Вяземский рубеж. Враг остановлен, но… Часть 2
Начало - здесьgt;gt;>
– У нас большое горе... К нам пришла большая беда, – услышал Голованов тихий голос Сталина. – Прорывом под Вязьмой немец завершил окружение главных сил Западного и Резервного фронтов. В окружение попала и группа генерала Болдина.
Помедлив некоторое время Сталин тем же убитым голосом продолжил свой жуткий монолог:
– Теперь Москву защищать некому и нечем... Что теперь делать?.. Что теперь делать?..
Бесстрастно, скорее для себя повторив последнюю фразу, Сталин поднял глаза на Голованова, словно тот в состоянии был ответить на его «ужасные вопросы». Никогда прежде, даже при капитуляции войск Юго-Западного фронта под Киевом, Голованов не видел Верховного столь несчастным и растерянным...[/b]
Фельдмаршал фон Бок идёт ва-банк. Круглосуточная загруженность его штаба побуждает торопиться и войска. Победа близка. Ещё несколько переходов – и всё коренным образом изменится. Он возглавит комендатуру Москвы и станет выкраивать время, чтобы подумать о Западном театре военных действий. Как прав был фюрер, что в течение уже двух месяцев настойчиво побуждал штабы групп армий к готовности плавного переключения войск и ресурсов из России на быстрое окончание войны с Англией. И «Аскания» удовлетворится – появятся у вермахта в достатке горючее, продовольствие и миллионы дешёвых рабочих рук… Утром 14 октября фон Бок отдал приказ своим войскам на продолжение операций против Москвы…
Прибыв в Москву после полудня 7 октября из Ленинграда, Жуков в качестве представителя Ставки за трое последующих суток исколесил вдоль и поперёк всю округу между Угрой и Протьвой, севернее Калуги. В ночь на 8 октября в Красновидове он вместе с командующим фронтом Коневым, членом военного совета Булганиным и начальником штаба Соколовским тщательно разбирался с обстановкой на Западном фронте, а утром в Малоярославце встретился с маршалом Будённым, командующим Резервным фронтом. Телефонная связь между штабами фронтов, прикрывающих Московское направление, третьи сутки отсутствовала. Ни Конев, ни Будённый не могли уверенно доложить в Ставку о положении своих войск, о группировке противника и его намерениях. А это обрекало на бездействие генштаб, который оказывался не в состоянии выработать приемлемые для Ставки решения по организации обороны.
Доклада Жукова по всем этим вопросам ждал Сталин. Но чтобы доложить ему свои предложения, нужно было как следует изучить реальную фронтовую обстановку. Поэтому сведения, полученные в штабах Западного и Резервного фронтов, представитель Ставки счёл необходимым дополнить личными выводами. Из Малоярославца он поехал в Юхнов, затем в Калугу для детальной её рекогносцировки на самых угрожающих направлениях.
Утром 10 октября, когда Жуков ещё находился в расположении 5-й стрелковой дивизии, удерживающей позиции на Угре, западнее Калуги, его разыскал офицер связи и передал телеграмму маршала Шапошникова, которой ему приказывалось прибыть в штаб Западного фронта. Полагая, что за последние двое суток на центральном участке произошло чрезвычайное обострение обстановки, Жуков тотчас направился в Красновидово. В штабе фронта находились заместитель председателя ГКО Молотов, член Ставки маршал Ворошилов, а также начальник оперативного управления генштаба генерал Василевский. Жуков ещё не успел поделиться с ними своими соображениями о развитии обстановки на Западном направлении, когда его пригласили в аппаратную. Звонил Верховный. Разговор был коротким. Сталин объявил решение Ставки: Западный и Резервный фронты объединяются в один Западный фронт. Командующим фронтом назначен генерал армии Жуков, а генерал-полковник Конев отзывается в Москву.
– Товарищ Сталин, – возразил Жуков, – генерал Конев лучше меня знает обстановку в полосе фронта, поэтому я прошу назначить его моим заместителем.
– Решением Ставки генерал Конев отзывается в Москву! – заявил Верховный.
– Я прошу назначить генерала Конева моим заместителем! – не уступал Жуков.
– Хорошо. Пусть Конев останется вашим заместителем, но сдадите Москву немцу – оба ответите головой! А сейчас, товарищ Жуков, скорее берите всё в свои руки и действуйте решительно. Медлить нельзя ни дня!
Учитывая, что войска фон Бока нацелились на захват Москвы, Ставка приняла экстренные меры к отражению опасных угроз. В то время, когда 16-я, 19-я, 20-я, 24-я и 32-я армии и оперативная группа Болдина ещё продолжали отчаянную борьбу за выживание, приковывая к себе двадцать восемь дивизий группы армий «Центр», в том числе семь танковых и моторизованных, на кратчайшем пути к Москве, на участке Руза – Тучково – Наро-Фоминск, заняла оборону 5-я армия Лелюшенко. Одновременно с этим созданная для обороны Калинина группировка войск Северо-Западного и Западного фронтов под командованием Конева хотя и не смогла защитить город, но и не позволила 3-й танковой группе Рейнгардта продвинуться дальше на восток, в обход Москвы.
В полдень 12 октября Жуков позвонил в Ставку. Верховный спросил о положении окружённой под Вязьмой группировки Лукина, а потом сообщил, что ГКО принял постановление «О строительстве третьей линии обороны Москвы». Она включала полосу обеспечения и два оборонительных рубежа – главный и городской. Полоса обеспечения проходила параллельно тыловому рубежу Можайской линии обороны от канала Москва – Волга до реки Оки у Серпухова на юге. Главный оборонительный рубеж намечалось построить в форме полукруга, который опоясал бы столицу в радиусе пятнадцати-двадцати километров. Городской рубеж включал три полосы обороны. Первая проходила по окраинам Москвы, вторая – по Садовому кольцу, третья – в самом центре по кольцу «А» и реке Москва. Строительство укреплений возлагалось на военный совет Московского военного округа, горком партии и Моссовет. Сталин спросил Жукова: какому из рубежей, главному или городскому, следует уделить большее внимание? Тот ответил: конечно, главному. Вопрос же, по которому Жуков решил переговорить со Сталиным, касался использования зенитной артиллерии войск ПВО столицы для борьбы с танками противника.
Верховный согласился с предложением Жукова не сразу, спросил:
– А это не снизит мощь наших зенитных частей в борьбе с вражеской авиацией?
– Не снизит, товарищ Сталин, – ответил Жуков. – В сентябре на Ленинградском фронте зенитчики уничтожили более ста немецких танков, много другой техники и помогли наземным войскам устоять, не пропустить врага в Ленинград.
– Цифры вы приводите убедительные, товарищ Жуков... Хорошо, я посоветуюсь с генштабом и зенитчиками, – пообещал Верховный.
Вопрос решился быстро. Маршал Шапошников поддержал предложение Жукова. Согласился с ним и командующий войсками ПВО Москвы генерал Громадин. В тот же день Сталин подписал приказ: «Всем зенитным батареям корпуса Московской противовоздушной обороны, расположенным к западу, юго-западу и югу от Москвы, кроме основной задачи отражения воздушного противника, быть готовыми к отражению и истреблению прорывающихся танковых частей и живой силы противника».
В полдень 18 октября военный совет фронта представил в Ставку план отвода войск: «В случае невозможности сдержать наступление противника на Можайском рубеже обороны армии фронта, оказывая арьергардами сопротивление, отходят главными силами, в первую очередь основной массой артиллерии, на рубеж обороны по линии Ново-Завидовский – Клин – Истринское водохранилище – Истра – Жаворонки – Красная Пахра – Серпухов – Алексин. Отход прикрывается авиацией... Для обеспечения отхода частей армий в узлах путей – Ково-Петровский, Кубинка, Наро-Фоминск, Воробьи – иметь противотанковую оборону артполками ПТО, дабы исключить возможность прорыва в тыл танков противника. Заранее частью сил армий занять основной рубеж обороны на важнейших направлениях пехотными частями, особенно артиллерией и дивизионами PC».
Вечером 19 октября на заседание ГКО были приглашены секретарь Московского горкома партии Щербаков, председатель исполкома Моссовета Пронин и начальник Московского гарнизона генерал-лейтенант Артемьев. Заслушав их доклады о ходе строительства Московской зоны обороны и эвакуации важнейших предприятий, председатель ГКО обратился ко всем присутствующим с конкретным вопросом:
– Что будем делать, товарищи? Будем ли защищать Москву?
В кабинете воцарилось тягостное молчание. После паузы его нарушил сам Сталин:
– Я считаю, что оставлять Москву ни в коем случае нельзя!
Его, теперь уже без раздумий, поддержал член ГКО Берия:
– Конечно, какой тут может быть разговор, товарищ Сталин!
Но председатель ГКО тут же ещё раз повторил вопрос: «Будем ли защищать Москву?» – и предложил персонально ответить на него членов ГКО Молотова, Ворошилова и Маленкова, а затем руководителей Москвы – Щербакова, Пронина и Артемьева. Получив их утвердительные ответы, сказал:
– Я свою позицию высказал. Она совпадает с вашей. Вчера в разговоре со мной по телефону её поддержал и командующий Западным фронтом Жуков. Поэтому я предлагаю принять постановление ГКО о введении в Москве и пригородах осадного положения. Напишите проект такого постановления, товарищ Маленков.
Несколько минут, в течение которых Маленков писал проект важнейшего документа, председатель ГКО молча, в задумчивости прохаживался по кабинету. Затем он остановился у торца стола, взял в руки проект, пробежал его глазами и тут же вынес суровый приговор:
– Не годится... Это постановление завтра по радио услышит весь мир... Пишите.
Маленков положил перед собой чистый лист бумаги, приготовился писать. Сталин начал диктовать текст постановления. Его чёткие фразы звучали исключительно весомо:
– Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на сто-сто двадцать километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом товарищу Жукову, а на начальника гарнизона города Москвы товарища Артемьева возложена оборона Москвы на её подступах. В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный комитет обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября в Москве и прилегающих к городу районах осадное положение...
Государственный комитет обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие…
Ещё раз внимательно перечитав постановление, Сталин подписал его, затем направился к рабочему столу и сразу же принялся звонить в военные округа. Номера их телефонов он набирал по памяти. Изредка заглядывая в записную книжку, Верховный называл соединения и приказывал немедленно направлять их в район Москвы.
