«Русский стиль» из Орла: театр с белой энергетикой
Если кинофестиваль «Золотой Феникс» представляет смолянам фильмы актёров-режиссёров, то театральная труппа из Орла – сплошь режиссёры по образованию!Театральный сентябрь в Смоленске выдался орловским. В нашем городе проходят гастроли сразу двух трупп из этого города с замечательными традициями: на сцене драматического театра имени Грибоедова выступает государственный театр для детей и молодёжи «Свободное пространство», на сцене камерного – муниципальный театр «Русский стиль» имени Бахтина.
Знакомство смолян с «Русским стилем» началось год назад, гости привезли любопытнейший спектакль «Девочки! Кто хочет 250 тысяч?». Он настолько понравился нашим зрителям, что нынче его показывают снова. Ещё в гастрольной афише – «А поутру они проснулись…» Василия Шукшина и детские спектакли.
Отличительной особенностью «Русского стиля» является удивительная человечность, задушевность, умение сказать просто, без пафоса о самом главном в жизни. Спектаклям свойственна обманчивая простота мастерства.
Если обычным зрителям театр интересен прежде всего своими постановками, то профессионалам театра – ещё и своим статусом: автономное учреждение культуры. По сути говоря, «Русский стиль» самостоятельно зарабатывает себе на хлеб.
В Орле, чьё население равняется смоленскому - 320 тысяч, действуют четыре театра. «Русский стиль» располагается в старинном здании, бывшей усадьбе Бахтиных. В театральном зале всего 50 мест. Впрочем, об этом гораздо лучше расскажет художественный руководитель «Русского стиля», заслуженный артист России Валерий СИМОНЕНКО.
– Валерий Иванович, режиссёры в качестве актёров – это ваш стиль?
– Да, такой принцип подбора кадров. По мне, должны играть режиссёры, потому что если актёр – всего лишь исполнитель, то режиссёр на сцене саморегулируется, у него совсем другие знания для спектакля, нежели у актёра. Наш случай не уникальный: у моего учителя Анатолия Васильева была точно такая же история. Я выпустил три курса театральных режиссёров в Орловском государственном институте искусств. Первый выпуск состоялся в 1994 году, и тогда мне предложили открыть экспериментальный театр.
– Почему такое название – «Русский стиль»?
– Русский – потому что находится на данной территории. И это сразу многое определяет. Все проклятые вопросы – «что делать?», «кто виноват?», проблематика Достоевского – это наши вопросы. Это нас, русских, очень сильно отличает в мировой культуре, наши признаки – в этих тревожных вопросах. Наш театр русский по принадлежности, а не по национальному признаку. А стиль – это понятие поиска.
– В каких направлениях развивались ваши поиски?
– Мы начали искать подходы к публике и вывели для себя такую формулу, что нужно не просто заниматься театром, надо заниматься зрителем! И с этого момента театр начал жить. Мы делали так: ставили два серьёзных спектакля и один – более доступный. И потихоньку организовалась такая группа людей, наших зрителей, которые с нами прожили вот эти 18 лет. Сейчас у нас никаких проблем нет: сложный спектакль или не очень – зритель к нам привык, нам доверяет и вместе с нами идёт дальше.
Каждые четыре года мы резко меняем стиль театра. Скажем, занимались «новой волной»: Евгений Гришковец, Иван Вырыпаев, Алексей Слаповский. Ещё четыре года мы занимались стилями – японским театром, французским. Ещё несколько лет мы ставили классику, затем – современную комедию… Театр стремится не просто найти репертуар, хорошую пьесу, мы ставим себе стилевую проблему и пытаемся её решить на уровне зрителя. Причём не просто научно, а чтобы это было адаптировано, вызвало зрительский интерес. Потому что театр без зрителя просто не имеет права существовать!
– Спектакль «Девочки! Кто хочет 250 тысяч?» по вашей классификации серьёзный или для публики?
– Для публики. Но! Во-первых, это не пьеса, а киносценарий. Во-вторых, у Слаповского заканчивается совсем по-другому – и зритель понимает, как. Знаете, есть театры с чёрной энергетикой, есть – с белой. Они не плохие и не хорошие, речь идёт только об энергетике. Очень сильно она зависит от художественного руководителя, и это идеология театра. Я себе давно на этот вопрос ответил: театр не должен заниматься обличением, он должен отражать жизнь, но ни в коем случае не заниматься чернотой. Нужно помнить о зрительном зале – с какими чувствами человек его покинет. Считаю, что это основная профессиональная черта очень хорошего, серьёзного режиссёра.
– Как вам живётся в автономном статусе?
– Если сравнивать два театра, наш и ваш камерный, как ни парадоксально, вашему театру жить легче. Бюджетное учреждение культуры получает большее финансирование (скажем, нам на постановки денег не дают), но это две разные модели существования. Мы играем в среднем 50 спектаклей в месяц. У нас есть своя публика, и мы вынуждены сами зарабатывать довольно приличные деньги, хотя у нас зал всего 50 мест. С одной стороны, это сложно, с другой – держит театр в тонусе. Я стараюсь не утруждать власти просьбами: где надо#8195;– пусть помогут, где не надо – попытаемся решить вопросы самостоятельно. Например, у театра теперь есть возможность позаботиться об актёрах. Если получается заработать, мы можем заплатить им существенно больше.
– В Орле сейчас работают четыре театра: академический драматический, «Открытое пространство» (27 и 28 сентября они представят в Смоленске мюзикл «Алые паруса»), ваш и театр кукол. Как вы уживаетесь со столь серьёзными конкурентами?
– У нас прекрасные отношения с другими театрами! Мы чётко поделили «территорию». ТЮЗ занимается западной драматургией и мюзиклами, драматический театр – чистой классикой, «Русский стиль» – новой волной и стилями. У нас разные зрители, и мы не пересекаемся. В нашей афише есть спектакли, которые мы выпустили 18 лет назад, и они до сих пор идут. Мы почти не списываем свои работы, поэтому нам много ставить не надо. В ТЮЗе другой путь: он выпускает много спектаклей – по семь премьер в год – и делает сборы на новизне.
– Насколько помогает вашему театру имя выдающегося учёного?
– Имя Михаила Михайловича Бахтина нам присвоили в июле прошлого года. Это известнейший учёный, но нас всё спрашивают, почему именно он, у нас же родина Андреева, Тургенева, Лескова… Вообще Орёл – своеобразный город, у нас очень мало людей знает, кто такой Михаил Бахтин. Наш театр находится в его усадьбе! Конечно же, такой генезис даёт театру огромные плюсы. В чём? По всему миру существуют 82 центра Бахтина. Самый большой – в Южной Корее. Очень большие центры в Шанхае и Нью-Йорке, где я вёл занятия по Бахтину, в Лондоне… Имя Бахтина сразу очень точно даёт направление, куда и зачем ехать. Например, у нас есть специальный спектакль «Шесть часов из жизни Бахтина» – мы его сделали для первого съезда бахтиноведов России.
– Спасибо за интервью, хотелось бы посмотреть и другие ваши спектакли…
– Будут приглашать – привезём. А вообще от Смоленска до Орла ходит прямой автобус.
