ты отпустишь хотя бы один палец, звук прекращается. То есть руки постоянно в напряжении – ты не можешь их и на секунду расслабить. Я консерваторию заканчивал кроме органа ещё и как хоровой дирижёр. Так вот, на мой взгляд, хоровые партитуры очень похожи на органные. Потому что буквально каждую ноту, каждый голос ты слышишь пальцами. Как будто у тебя пальцы поют. Поэтому и орган скорее поёт, а не играет.
В поисках пути
– Для меня как для слушателя существенна разница между звуком органа в храме и в концертном зале. А для исполнителя эта разница заметна?
– Конечно. В храме ведь сама атмосфера другая – намоленные стены, иконы. Эта энергетика очень чувствуется. Особенно если это старинный храм. Там уже сам настрой другой, ни с чем не сравнимый, и у исполнителя, и у слушателя. И звучание инструмента другое – неподражаемое и колоссальное по воздействию. Более того, привозной инструмент или инструмент для концертного зала – наверное, применительно к органу это не совсем правильно. Ведь традиционно органы строились конкретно для какого-то храма. Причём очень редко находился один меценат или спонсор – чаще всего деньги были общинные, каждый прихожанин вносил свой вклад. И отношение к инструменту было соответствующее – его считали своим. Так что орган в храме – это совершенно другое явление. Даже если на нём играть концерт.
– Вы долгое время были органистом в одном из храмов Минска…
– Да, в Красном костёле.
– А почему перестали этим заниматься?
– Я организовал свой коллектив. Вначале это был мужской хор Федерации профсоюзов Республики Беларусь, где я был главным дирижёром. Но, скажу честно, финансово выживать в том составе было очень сложно. Тем более, все мужчины, и всем надо семьи кормить. И тогда мы, оставив сначала девять, а потом семь человек, организовали арт-группу. Это позволило и многоголосие сохранить, и выйти на коммерческий успех. Ну и, конечно, оставаться одновременно и руководителем группы, и главным органистом в храме оказалось невозможным – пришлось выбирать.
– Сегодня перед концертом прозвучали слова и ещё об одном глобальном выборе в вашей жизни: между служением церкви и музыкой…Что стало решающим в том выборе?
– Здесь вопрос в призвании. Понятно, что молодым людям часто желания диктует юношеский максимализм – хочется жизнь посвятить чему-то великому. И здесь очень важно не пойти на поводу у своей гордыни. Не поддаться первому порыву быть предводителем чего-то, той же паствы, а услышать в себе то, чем ты должен стать на самом деле. Мне помогло сделать правильный выбор то, что встретились умные люди, в том числе и духовные лица, которые убедили не спешить, дать Богу время на то, чтобы он подсказал мне. Поэтому всё в своё время как-то само собой и решилось.
Не заблудиться во времени
– Вы очень гармонично смотритесь за органом. Я бы даже сказала, что на сцене вы производите впечатление человека, аутентичного той эпохе, музыку которой играете. А насколько вы адаптированы к современной жизни?
– Абсолютно адаптирован. Я руководитель многоголосного эстрадного коллектива. Мы на сцене и танцуем, и поём, и шутим. Надеюсь, что в той роли я выгляжу не менее убедительно. Конечно, в любом выступлении есть элемент актёрства. Но это должно идти от души, ты должен жить этим. Ведь если сам не веришь в то, что делаешь, тебе и зритель никогда не поверит. Другое дело, что иногда всё-таки приходится себя сдерживать, чтобы не сгореть энергетически. Я помню, как после концерта в Литве, в Клайпеде, ко мне подошла одна женщина и говорит: «Нельзя полностью отдаваться сцене – так вас надолго не хватит». После этого я задумался, сделал для себя определённые выводы и нашёл какую-то меру.
– Вы поёте произведения на многих языках. Вы действительно полиглот?
– Читать я могу на десяти языках, а петь и ещё на большем количестве. Но это не значит, что я все их знаю. На самом деле я свободно говорю только на русском, белорусском и польском. Латынь и немецкий знаю немного. Иврит и идиш – только читать и на слух.
Справка «СГ»
Валерий ШМАТ – композитор, певец, аранжировщик, органист и художественный руководитель арт-группы «Беларусы».
Родился в 1980 году в деревне Налибоки. Уже в 10 лет играл на фортепиано, аккордеоне и органе. В музыкальную школу ездил за десять километров на велосипеде. Позже окончил музыкальное училище и консерваторию.
В детстве и юности было кроме музыки ещё много других увлечений: восточные единоборства, авиамоделирование, философия, теология, поэзия. Им написаны стихи, которые до сих пор ложатся в основу некоторых произведений.
Планы на профессиональную деятельность тоже были самые разнообразные. Сначала очень хотел быть военным. Потом – чемпионом мира по карате, врачом, священником и даже монахом. Любопытно, что как раз музыку Валерий долгое время считал «последним делом, недостойным мужчины».
Фото: Анна ГОРШКОВА
