Россия очередной раз отмечает День народного единства. Когда, как не сейчас, стоит задуматься об истоках национального самосознания, непростой истории Отечества. Попытка объяснить трагический путь России в ХХ веке предпринята в материале, поступившем в редакцию из Санкт-Петербурга, города трёх революций.
Есть много важных, определяющих мир вещей, понимание которых валяется буквально под ногами. Надо только сделать выводы. Одна из них – это то, что Россия от веку была страной аграрной, страной деревень и маленьких городишек, а русские – это потомственные крестьяне в большинстве своём (8-9 из 10 человек накануне революции 1917 года).
Поэтому характер произошедшего со страной в ХХ веке определялся специфическими чертами характера русского крестьянина, одолевшего наконец в 1917 году своих врагов, вековых угнетателей. Расправился он с ними жестоко, свирепо, как и полагалось, ибо они–то его не жалели. Затем он расправился со своими же, кто метил на освободившиеся вакансии. Потом – с той интеллигенцией и дворянами, кто взялся было руководить этим погромом, да «не усидел на тигре», как говорят китайцы. Одобрение открытых процессов над врагами народа 36-38 гг. было поистине всенародным, а никак не инспирированным, в чём уверяет себя интеллигенция.
Почему всё было именно так, а не иначе – смотри Пушкина, про пугачёвский бунт, а также всего Достоевского. Это если ты русский; нерусскому, конечно, не поможет.
То, что затем было устроено в плане государственном, общественном и бытовом, являлось где прямым, а где косвенным заимствованием принципов устройства деревенской общины. Вся страна была единой большой деревней, где каждому члену-жителю полагался пай и своя доля общественных работ. Гениальность Сталина была в том, что он вовремя увидел, куда идёт дело, и не противился ходу вещей, а взялся за организацию именно того, что и просилось в реальность – уклада крестьянского «мира» в масштабе России.
Поэтому наши предки к середине прошлого века построили то, что явилось результатом огромного исторического опыта выживания народа в крайне тяжелых климатических, экономических и военных условиях: советскую страну, для себя, для крестьянского счастья, как они его тогда понимали. Все плюсы этого жизненного уклада, позволившие выжить и выстоять России в ХХ веке и все его многочисленные минусы, перевесившие в августе-91 – все они оттуда, из деревенского сознания русских людей.
Великая Победа и Бомба, Космос и хоккей, ракеты и фигурное катание, прочие перекрытия енисеев – это всё взялось из огромного терпения и природной смекалки русского человека, из его мечтательности и богоискательства, из артельного труда на общее дело и сложения талантов, из «один за всех и все за одного». Из русской деревни.
Оттуда же: уравниловка, не дающая погибнуть даже отъявленному лодырю, и бесплатные медицина-жильё-по-очереди всем. Тут сытная, но не шибко изысканная еда во всех общепитах, от детсада до столовки (предмет особой ненависти всех антисоветчиков и русофобов); и тут же привычка доглядывать всей общиной за поведением своих членов – у всех этих комсомолов-профсоюзов-женсоветов с их партсобраниями ноги растут отсюда; простецкая публичность жизни, доски почёта и «Их разыскивает милиция»; куда ни кинь, всюду обнаружится кусочек общественных благ, хоть скудных, но раздаваемых строго чтоб хватило каждому, от матпомощи родительского комитета до профсоюзной путёвки; пионерлагеря и плацкартные вагоны как модель всего общества.
Люди. Описываемые беспощадным Шукшиным чудики-мечтатели – и завистливые, злобно-мстительные к своим же односельчанам беглецы за счастьем в города, урвавшие халявных пряников – всё это мы. Держащие за ноги всех мечтающих вырваться из родной деревни, добровольные вахтёры-охранники – тоже мы, и хиппи в кочегарках, то бишь деревенские дурачки, всеми жалеемые и опекаемые, и прочие, прочие узнаваемые типажи русского села – мы же, и всеми этими людьми, т.е. нами, была битком набита советская действительность ещё совсем недавно.
Сейчас их нет, они ушли, кто уехал, кто разлёгся по могилам, кто затаился, кто переродился, поняв, что иначе не выжить.
Эстрадные исполнители, которых отбирал строгий вкус партийных бонз – вчерашних сельчан, это заветные Зыкина и Толкунова, а также вечный Магомаев, воплощавший для нас западную, экспортную версию русско-советского человека. В фаворе также всегда были русские люди «из простых», Алейниковы и Ладынины. Ну, и советские, читай – русские – евреи, которые нам свои, от Райкина до Бернеса; куда ж без них.
Вся советская эстетика была замешана на вкусах и мечтах простого русского крестьянина, которому в колхоз привезли кинопередвижку и показали Любовь Орлову, летающую по небу на иномарке. Необходимым элементом этой эстетики была также самоирония и скепсис, прекрасно уживавшаяся в русском мужике рядом с благоговением перед высоким штилем и культом мёртвых родственников (вот он откуда, культ Победы брежневского времени). «Бриллиантовая рука» и «Они сражались за Родину», странно сливающиеся в анекдоты про Штирлица, и тут же – всплакнуть над Есениным. (Или, допустим, над нелёгкой бабьей долей, которая на Руси нелегка как нигде в мире.)
Именно это на эстетическом уровне служило и служит предметом пристрастного отношения многих людей, в т.ч. и тех, кто эту культуру крестьянского отношения к миру застал уже на DVD-дисках и mp3-плейерах. Движутся тени по экрану, Штирлиц, затянутый в элегантнейшую вражескую форму, служит Советскому Союзу, и радостно поёт мёртвый Высоцкий. Самый советский бард, между прочим.
Всё было хорошо и здорово до того момента, который не мог не наступить, и наступил в середине 60-х, когда городское население сравнялось с сельским. 50 на 50 – это не 90 к 10, как в начале века. (Сейчас уже соотношение обратное, 10 к 90, наверное).
Это совсем другое дело.
Выросшие на асфальте городские дети с сельскими генами, не знавшие сельских обычаев и понятий, стали совсем другими. Начинали они с неосознанной ненависти к порядкам детсада и тамошней каше, продолжали полуосознанной «песней протеста» в КСП под гитарку с тройными антисоветскими аккордами, дальше шагали под Стругацких и заканчивали вполне себя осознавшей, холодной злобой-ненавистью к «этой стране», столь расчётливой при дележе общих благ и столь расточительной в вопросе «чтобы хоть наши дети пожили по-человечески».
Союз развалился сначала в головах городских детей, не увидевших в построенном родителями доме никаких удобств для себя и начавших с того, что подняли на смех добротную, но неуклюжую в новом ландшафте избу-пятистенок и разругались в дым со всеми соседями. А дальше их и беда, и вина была в том, что они не сумели осознать/найти смысл своего существования в новой культуре городской страны, какой сделалась Россия к концу ХХ в. Вот поэтому-то всё и рухнуло.
Как жить по-городскому, они не знали. И стали шукшинскими героями, приехавшими с мысленного Запада в родную деревню и ненавидящими односельчан лютой ненавистью за похожесть на них.
Автор со вздохом признаёт, что и он отчасти таков, ибо куда ж от своих родных генов денешься-то?
Александр МУХАНОВ,
инженер, Санкт-Петербург
оригинальный текст с развитием темы размещён здесь: http://alex-mukhanov.livejournal.com/
