Сентябрь 41-го. Ельня. Первая победа
Словно в глубоком сне приходило к маршалу Тимошенко осознание причин почти полуторамесячных неудач советских войск. В ночьна 1 августа он с горечью констатировал про себя: «Наша довоенная доктрина предусматривала только наступательные действия Красной Армии и ведение войны, если она случится, на территории вероятного противника. Но враг оказался более готовым к войне, более мобильным. Приходится отступать и обороняться на своей земле. Выходит, будущие события на войне предусмотреть невозможно».
В конце июля и весь август события на фронтах и в Ставке, словно кинокадры, менялись с калейдоскопической быстротой. Ночью 28 июля из Касни в Москву прибыл маршал Шапошников и почти на год возглавил главный рабочий орган Ставки, «мозг армии» — Генштаб РККА. 29 июля, после обсуждения возможных драматических событий на Юго-Западном фронте и «проблемы Киева», генерал армии Жуков лишился поста начальника Генштаба и возглавил войска Резервного фронта. В этот же день начальником оперативного управления Генштаба – заместителем маршала Шапошникова был назначен генерал-майор Василевский.
Командарм 16-й был непреклонен: в первую очередь на переправы идут лазареты, потом — артиллерия, штаб армии и её службы, за ними — войска. Такой порядок генерал-лейтенант Лукин отстаивал и сутки назад на военном совете армии под Кардымовом, и теперь, когда 46-я и 129-я стрелковые дивизии генералов Филатова и Городнянского уже вышли на исходные позиции и изготовились к решающему броску через Днепр. Там, на восточном берегу Днепра, проходил теперь настоящий фронт. Вслед за ними приближались к Соловьёвой переправе
127-я и 158-я дивизии 34-го стрелкового корпуса генерал-майора Хмельницкого. В авангарде всей группировки двигались части 152-й стрелковой дивизии полковника Чернышёва. Параллельно им на Ратчинскую переправу двигались части 229-й стрелковой дивизии 20-й армии. Они прикрывали отход основных сил всей группировки, отбиваясь от наседавших по фронту соединений 2-й и 3-й танковых групп генералов Гудериана и Гота.
Вечерело. Дневной зной уже спал. Густой белёсый туман только ещё занимался над просторной днепровской поймой. Вместе с членом военного совета Лобачёвым и начальником инженерной службы армии полковником Ясинским командарм 16-й направился к Днепру, чтобы лично ознакомиться, как идут там дела со строительством моста, изучить подходы к переправе. По пыльной дороге сплошной колонной двигались войска. Вслед за санитарными повозками с ранеными двигались автомашины с боеприпасами, горючим и продовольствием, растянутые пешие роты и батальоны. «Эмка» генерал-лейтенанта Лукина медленно обгоняла их по самой обочине, нередко съезжая в кювет, останавливаясь, чтобы переждать возникший впереди затор. Член военного совета извлёк из планшета какой-то документ, медленно прошёлся по нему глазами. Когда перед самой переправой машина снова застопорила ход, Лукин повернул к комиссару голову, спросил:
— Алексей Андреевич, что за бумагу ты читаешь так внимательно?
Бригадный комиссар оторвал взгляд от документа, искоса посмотрел на командарма.
— Последняя сводка политуправления фронта о морально-политическом состоянии немецко-фашистских войск, Михаил Фёдорович.
— Вот как. И что же пишет в ней Лестев? — пружины сиденья еле слышно взвизгнули под крепкой фигурой Лукина.
— Пишет, что гитлеровцы поражены необыкновенным упорством Красной Армии в обороне. Особенно отмечает успешные действия войск нашего фронта в оборонительных боях под Могилёвом, Смоленском и Ярцевом.
— Ну и правильно пишет, что поражены и озадачены, — возбуждённо отреагировал на слова Лобачёва командарм. — Поражены упорством в обороне, а ведь мы, дай срок, обязательно будем ещё и наступать. Вспомни, Алексей Андреевич: чему мы учили наших бойцов в Забайкалье? Мы учили их наступать! Это главное. Обороняться тоже, конечно, надо уметь: на войне иногда случаются такие ситуации, когда без обороны, прочной, эшелонированной, не обойтись. Но без умения наступать Красная Армия не сможет до конца выполнить свой долг перед партией и народом. Законы войны надо знать и...
— Но в конце сводки, Михаил Фёдорович, — прервал монолог командарма член военного совета, — Лестев делает вывод, что немецкие войска, понеся большие потери, выдохлись и скоро вообще будут лишены возможности вести какие-то наступательные действия.
— С таким выводом надо бы ещё повременить, — возразил генерал-лейтенант Лукин и, слегка улыбнувшись, добавил: — Это военный совет фронта решил нас подбодрить... Воевать, по-видимому, придётся теперь долго, Алексей Андреевич, года два-три, не меньше.
Когда проехать дальше было уже нельзя, командарм 16-й и его спутники двинулись к переправе пешком. Работа на мосту кипела. Сапёры сбивали на берегу продолговатые щиты из толстых досок и тут же уносили их на середину реки, укладывали на резиновые поплавки. У самой воды к Лукину чётким шагом подошёл стройный полковник, представился:
— Товарищ генерал! Комендант Соловьёвой переправы полковник Лизюков!
— Так вот вы какой, полковник Лизюков, — сказал Лукин и, добродушно улыбнувшись, протянул коменданту переправы руку. — Что ещё скажете? Где противник? Как намерены прикрыть переправу блокированных армий? Есть ли связь с генералом Рокоссовским?
Полковник Лизюков отвечал сдержанно и чётко:
— Противник рядом, товарищ генерал, в километре за лесом. Имеет артиллерию, миномёты. Будет всячески мешать переправе. У меня подавить его батареи нечем. На том берегу оборону держит батальон майора Сахно. У Ратчинской переправы 7-я танковая дивизия генерала Гота выбила наше прикрытие с левого берега, но правый берег Днепра за нами. Днём над переправами хозяйничает вражеская авиация, поэтому необходимо силами ПВО блокированных армий обеспечить хоть какое-то зенитное прикрытие. Командующий Западным фронтом генерал-лейтенант Ерёменко, который 1 августа находился здесь, обещал подослать авиационное прикрытие, но надежды на то, что в небе наконец появятся наши истребители, мало. Связь со штабом генерала Рокоссовского имеется устойчивая.
— Понятно, — бросил командарм 16-й и круто переменил тему разговора: — Что нового у генерала Рокоссовского?
— В конце июля, товарищ генерал, наша группа получила артиллерийское подкрепление — батарею реактивных миномётов.
— Так-так... И что же? Уже использовали её в деле?
— Да, в Ярцеве. Первый удар батарея нанесла по железнодорожному вокзалу. Эффект получился потрясающий. Гитлеровцы панически побежали даже с соседних участков. Затем войска нашей группы заняли вокзал и школу на западном берегу Вопи без всякого сопротивления.
В разговор вступил член военного совета Лобачёв:
— Михаил Фёдорович, надо бы вам переговорить с генералом Рокоссовским, чтобы он хоть на один день выдвинул свою грозную батарею в район переправ, помог нам подавить артиллерию и танки врага. Если танки есть у Ратчинской переправы, то в любой момент генералы Гот или Гудериан могут направить их и сюда, к Соловьёвой переправе!
— Нет, в любом случае танки здесь могут появиться не раньше, чем завтра, — уверенно возразил полковник Лизюков. — Пройти напрямую десять километров между переправами мешает речка Устром, на которой нет ни одного сносного моста, а строить их гитлеровцы не любят и просто не имеют времени.
— Но они могут форсировать Устром вброд, это ведь не Днепр! — вставил реплику полковник Ясинский.
— Гитлеровцы ведут себя очень осторожно, местность возле Днепра низинная, и они напролом не пойдут, — снова возразил Лизюков. — На Соловьёву переправу противник может попасть только через Сельцо или Коровники.
— Где ваши телефоны? Я немедленно должен переговорить с генералом Рокоссовским! — решительно заявил генерал-лейтенант Лукин.
— Там, в деревне, товарищ генерал, – полковник Лизюков махнул рукой в сторону Соловьёва. – Ближе телефонов не имеется.
— Идёмте, полковник, к телефонам!
К концу дня 3 августа, когда
129-я стрелковая дивизия генерал-майора Городнянского и армейские службы в основном уже закончили переправу, над Днепром совершенно неожиданно для обеих сторон появилась эскадрилья наших истребителей. Завязался жаркий воздушный бой. Темп движения на переправе сразу упал. Бойцы 16-й армии, едва ли не впервые увидев над головой краснозвёздные «ястребки», с радостным чувством наблюдали за их стремительными атаками. «Юнкерсы», сжав плотнее боевой круг, яростно отбивались. Но вот задымил среди них один, потом другой бомбардировщик. Круг распался, и «юнкерсы», сбросив бомбовый груз куда попало, оставили поле боя. На переправе установилась необычная тишина. Откинув назад голову, начальник штаба армии полковник Шалин, ещё не отошедший от царящего над Днепром гвалта, обратился к члену военного совета Лобачёву:
— Вот, Алексей Андреевич, появись истребители утром — и наши дела на переправе пошли бы совсем по-другому. И потери были бы у нас намного меньше.
— Командующий фронтом генерал Ерёменко и обещал прикрыть нас с воздуха утром, да вот только к вечеру выполнил своё обещание, — негромко отозвался Лобачёв. — А вот завтра как будет — прилетят истребители снова или нет? Хорошо бы прилетели.
— Прилетят, конечно! — уверенно сказал Шалин. — За ночь связь со штабом фронта наладим и попросим генерала Ерёменко, чтобы не отзывал эту эскадрилью. Завтра переправу начнёт 152-я дивизия Чернышёва.
Утром 4 августа соединения генералов Гудериана и Гота, прорвавшиеся к переправам от Ярцева и Ельни, вновь попытались замкнуть кольцо окружения, прервать успешную переправу наших войск через Днепр. Командующий 3-й танковой группой генерал Гот не только укрепил артиллерийские позиции перед Соловьёвой переправой, но и усилил их частями 7-й и 20-й танковых дивизий. Кроме того, он попросил фельдмаршала фон Бока, чтобы между переправами был выброшен воздушный десант.
Приземлившись, парашютисты с ходу смяли наше слабое прикрытие и устремились к переправам. Командующий 16-й армией генерал-лейтенант Лукин приказал генерал-майору Городнянскому силами 129-й дивизии отбросить автоматчиков от Днепра. А на рассвете по артиллерийским позициям и танковым колоннам врага два залпа произвела батарея «ЭРЭСов», переброшенная в район переправ по приказу генерал-майора Рокоссовского. Только 5 августа соединениям 3-й танковой группы удалось окончательно овладеть переправами у Соловьёво и Ратчино, но основные силы 16-й, 19-й и 20-й армий к этому времени находились уже за Днепром.
Вечером 5 августа главком Западного направления маршал Тимошенко и командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков выехали в Ставку для обсуждения предстоящих наступательных операций. На это ушли сутки, а уже 7 августа маршал Тимошенко в сопровождении членов военного совета Булганина и Лестева, а также генерал-майора Рокоссовского прибыл на командный пункт 20-й армии, в деревню Васильки вблизи Ельни. Первым делом главком Западного направления от имени Президиума Верховного Совета СССР вручил ордена Красного Знамени генералам Лукину и Курочкину, а также членам военных советов 16-й и 20-й армий Лобачёву и Семеновскому. Затем маршал Тимошенко подвёл краткие итоги сражения за Смоленск. Он выразил признательность командованию и войскам 16-й, 19-й и 20-й армий, которые своей героической борьбой окончательно расстроили планы фельдмаршала фон Бока на окружение и быстрый захват Москвы. По его мнению, огромные потери группы армий «Центр» в людях и боевой технике минимум на десять дней лишили ударные соединения фон Бока возможности вообще вести наступательные действия. Замена танковых и моторизованных соединений пехотными и переход немецких войск к обороне на Ярцевском рубеже и под Ельней свидетельствовали, что такая оценка отражает кризисное положение в стане противника и не является ошибочной.
В заключение доклада маршал Тимошенко поставил войскам задачи по организации обороны на новых рубежах и объявил о перемещениях в командовании армий. Генерал-лейтенант Курочкин отзывался Ставкой в Москву. Его 20-ю армию поручалось возглавить генерал-лейтенанту Лукину. В командование 16-й армией вступал генерал-майор Рокоссовский.
Произведённые перестановки
ни одному из генералов не показались очевидными в сложившейся обстановке. Но никто из них не высказал каких-то принципиальных возражений. Лишь генералы Лукин и Рокоссовский попросили маршала Тимошенко перевести вместе с ними некоторых штабных командиров. Главком Западного направления их просьбу удовлетворил. В тот же день Курочкин уехал в Москву. Рокоссовский с членом военного совета Лобачёвым убыли в Городок, в штаб 16-й армии. Лукину не требовалось никуда уезжать — он находился на командном пункте 20-й армии, в командование которой он отныне вступал.
Генерал-лейтенанта Лукина больше других огорчило это новое назначение, но спустя несколько дней он огорчился ещё больше, совершенно неожиданно получив приказ маршала Тимошенко принять под свое начало 19-ю армию, командарм которой генерал-лейтенант Конев был назначен командующим Западным фронтом. Генерал-лейтенант Ерёменко был срочно отозван в Ставку. В командование 20-й армией вступил генерал-лейтенант Ершаков, командовавший до этого войсками 22-й армии...
Медленно и тяжело развивалось наступление 24-й армии генерал-майора Ракутина. Генерал армии Жуков слушал доклад начальника штаба Резервного фронта генерал-майора Ляпина об обстановке, но мысленно давно уже был там, под Ельней. При всех грустных воспоминаниях о недавнем кремлёвском разговоре, которые ни на минуту не оставляли его в дороге от Москвы, именно эти слова председателя ГКО об организации контрнаступления с целью ликвидации злополучного выступа представлялись ему самыми важными и наиболее значительными.
Командующий Резервным фронтом, может быть, впервые после 22 июня по-настоящему волновался, хотя и не показывал это на людях, даже напротив, был с ними подчёркнуто суров, неразговорчив, официален. Это была его первая самостоятельная операция. Раньше – то военный советник, то представитель Ставки. Теперь от начала до конца за подготовку и проведение операции отвечаешь ты, вот и покажи, на что в действительности способен в оперативно-стратегическом плане. И противостоит тебе не какой-нибудь неудачник, а преуспевающий и грозный Гудериан. Этот не упустит шанса побить и Жукова, если просчитаешься, предоставишь ему такую возможность. Не случайно командующий 2-й танковой группой держит под Ельней свои отборные войска, потому что хорошо понимает значение этого плацдарма для предстоящего наступления на Москву.
Задача, выходит, не из лёгких. Нужно лишить «таранного Гудериана» этих позиционных выгод, выбить у него крупный и решающий оперативный козырь. И подпорка у него солидная — мощная 4-я армия фельдмаршала фон Клюге. Тоже сила большая, не подарок.
Продолжение - здесьgt;gt;>
