Мифы и правда о «большом терроре»
Сегодня в нашей стране отмечается день памяти жертв политических репрессий. Нынешний год – особый. 75 лет назад, 30 июля 1937 года, в СССР появился печально известный приказ НКВД №00447, стоивший жизни многим тысячам безвинных людей.Репрессии против собственного народа – один из смертных грехов коммунистического режима, стоивший ему потери власти четверть века назад. Однако продолжающаяся мифологизация общественного сознания мешает увидеть правдивую картину жизни нашей Родины в тридцатые годы.
Наш собеседник – признанный специалист по теме политических репрессий, доктор исторических наук, профессор, ректор СмолГУ Евгений КОДИН, автор книги «Репрессированная российская провинция. Смоленщина. 1917 – 1953 годы».
Перед угрозой войны
- Евгений Владимирович, каковы, на ваш взгляд, основные мифы, связанные с событиями 75-летней давности?
- Очевидная готовность стран Запада к началу мировой войны и наличие в это время большой «пятой колонны», которая при начале войны могла ударить ножом в спину режиму. Это основной и главный миф, самый большой и самый весомый. Сегодня любой сторонник сталинского режима, объясняя произошедшее, на первое место поставит именно эти мотивы. Ощущение предстоящей войны уже висело в воздухе, уже случился аншлюс Австрии, уже сложился тройственный союз по оси Берлин – Рим – Токио, почти решён вопрос по Чехословакии. Поэтому есть такая точка зрения, что не будь репрессий 1937-38 годов, проблемы борьбы с советским режимом на нашей территории были бы ещё острее. Отсюда разговоры о «полезности» террора. Напомню, тогда в стране вычистили кулацкий элемент, сохранившийся после раскулачивания 1930-33 годов, вычистили бывших помещиков (а ведь ещё в 1928 годах только на Смоленщине в своих усадьбах спокойно жили почти 700 семей бывших помещиков), по второму разу почистили священников, уголовный элемент, прописанный в приказе №00447… В ходе национальных операций подчистили население в приграничных территориях. На Смоленщине это были латыши и поляки. Немцев у нас жило совсем немного, и их вычистили под корень. И эта плата считается многими неизбежной, иначе, мол, это была бы «пятая колонна» в наступающей войне.
Заговор Тухачевского
- Второй миф – это боязнь Сталина возможной потери личной власти. Поскольку в армии в первую очередь зрело недовольство тем, что верхушка во главе со Сталиным не прислушивается к предложениям окружения Тухачевского, какой должна быть современная армия. И, знаете, под этим мифом, если мы его так называем, очень много правды. Тухачевский – тот человек, который побывал, наверное, на всех оборонных заводах Германии. Тухачевский познакомился со всей немецкой тактикой и стратегией военных действий, знал немецкую армию изнутри. Он знал про новую немецкую методику ведения войны танковыми клиньями: расчленить, окружить, уничтожить. Про трехуровневые оборонительные сооружения, про наступательный характер немецкой армии ему тоже было известно. Но столкновение линий Тухачевского и Будённого, за которым стоял Сталин, приводит к тому, что идеология Тухачевского, новых методов ведения войны – не принимается, отторгается, и мы всё ещё на лошадках собираемся воевать против танков. Здесь недовольство армейской верхушки таким подходом, конечно, было, оно и не скрывалось. Был ли заговор Тухачевского и других – этот вопрос будет дискутироваться ещё десятилетия. И здесь будут противоположные точки зрения. Мол, боялся Сталин, что авторитет Тухачевского и других военных руководителей будет столь высок, что можно будет потерять власть. Если не фактическую, то – над армией, а этого допустить он не мог.
Дело Тухачевского начинается в апреле 1937-го, летом оно по сути заканчивается. Вместе с Тухачевским было репрессировано 44 тысячи человек командного состава, тем самым армия по уровню командования вернулась к временам гражданской войны.
- Как может существовать миф номер два – военный, если пострадали не только военные? У Виктора Суворова была простая и по-своему красивая гипотеза: события 1937-38 годов – это устрашение как собственного народа в начавшейся подготовке к большой войне, так и её армии в частности. Из армии, мол, было необходимо вычистить всех предателей, трусов и бездарей. Всех тех, кто может подвести в критический момент.
- С моей стороны не вполне корректно назвать это глупостью, но я всё равно это сделаю. Порядок был наведён уже к 1934 году. Полный порядок! Единоличная власть Сталина существует с 1929 года, с празднования 50-летия вождя. Ему уже не надо было в 1937 году наводить порядок – был порядок. 1934 год уже показал стране и миру, что победил колхозный строй, победила пятилетка. 1934 год – самый демократичный год российской истории. В этом году не только «Весёлых ребят» смотрим и радуемся жизни, но выдаём паспорта бывшим кулакам. Мы их выгнали в 1930-32 годах, а теперь возвращаем обратно: вы нам не опасны! Приезжайте, работайте, мы уже создали колхозы! Вот тебе паспорт, вот право голосовать! Мы возвращали гражданские права бывшим врагам народа! Это 1934 год – до 1 декабря, до убийства Кирова.
Этот порядок был наведён не только в экономике и в структуре, но и в сознании людей. Они искренне радовались достижениям. Тогда были основания сказать, что жить стало лучше, жить стало веселее – напомню, 1934 год. Поэтому я в принципе не могу согласиться с отсутствием порядка к 1937 году.
- Это касается не только порядка в обществе, но и «заговора Тухачевского». Логика такая: если сейчас вы позволяете себе вольнодумство в армии, ещё до начала военных действий, то как на вас можно будет положиться потом, в критический час? Поэтому железной рукой пресечём вольномыслие, обеспечим единоначалие и строжайшую дисциплину!
- Для этого не нужно было положить на плаху 44 тысячи военачальников.
- Но Суворов утверждает, что там далеко не все – военачальники: были и политруки, и интенданты…
- Это неправда. Публикаций по террору в Красной армии – десятки, там всё расписано. На неправду не нужно обращать внимание. Армия была вырезана, да. Вырезан её командный состав, к сожалению. Не только до командующих армий, но вплоть до «простых» полковников.
В приказе №00447 категории «военные» нет, и заговор Тухачевского на категории этого приказа никак не накладывается. Он – сам по себе.
"Разоблачение врага народа в цеху". 1938. Худ. Михаил Антонов.
Вина общества
- Я бы обратил внимание на составляющую, которая присутствовала при реализации любого сценария, каким бы он ни был. Это – вначале безмолвное, а потом громкое, с аплодисментами и злорадством, участие самого общества в репрессиях.
Мне кажется, даже если мы определим причины, не они будут главными в нашем понимании этого исторического явления под названием «массовый террор». Для меня как историка важнее понять, как те, кого репрессия уничтожала, сами участвовали в этом процессе.
Когда фальсифицируются реальные события – придумывается то, чего не было, ради спасения себя или кого-то другого, загоняются в число будущих невинных жертв новые люди – вот это участие самого общества, и если бы не оно, у нас не было такой массовости репрессий. Потому что не было никакого другого плана, кроме приказа №00447, сколько граждан должно быть репрессировано (выделено мною. – С.М.). Открываем приказ и читаем цифры по территориям и областям. В Западной области под первую категорию, значит, под расстрел, подпадала тысяча человек. Это прописано в документе. Он готовился заранее, по старым спискам кулаков, помещиков, белых офицеров и так далее. Их всех сосчитали и получилась – тысяча. И нашлось ещё пять тысяч неблагонадёжных, которые должны были пойти по второй категории – выселение. И это – на всю Западную область, огромнейшую территорию, в которую входило 125 районов (пять сегодняшних областей, включая Смоленщину). На всю её – шесть тысяч человек. И что дальше? А дальше каждая территория начинает писать товарищу Сталину и товарищу Ежову: ну что вы, почему так мало? Давайте увеличим!
И увеличилось почти в два раза!.. Кто просил? Да сами и просили. Партийный аппарат, спасая себя, устроил соцсоревнование, доказывая, у кого больше врагов. Эта та чиновничья рабская психология, которая и сегодня никуда не пропала.
Я всегда призываю студентов и всех собеседников: нельзя, пытаясь понять причины и механизм репрессий, валить всё на товарища Сталина. Это было бы слишком однозначно, слишком примитивно. Вину за произошедшее надо разделить, и обществу – в том числе.
- Как вы охарактеризуете массовое сознание того времени?
- Алек Ноув, британский историк, советолог, сказал: «Понять – не значит простить». Не надо бояться понять сталинизм во всей многогранности его проявлений. Если мы в сталинизме видим не только репрессии, то это не значит, что мы оправдываем сталинизм. А видеть не только репрессии мы все ещё боимся – и вся историческая школа, и общественность. Я призываю студентов и других: не надо этого бояться! Иначе мы ещё сто лет будем вешать вину на кого-то и видеть в собственной истории только негативное. Люди, которые жили в эпоху Ивана Грозного или Петра Первого, оценивали их именно так, как мы сейчас говорим про Сталина.
К 1937 году в сталинизме как в историческом явлении было очень много положительного в сравнении с эпохой нэпа, а уж тем более – с гражданской войной. Те, кто стали бенефициариями, то есть получили привилегии от режима, а это были уже сотни тысяч людей, которые получили должности, образование, возможность работать на построенных новых 6,5 тысячах предприятий – у них не было изначального отторжения той политики, благодаря которой они стали успешными людьми в плащах и шляпах.
Я обычно привожу пример, который очень хорошо понимается студентами. В 1936 году прожиточный минимум, как сейчас это называется, был равен 110 рублям. Стипендию в вузах получали до 70% студентов, если брать в целом по стране. Размер стипендии – 160 рублей. Это – тот же сталинизм, который репрессировал людей в 1936 году, который построил 20 тысяч новых школ за пятилетку и так далее.
И вот этой части общества в 1937 году предлагается: вот – достижения, а вот – те, кто им мешает. Вот – реальный хороший сталинизм, а вот – враги народа, которые против. А тут ещё стучится война… Поддержали приказ №00447, а потом требовали увеличить квоты не только начальники, но и простые люди.
Мы не оценим правильно первый миф, если не примем это в расчёт. И это – отдельная тема, очень многогранная сама по себе. Но общество сейчас совершенно не готово к такой постановке вопроса.
Смоленская специфика
- Как вы относитесь к той точке зрения, что репрессии – это своеобразное продолжение гражданской войны, которая продолжалась в умах? Что репрессии – это сведение личных счётов после коллективизации и не очень удачной первой пятилетки. Автором этой теории является историк Юрий Жуков.
- В моём понимании это никак не связанные вещи – ни с гражданской войной, ни с коллективизацией. В 1937 году дело открывалось не на тех, кто был начальником в 1930-м или 1931-м, то есть в период коллективизации. 1937 год – это повторение пройденного, дела против бывших кулаков, а не тех, кто их раскулачивал.
Я мог бы понять общий тезис, что революция состоит из двух фаз. Первая – совершение революции, вторая – поедание тех, кто совершил революцию. Так мы можем говорить про тех, кто начал террор – про работников НКВД. Они в 1936-37 годах провели его, а 1938 год съел их самих. Но это справедливо только в отношении работников НКВД, я не согласен с этим тезисом применительно к массовым жертвам. Жертвы 1937 прописаны в приказе №00447: это кулаки, бандиты, потом к ним начнут добавляться партийные и советские начальники. Но смоленские материалы показывают, что таких начальников было существенно меньше. Что удивляло и что непонятно (у меня нет ответа на этот вопрос): взяли и арестовали 150 сельских учителей Смоленщины, а потом – расстреляли. Почему их не сослали, например, на Север, где строились промышленные объекты, где находилось множество народу, в том числе – с семьями, то есть, там было кого учить!.. Послали бы осуждённых работать учителями в тюрьмах, в лагерях, но их расстреляли. Зачем?
Основная масса пострадавших – это простые люди. Поэтому у меня нет такой модели, что вот кто-то пострадал в 1930 году, а потом отыгрался на своём обидчике в 1937-м.
- Часто говорят, что растущей экономике нужна была дешёвая рабочая сила…
- Да, это ещё один яркий миф о причинах террора. Мол, нам требовались рабочие на урановые родники и так далее, куда человек просто так не поедет, а нужно строить в тайге большие промышленные объекты... Я понимаю эту легенду, но мы ведь обошлись без террора в 1929 году, когда начались все большие стройки. Мы к 1937 году уже 6,5 тысяч объектов построили! Так что это не объяснение. Я не могу сказать, что полностью с ним не согласен, могу только сказать, что материалы архивно-следственных дел Смоленской области это не подтверждают.
- Можно ли говорить о смоленской специфике террора?
- Если мы рассматриваем процентное отношение репрессированных, то должны учитывать разный «вес» регионов. Промышленные центры – там одна квота, в таких захудалых регионах, как у нас – совершенно другая. Так вот, процент репрессированных по отношению к численности населения в целом по стране получается в 10 раз больше, чем на Смоленщине. Смоленщина относится к регионам, где репрессии были менее массовыми, чем в целом. Это вовсе не значит, будто наш опыт нужно экстраполировать и утверждать, что террор был именно таким. Но надо чётко понимать, что здесь было так, но иначе, чем в соседней Москве. Накладывать два события и делать усреднённое нельзя.
- Есть ли какая-то всеобъемлющая концепция, которая объясняет массовый террор на материалах Смоленской области?
- Нет. Думаю, что её и быть не может в принципе. Потому что сколько людей – столько мнений. По теме репрессий жаркие дискуссии будут идти ещё не одно десятилетие.
Агитационный плакат СССР.
Случай Солженицына
- Думаю, мифы о репрессиях можно сгруппировать по двум основным темам: причины и масштабы. Нельзя ничего не сказать о том, насколько массовыми они были…
- Да, этот миф тяжёлый для объяснения, поскольку вопрос не принимается и обществом, и в значительной степени историческим сообществом, если не следуешь устоявшейся точке зрения, что жертв были миллионы, миллионы и миллионы. Это у нас как бы с рождения, что сталинский террор, сталинские репрессии – это миллионы погибших.
Включаешь телевизор – на наших глазах ширится очередной миф. Мы его ретранслируем и злорадствуем над исторической памятью, неправильно представленной раньше. Изучать историю репрессий по Солженицыну – это изучать неправильную историю. И давать её детям. Определение «Архипелага ГУЛАГ» в обязательные учебники школьного курса – это не тактическая, это стратегическая ошибка. Я надеюсь, не специальная ошибка.
Когда человек персонифицирует явление, основываясь только на собственном жизненном опыте, не взяв в руки ни одного архивного материала и создавая свои произведения только на базе публикаций в прессе, воспоминаний и так далее – это не история. Это фальсифицированная история, потому что история в воспоминаниях всегда субъективна. Она в массе своей неправильна в оценках, потому что почти каждое воспоминание – попытка обелить себя в тех процессах, в которых ты участвовал. Даже если ты был жертвой. Солженицын был жертвой, ему жалеть режим не приходится, согласен, но 18 млн. погибших – это ведь от него!
Когда берём архивный материал, то находим цифры, которые сейчас с большим трудом принимаются исторической наукой. С огромным трудом! «Большой террор» 1937-38 годов – это 680 тысяч погибших. И миллион двести тысяч – это всего арестованных, которые прошли через лагеря. То есть, технология террора совершенно другая, это не бесконечные «воронки» и тюрьмы, тюрьмы по всей стране. Нет, это штучная работа.
Террор везде был разным: и масштабно, и социально. Террор «по Солженицыну», показанный через кремлёвские кабинеты – это не история. Я не могу согласиться с оценками этого автора, хотя очень уважаю за глубину его философского обобщения. Такую историю в школу пускать нельзя.
На пульсе
- Какая версия событий привлекла ваше внимание в последние 10-12 лет? Насколько окаменела наука в этом вопросе? Преподносит ли она какие-то сюрпризы, неожиданности?
- Очень уважаемый мною историк О.В. Хлевнюк, автор книги «Хозяин», первым изложил механизм принятия решения на уровне Политбюро – это его докторская диссертация. Он очень Сталина не любит, его «колотит» от Сталина вообще, он считает его инициатором всех процессов. Тем не менее, он объективно подходит как историк: всех собак на Сталина не повесишь. Если бы у тебя как члена Политбюро была гражданская позиция и ты её высказывал, как это было, скажем, при Ленине, то такого размаха террора не было бы. Потому что в принятии решений по террору в частности всегда участвовали многие из членов Политбюро. Но все почему-то голосовали почти единогласно. А можно было голосовать и по-другому. И ведь немногое поменялось в нашем коллективном «я» с 1937 года. Наше коллективное единогласие при принятии решения – это подтверждение того, что мы и сегодня недалеко ушли от сталинизма. Люди готовы примириться со многими вещами, боясь потерять свой пост, зарплату…
- Сейчас есть масса авторов, пишущих о войне. Один из них, Марк Солонин, объясняет причины чудовищных поражений Красной армии в 1941 году нежеланием защищать советские реалии, прежде всего – лагеря и колхозы. То есть, причины военных неудач объясняются прежде всего 1937 годом…
- Это не новая точка зрения. С одной стороны, во многом это так (напомню про коллаборационизм). Вопрос в другом. Представьте, вы – танкист или лётчик. У вас – экипаж в три или четыре человека. Вы пострадали от режима, или ваша семья, а ваши товарищи – категорически за режим. Как развести в одном танке проблемы нескольких человек? Что, причина поражения – вы один в экипаже были против? Не получится! Это не связано с военными действиями. Коллаборационизм – да, сотрудничество на оккупированной территории – да: я лично для себя принимаю решение, идти мне в партизанский отряд или в немецкую администрацию. А в военных действиях армий я не вижу механизма, как могло отразиться недовольство части населения.
- Есть ли какой-то миф, связанный с окончанием «большого террора?»
- Да. Дескать, Сталин понял масштабы, понял, насколько этот процесс стал неуправляемым – не по вине Кремля, не по вине Москвы – и дал отбой. И наказал тех, кто был виновен в масштабах происходящего. В первую очередь, органы НКВД: что ж вы, сволочи, наделали, без суда и следствия?!. На самом деле, Сталин и до ноября 1938-го всё хорошо знал. Сводки, которые он получал ежедневно, свидетельствовали обо всём происходящем в стране.
Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ
